Иудейская война

Тит, видя, что его спасение заключается единственно в его собственной доблести, повернул лошадь и, крикнув своим людям, чтобы они следовали за ним, устремился в самую гущу неприятеля, полный решимости пробиться. И я полагаю, что именно здесь представился наилучший случай узнать, что Бог надзирает и за превратностями войны, и за судьбой царей. Ибо когда на Тита, не имевшего на себе ни шлема, ни щита (как я уже говорил, он вышел не в бой, а на разведку), посыпался град снарядов, ни один из них не коснулся его тела, но, словно преднамеренно направленные мимо цели, все они пролетали мимо, не причиняя никакого вреда. Своим мечом он без устали рассеивал тех, кто наседал сбоку, находившихся перед ним обращал в бегство и гнал коня вперед по трупам врагов. Воодушевленные мужеством Цезаря, его люди с громкими криками призывали друг друга следовать за ним, тогда как противник обращался в бегство повсюду, куда он ни направлял своего коня. Воины, вместе с Титом оказавшиеся в опасности, примыкали к нему вплотную, постоянно получая удары в спину и в бок, однако единственной надеждой на спасение для каждого из них было вместе с Титом прорваться сквозь ряды неприятеля прежде, чем кольцо вокруг них сомкнется. И в самом деле, как только двое из них отделились от остальных, один был окружен и убит вместе с лошадью, другой же, спешившийся, был тоже убит, а лошадь его уведена. Но Тит вместе с остальными благополучно достиг лагеря. Что же касается евреев, то перевес над римлянами в первом же нападении возбудил в них неумеренные надежды, и мимолетная улыбка случая наполнила сердца беспредельной уверенностью в будущем.

3. Ночью к Цезарю присоединился легион, который шел через Эммаус, и с наступлением дня они продвинулись к так называемому Скопосу, откуда уже был виден город и сияющая громада Храма (отсюда и имя Скопос — Обозреватель — у этого невысоко расположенного места, прилегающего к северному спуску в город). В семи стадиях от города он приказал разбить совместный лагерь для двух легионов, тогда как Пятый расположился в трех стадиях позади них (Тит дал ему возможность возводить свой лагерь в большей безопасности, так как считал, что воины, изнуренные ночным переходом, имеют право быть прикрытыми своими товарищами). Только они начали располагаться на месте, как из Иерихона подошел Десятый легион, оставивший там подразделение тяжеловооруженной пехоты для защиты еще прежде взятого Веспасианом прохода. Этот легион получил приказание разбить лагерь в шести стадиях от Иерусалима, на Масличной горе, прилегающей к городу с востока и отделенной от него глубокой лощиной под названием Кидрон.

4. Теперь, ввиду внезапно нависшей войны, враждующие партии внутри города впервые приостановили беспрестанную усобицу. Мятежники, со смятением наблюдавшие, как римляне строят три отдельных лагеря, пришли к не сулившему добра единодушию, обратившись друг к другу со словами: «Что будет с нами, если мы допустим сооружение этих трех укреплений, призванных задушить нас? Враг беспрепятственно строит их напротив нас, а мы, сложа руки и не поднимая оружия, сидим за стеной, словно зрители, наблюдающие за прекрасными и полезными деяниями! Неужели мы способны только бороться друг с другом?! И неужели римляне, благодаря нашим раздорам, получат город без пролития капли крови?!» Так кричали они.

Подбадривая друг друга таким образом, они собрались все вместе и, схватив оружие, совершили неожиданную вылазку против Десятого легиона. Они пронеслись через лощину и со страшными криками набросились на римлян, занятых работами на укреплениях. Те, поглощенные своим делом, были рассеяны по всей площади и по большей части сложили оружие, так как совершенно не предполагали, что евреи осмелятся на вылазку (ведь они думали, что, даже если те и будут расположены к этому, любой порыв сведется на нет раздором в их среде). Итак, римляне были захвачены врасплох, и некоторые, оставив свои занятия, поспешно отступили, а другие, хотя и бросились к оружию, погибли еще до того, как успели обратиться против врага. Численность же евреев непрерывно возрастала, так как первый успех побуждал многих присоединиться к нападавшим, а поскольку обстоятельства складывались в их пользу, то и римлянам, и самим евреям их число казалось гораздо большим, чем это было на самом деле.