Юг в огне

Из рассказа Нади да и намеков отца Прохору стало понятно, что против его отряда что-то замышляется. По-видимому, как проговорился отец, брат Константин подошел с значительным отрядом белогвардейцев к станице и готовится захватить ее.

«Шалишь, голубчик, — думал Прохор, — впросак мы не попадемся. Сумеем дать отпор».

Прохор подготовился к встрече белых: на подступах к станице стояли заставы, по дорогам двигались разъезды; разведчики часто уезжали верст на пятнадцать-двадцать от станицы и не видели белых. «Где же Константин со своим отрядом?» — недоумевал Прохор.

Убедившись в связях Свиридова с Константином, Прохор решил арестовать его и послал к нему с этой целью Сазона Меркулова с двумя красногвардейцами. Но они вскоре вернулись ни с чем.

— Убег Максимка, — угрюмо заявил Сазон.

— Как — убег? — поразился Прохор.

— А очень просто, — невозмутимо стал объяснять Сазон. — Шагнул одной ногой, а потом другой — и скрылся…

— Брось дурачиться! — прикрикнул Прохор. — А где Адучинов?.. Звонарев?..

— Адучинов тоже убежал, а Звонарев в ревкоме.

— Какой же я дурак! — хлопнул себя по лбу Прохор. — Прошляпил. Надо бы его раньше арестовать. Как же это получилось?

— Не знаю, — ответил Сазон.

— Да я тебя не спрашиваю. Пошел ты к черту… Почему ты не арестовал Звонарева?

— Не за что.

— Как — не за что?

— А за что его арестовывать? — пожал плечами Сазон. — Парень он неплохой… ни в чем не виноват.

— Брось рассуждать, — вскипел Прохор. — Веди его сюда!

— Слушаюсь! — козырнул Сазон и, крутнувшись, зашагал к правлению, в котором теперь разместился ревком.

Вскоре он привел растерянного Звонарева.

— Здорово, односум! — приветливо поздоровался он с Прохором, протягивая руку.

Прохор взглянул на Звонарева. Лицо у того было такое открытое, простодушное, что, казалось, заподозрить его в чем-нибудь злостном никак было нельзя.

— Здравствуй! — пожал его руку Прохор. — Где Свиридов?

— Черти его знают, куда он девался, — в недоумении пожал плечами Звонарев. — Понятия не имею, куда они с Адучиновым девались… Позавчера еще пропали. Мне ничего не сказали… Может, на хутора какие с проверкой поехали. Да лошади наши все на месте… На чем они поехали, шуты их ведают.

Прохор следил за выражением лица Звонарева. Но тот держался так естественно и просто, что подозрений никаких не вызывал. Видимо, он и в самом деле ничего не знал о Свиридове. Вряд ли он мог так искусно притворяться.

— Ну ладно, — сказал Прохор, — выясним. Кто замещает Свиридова?.. Ты, Звонарев?

— Приходится мне, — ответил тот. — Кто ж будет? Ведь я как-никак, а член ревкома… Вот только человек я несведущий, многому ума не могу приложить… Подождем Максима, а ежели он скоро не явится, то, Прохор Васильевич, прошу, избавь меня от этого дела… Ну какой из меня работник ревкома? Когда меня назначали на эту должность, я Христом-богом умолял, просил, чтоб меня оставили в покое… Так и слушать не хотели, говорят, послужить надо народу… А сейчас создалось такое положение, что и не знаешь, что надобно делать. С окружной властью никакой связи нету… И я не знаю даже, кто сейчас в Великокняжеской — белые или красные…

— Ладно, Павел, — пообещал Прохор. — Поработай еще немного… Соберем съезд, соберутся делегаты со всей станицы и изберем Совет новый…

— Когда это будет? — уныло спросил Звонарев. — «Кукушечка куковала, не знала про чего…»

— Скоро. Вот подуправимся с делами.

— Не хочу, Ермаков, ей-ей, не хочу! — горячо заговорил Звонарев. Больно уж ответственность большая. Ты лучше запиши меня в свой отряд… Я с большой охотой запишусь к тебе…

— Нет, Звонарев, в отряд ты всегда успеешь записаться, а вот станица без власти не может ни на минуту оставаться…

Несколько дней в станице было спокойно. Разъезды, выезжавшие верст за двадцать, по-прежнему нигде белых не видели. Так прошло еще несколько дней. Но однажды ранним утром вдруг за станицей послышалась беспорядочная стрельба, Прохор спал на диване в учительской школы, превращенной в штаб отряда. При первых же выстрелах он вскочил с дивана и начал торопливо одеваться.

На полу, на разостланной попоне, разметавшись от духоты, спали его ординарец Сазон Меркулов и Дмитрий Шушлябин.

— Сазон, коня! — крикнул Прохор.

Но Сазон, сладко всхрапнув, повернулся на другой бок, даже никакого внимания не обратив на приказание командира.

— Коня, черт! — в ярости взревел Прохор и с силой толкнул Сазона ногой в бок. — Вставай!.. Живо!.. Вот захватят тебя белые, к черту порубают!.. Вставай, Дмитрий!

— А-а?.. — вдруг, как ужаленный, привскочил Сазон.

— Белые? — крикнул Прохор. — Слышишь, стрельба какая!

Сазон прислушался, проворно поднялся с постели и надел сапоги. Вопросительно поглядывая на Прохора, поспешно одевался и Дмитрий Шушлябин. Прохор посмотрел на Сазона, тот вздрагивал.

Не желая, чтобы подумали, что он трусит, Сазон, щелкая зубами, выдавил:

— Н-навроде что-то холод-новато.