Югославия в XX веке. Очерки политической истории

Когда вскоре после опубликования резолюции и югославского ответа на нее К. Готвальд через посла СССР в Праге М.А. Силина предложил советской стороне существенное расширение базы обвинений в адрес югославских руководителей путем публикации материалов, которые бы компрометировали их политику в области отношений с Советским Союзом, Сталин в ответном послании 14 июля 1948 г. заявил, что Москва пока против такого шага и не считает нужным «добавлять что-либо к резолюции Коминформа». Аргументируя подобную позицию, он ссылался прежде всего на то, что на данном – первом – этапе советской целью было только «изолировать югославских руководителей в глазах других компартий и разоблачить их жульнические махинации», а эта цель уже успешно достигнута. Предлагаемая же Готвальдом мера едва ли будет действенной внутри Югославии, в частности на предстоявшем тогда V съезде КПЮ, ибо у «группы Тито» пока достаточно репрессивных рычагов контроля для получения большинства на съезде, и потому все равно «нужно время» и «терпение» для того, чтобы дождаться, когда «в дальнейшем пойдет постепенное отпадение партийно-марксистских групп югославской компартии от Тито и его группы». Кроме того Сталин указывал на нежелание «вступать в дискуссию с югославскими политическими акробатами». Копии ответа Готвальду были разосланы Москвой лидерам других компартий, входивших в Информбюро¹¹⁸.

Архивные документы, которые до сих пор удалось исследовать, не содержат данных, которые позволяли бы с определенностью судить о том, насколько аргументы, приведенные Сталиным, отражали действительные мотивы такой тактики Кремля. Не исключено, что на самом деле причиной было просто опасение Москвы, как бы переход от общих обвинений по адресу Белграда в антисоветизме к публичному обсуждению деталей советско-югославских отношений не ударил рикошетом по советской стороне, излишне обнажая то, что происходило за кулисами «социалистического лагеря». Характерно, что и позже, на протяжении всего ставшего открытым конфликта с Югославией Москва, несмотря на всю безудержную эскалацию враждебности (вплоть до планировавшегося покушения на Тито¹¹⁹), неуклонно воздерживалась от обнародования каких-либо подробностей, фактических сведений по поводу отношений, которые были у нее с югославским коммунистическим режимом до разрыва¹²⁰. Возможно, замечание Сталина о «югославских политических акробатах» было не случайным и отражало боязнь того, что в случае публичной дискуссии югославы станут приводить факты, разглашения которых Кремль отнюдь не хотел. Так ли это было или иначе, но очевидно, что на первых порах в советских верхах предпочитали не выходить за рамки сформулированного в резолюции второго совещания Коминформа.

Что касалось югославской стороны, то, решительно отвергая все обвинения в свой адрес, она вступила через свои средства массовой информации в ожесточенное противостояние советско-коминформовской пропагандистской кампании. Однако на первых порах югославы старались полемизировать главным образом с официальными заявлениями и средствами массовой информации восточноевропейских «народных демократий» и западных компартий, пытаясь по возможности меньше задевать непосредственно советскую сторону¹²¹. Вместе с тем югославское руководство первоначально всячески подчеркивало свою неизменную полную приверженность общей теоретико-идеологической платформе и политическому курсу мирового коммунистического движения и социалистических стран, особенно опыту социализма в СССР¹²².

Дело отнюдь не ограничивалось лишь декларациями о такой приверженности. Во внутриполитической сфере югославские идейно-теоретические установки и практическая деятельность правящего режима почти до конца 1949 г. не отличались от общепринятых тогда в коммунистическом движении и «социалистическом лагере». В частности, на пленуме ЦК КПЮ в январе 1949 г. был взят курс на усиленную коллективизацию в деревне¹²³. На международной арене Югославия по крайней мере до конца 1948 г., а частично и в начальные месяцы 1949 г. еще продолжала выступать вместе с СССР и другими социалистическими странами, в том числе в ООН, на различных международных переговорах. Такой позицией Белграда активно пользовалась советская дипломатия¹²⁴.

Однако, продолжая выступать на международной арене вместе с его бывшими союзниками по «социалистическому лагерю», югославский коммунистический режим принял внутри собственной страны решительные меры подавления тех, кто выступал или подозревался как сторонник резолюции Коминформа. Их лишали должностей, исключали из партии, арестовывали. По данным, в свое время официально опубликованным в Югославии коммунистическими властями, всего в период советско-югославского конфликта за резолюцию Коминформа высказалось в той или иной форме свыше 55 тыс. коммунистов (КПЮ насчитывала тогда почти 520 тыс. членов). Свыше 16 тыс. были репрессированы: арестованы, сосланы¹²⁵.