Югославия в XX веке: Очерки политической истории

'.IPejicR. Političari iz Bosne i Hercegovine o ideji ujedinjenja jugoslovenskih naroda tokom ^; -

13 ЖутиН H. Указ.соч. C. 100-101.

14Juzbašic Dż. Op. cit. S. 27.

15 Imamovic M. Op. cit. S. 241-242.

16 Цит. no: Dakovir L. Političke organizacije bosanskohercegovačkih katolika. Zagreb, 1985. S. 182.

17 Ibid. S. 183.

18 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 27.

19 Ibid. S. 29.

20 Imamovic M. Op. cit. S. 235-245.

21 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 23-32.

22 Imamovic M. Op. cit. S. 248-249.

23 Цит. no: Juzbašic Dž. Op. cit. S. 22.

24 Ibid. S. 21.

25 Imamovic M. Op. cit. S. 250.

26 Ibid.

27 Bożic I., Cirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 312.

28 KrištoJ. Katolicko priklapanjejugoslavenstva // Časopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1992. N* 24 (2). S. 39.

29 Živojinovic D., Lučic D. Varvarstvo u ime Hristovo: Prilozi za Magnum Crimen. Beograd, 1988. S. 30-33.

30 Imamovic M. Op. cit. S. 234.

31 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 45.

32 Ibid. S. 46.

33 Imamovic M. Op. cit. S. 257.

34 Božic L, Cirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 362.

35 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 40.

36 Imamovic M. Op. cit. S. 261.

37 Juzbašic Dž. Op. cit. S. 85-86.

38 Ibid. S. 89.

39 Ibid. S. 65.

40 Ibid. S. 66.

41 Ibid. S. 81.

42 Ibid. S. 94.

43 Božic L, Čirkovic S., Ekmečic М., Dedier V. Op. cit. S. 362.

44 Imamovic M. Op. cit. S. 228.

45 Цит. по: ПатковиЬ М. Антисрпски и антщугословенски погроми у лето 1914. године Зборник о Србима у Хрватско]. Београд, 1991. Кн.. II. С. 301.

46 PejicR. Politićari iz Bosne i Hercegovine o ideji ujedinjenja jugoslovenskih naroda tokoe Prvog svetskog rata // Jugoslovenski istorijski časopis. Beograd, 1997. № 2. S. 52.

47 Halilagic R. Op. cit. S. 192-195.

48 Pejic R. Op. cit. S. 55.

49 Цит. no: KristoJ. Op. cit. S. 38.

50 Pejic R. Op. cit. S. 53.

51 Ibid. S. 56-57.

52 Ibid. S. 279-280.

53 Pejic R. Op. cit. S. 57.

ГЛАВА 7

Первая мировая война. Рождение Югославии

»нуне. Национальная программа Сербского королевства накануне Первой шрдеон войны включала в себя два основных компонента. Во-первых, ставилась лт2 решения сербского национального вопроса в том виде, как его понимало 1-:лство страны. Опираясь на традиции знаменитого «Начертания» Илии і^шанина (1844), сербские политики считали своей целью освобождение всех ■р**торий, населенных сербами и находившихся под властью Турции и Австро-мн. В первую очередь речь шла о Старой Сербии (Косово и Метохия, Рашка), w/ Македонии и Боснии и Герцеговине. Это направление национальной поли-■11 - воплощение «заветной мысли сербской» - имело для руководства Сербии ^■оритетный характер.

Второй компонент программы был окрашен в югославянские тона. Поворотным <^итом ее эволюции в сторону «югославизма» стали балканские войны (1912-1913). •С²⁹впионированное Бухарестским мирным договором (август 1913 г.) присоединение і ■•:<]• хіевству Вардарской Македонии и Старой Сербии* означало частичное решение ироского национального вопроса (южного его «фланга»), что не могло не повлиять на гвстояние умов в стране. Именно в этот момент претерпевают определенные изменения ■клональные предпочтения Радикальной партии. Акценты в них смещаются с юга на тер. начинают явственно звучать «интегралистские» мотивы.

Наглядной иллюстрацией тому могут служить острые дебаты, развернувшиеся i-i з аседании клуба (фракции) радикальных депутатов Народной скупщины 27 июня . -1 - На нем обсуждались варианты развития отношений с Софией по поводу занятой сербами Вардарской Македонии (сербская армия во время Первой балканской кэйны освободила обширные территории в Македонии, часть из которых, согласив сербско-болгарскому договору от 13 марта 1912 г., должна была отойти к Болгарии). Руководство партии - премьер Никола Пашич, министр финансов Лаза Пачу, министр внутренних дел Стоян Протич - предложили передать спорный вопрос на іронтраж Николая II, высказав готовность подчиниться решению императора. При этом никакими гарантиями в положительном для Сербии исходе дела они, естест-иенно, не располагали. Значительная часть членов радикальной фракции смотрела на ситуацию другими глазами. Они отказывались даже слышать о каких-либо переговорах, выступая за немедленную аннексию всех занятых сербскими войсками земель, невзирая на опасность военного столкновения с Болгарией и полагаясь исключительно на военную силу.

' Территория Новипазарского санджака (Рашки) была разделена между Сербией и Черногорией.

В разгар дискуссии слово взял Л. Пачу. Он назвал глубоким заблуждением слова иных коллег о том, что с присоединением Старой Сербии и части Македонии королевство полностью выполнило свою национальную задачу. Именно теперь, по его мнению, перед Сербией встала новая глобальная задача национального объединения с братьями - югославянами Австро-Венгрии... Впечатление от речи министра финансов было велико. По свидетельству участника заседания, профессора Лазара Марковича, «национальный горизонт Сербского королевства вмиг расширился, и взоры всех присутствовавших обратились к Адриатике, Воеводине, Хорватии, Словении»¹. И в результате, клуб радикальных депутатов огромным большинством голосов поддержал предложение правительства о передаче спорных вопросов на арбитраж Петербурга, что было равносильно одобрению его скупщиной, где радикалы имели большинство. К этому лишь добавим, что до выполнения этого решения дело, однако, не дошло, ибо два дня спустя болгарская армия напала на позиции недавних союзников - сербов и греков - у местечка Брегальница. Так началась Вторая балканская (или Межсоюзническая) война, в которой Болгария потерпела сокрушительное поражение.

Говоря о новых мотивах, зазвучавших в национальной программе правящей Радикальной партии примерно с 1913 г., должно сказать, что в сербском общественном мнении югославянская идея, согласно которой сербы, хорваты и словенцы объявлялись «тремя племенами одного народа», начинает пользоваться популярностью уже после «майской революции» 1903 г. Особый отклик мысль о единстве югославян нашла в среде учащейся молодежи и интеллектуалов, главным рупором которых стал журнал «Срп-ски Книжевни Гласник» («Сербский литературный вестник»), возглавлявшийся известным литературным критиком и общественным деятелем Йованом Скерличем. Скерлич и его единомышленники, полагая главным критерием любой нации наличие единого языка, рассматривали все населенные югославянами территории на Балканах (несмотря на разделяющие их государственные границы) единым национально-языковым пространством, где обитал единый же «трехименный народ»². Эта «языковая» теория нации вела свое начало еще от Досифея Обрадовича - известного сербского просветителя конца XVIII - начала XIX в.

Однако, несмотря на популярность югославянской идеи в «образованных слоях-сербского общества, в партийно-политических кругах она довольно долго не встречала особых симпатий. Программные документы большинства партий пестрели заклинаниями о необходимости решения «прадедовской задачи сербского освобождения и объединения». Лишь в программе Независимой радикальной партии”, принятой в 1905 г.. упоминалось о важности «поддерживать дух югославянского единства»³. Военные успехи Сербии и ее территориальные приобретения в 1912-1913 гг., как уже говорилось, во многом изменили обстановку в стране. Теперь и ее политический истэблишмент, а не только общественные круги, стал задумываться о судьбе «братьев с того берега Савы. Дрины и Дуная».

Вместе с тем, не стоит абсолютизировать и переоценивать значение такого «поворота» сербских политиков. Югославянский аспект сербской национальной программы (при существовании-то Австро-Венгрии) носил идеальный характер и не имел «ничегс общего с конкретной государственной политикой»⁴. Накануне Первой мировой войны в белградских коридорах власти о нем не было принято говорить вслух. Приоритет от-

более жизненным целям'. В новых же, сложившихся после балканских войн, ус-I разряд таковых выдвигались задачи освоения и обустройства только что придых областей. А это требовало времени. «В наших интересах, - говорил Н. Па-заключения Бухарестского мира, - чтобы Австро-Венгрия просуществовала “ 25-30, дабы мы смогли так „переварить" наши новые территории на юге, что X их принадлежности уже никогда и никем не мог быть поставлен заново»⁵”, того, немалое значение для руководства Сербии имели отношения с Черного-Пслелив между собой освобожденные пределы Новипазарского санджака (Рашки), :их королевства наконец-то соприкоснулись своими границами. В начале 1914 г. ними, в тайне от Австро-Венгрии и при одобрении России, начались переговоры о ттсном сотрудничестве в военной, финансовой и дипломатической областях. О том d-їько важнейшим для Пашича в тот момент был диалог о реальном сближении н Черногории в сравнении с довольно абстрактными лозунгами югославянского *. свидетельствовал и российский посланник в Белграде Н.Г. Гартвиг. Донося 7 я российский МИД об установленном контакте, он сообщал: «Пашич находил же-і оставить ныне в стороне все заботы о „неосвобожденных еще сербских брать-I югославянстве", а подумать о мероприятиях, которые на деле скрепили бы узы .вных народов (т.е. сербов и черногорцев. - А.Ш.)»⁶.

Итак, очевидно, что даже в условиях югославянского идейного «крена» Н. Пашич -этот (вспомним оценку Л.Д. Троцкого) «абсолютный властитель Сербии»⁷ - продолжал в своей реальной политике отдавать приоритет решению насущных «внутрисербских назовем это так, задач. Югославянская же перспектива лежала для него далеко за сербским горизонтом. И вряд ли вообще предполагал старый сербский премьер, котором³⁰ в год начала войны исполнилось 70 лет, что он и современное ему поколение политиков окажутся не только свидетелями, но и действенными участниками югославянск:-го объединения. Саму возможность реализации этой идеи он, казалось, добровольна «отдавал» в руки будущих генераций. Но история распорядилась по-иному. Сараевский выстрел зажег европейский пожар’. Все смешалось...

Проба пера. Нишская декларация. С началом войны «югославянский вопрос* был открыто поставлен сербским правительством, что нашло свое отражение і Нишской декларации, принятой Народной скупщиной 7 декабря 1914 г." В документі торжественно провозглашалось: «С непоколебимой уверенностью в решимость всег і сербского народа до конца отстаивать свое Отечество и свободу, королевское прам-тельство в настоящий судьбоносный момент считает своей главнейшей и единствг*-ной задачей - способствовать успешному завершению этого великого вооруженной противостояния, которое с самого начала стало одновременно и борьбой за освобождение и объединение всех наших еще несвободных братьев сербов, хорватої ■ словенцев»⁸.

По мнению ряда историков, Нишская декларация явилась следствием тех интег листских тенденций, которые проявились в политической жизни Сербии еще В npejBI-енные годы, а также отражением настроений самого Пашича и руководства Радика*»-ной партии⁹. Несомненно, в таких утверждениях имеется доля истины, однако для Гit глубокого проникновения в суть югославянской программы сербских властей во в^ Первой мировой войны есть смысл обратиться к иным, а не только чисто идеологи ким, мотивам ее обнародования, а также реконструировать тот военно-политическ дипломатический «расклад сил» в Европе и на Балканах в первый период против*, ния, на фоне которого и шла работа по ее выработке...

Уже 5 августа, т.е. буквально через несколько дней после трансформации «лока. го» австро-сербского конфликта в общеевропейскую войну, министр иностранньн России С.Д. Сазонов посоветовал Пашичу пожертвовать известными территори сербской Македонии (восточной ее частью до реки Вардар) в пользу Болгарии для печения хотя бы благожелательного нейтралитета последней в войне. По свидетел поверенного в делах России в Сербии В.Н. Штрандтмана, премьер соглашался на торую коррекцию сербско-болгарской границы, полагая возможным провести ее ближайшему к Вардару с восточной стороны водоразделу». Мало того, из разго

їломат вынес убеждение, что «в случае получения Сербией Боснии и выхода к ■ке она в своих уступках пойдет дальше»¹⁰.

■ление союзников, их требования территориальных уступок «соседке» заставили X политиков задуматься и о собственных контрпретензиях. 29 августа замес-Пашича по министерству иностранных дел Йован Йованович подчеркнул на-льную необходимость разработки целостной программы, «в связи с вопросом о 'ации Болгарии». Когда же сутки спустя в адрес сербского кабинета последовал смместный англо-русско-французский демарш аналогичного содержания (уступ-Ьплгарии в Македонии с обещаниями возмещения в другом месте), Пашич в ответ л. что «Сербия была бы расположена уступить часть своей территории после по-сной войны держав Тройственного согласия, когда они диктовали бы условия и лали бы возможность получить сербо-хорватские территории с прилегающим ■■ігрежьем»¹¹. Налицо, как видим, известная подвижка в сторону возрастания терри-■фвальных требований (по сравнению с претензиями только на Боснию и Герцеговину і иыжиом к морю), но это еще не всеюгославянский формат.

Таким образом, можно заключить, что поначалу сербское правительство в принципе fcno готово обменять часть своей Македонии на территориальные приращения на за-шх и севере - т.е. в Боснии и Герцеговине и Хорватии, но обязательно с гарантировании выходом на Адриатическое побережье. С точки зрения геополитики, здесь все ясно ■ чгично. Сербия - это единственное на Балканах государство, не имевшее свободного ■■юла к морю, что делало его положение крайне уязвимым, - изо всех сил держалась в долину реки Вардар, представлявшую собой единственный удобный выход к эгейс-ініу порту Салоники. В условиях же активизации попыток дипломатии стран Антан-пі привлечь нейтральную Болгарию к участию в войне на своей стороне и обещаний ей обширных компенсаций в Македонии, что сопровождалось усилением давления на Орбию, в Нише выдвигали свои контртребования - обеспечить протяженный выход к •-їриатике. Разница между болгарскими и сербскими «аппетитами» заключалась в том, для удовлетворения Болгарии требовалось согласие Сербии, для сатисфакции же *хледней - окончательная победа держав Антанты в войне, поскольку Сербия претен-ж»ала уже на австро-венгерские владения - Боснию и Герцеговину, Хорватию, Далма-■ню. Потому и соглашались сербы на этот «обмен» только после победоносной войны, *етя союзники настаивали на немедленном согласии Ниша на передачу вожделенных македонских земель Софии.

Интересны объемы компенсационных притязаний Сербии в первый месяц войны ->ни неопределенны, весьма противоречивы и неполны (то Босния, то сербо-хорватские территории Австро-Венгрии, но и то, и другое с побережьем - это главное; о словенских землях упоминаний вообще пока нет). Оно и понятно, ведь интегральная югославянская программа только разрабатывается - для ее подготовки и аргументации правительство привлекло крупных специалистов в сфере этнографии, лингвистики, истории: Йована Цвийича, Александра Белича, Йована Радонича, Слободана Йовановича¹²...

А тем временем представители Антанты вели активные переговоры с другим кандидатом в союзники - Италией, о позиции которой следует сказать особо, имея в виду ту роль, какую «итальянский фактор» сыграет в истории объединительного движения югославян в годы войны.

Как известно, после открытия военных действий в Европе Италия не выступила на стороне своих «партнеров» по Тройственному союзу (Германии и Австро-Венгрии), а объявила о нейтралитете, искренность которого мало кого могла обмануть, ведь статус нейтральной державы позволял ей, выждав время, выяснить у воюющих сторон, какук цену готова предложить каждая из них за сохранение нейтралитета или потенциальн :* военное содействие. Опираясь на провозглашенный принцип «sacro egoismo» («свяшев-ный эгоизм»), итальянское правительство в первые же дни войны вступило в параллел ■ -ные переговоры как с представителями государств Антанты, выговаривая себе лучше условия для возможного вступления в войну, так и со своими номинальными союзниками - Центральными державами - о будущих компенсациях за нейтралитет (согласно статьи VII Тройственного союзного договора от 1887 г.)... Начиналась долгая и рутинни «игра» в нейтралитет, что и понятно, поскольку ставки были слишком высоки, чт»5* ошибиться или продешевить, - именно со вспыхнувшей войной в Риме связывали ва надежды не только на осуществление своих национальных стремлений, но и на удовлс--ворение широких геополитических вожделений.

Как вспоминал Антонио Саландра (премьер-министр Италии в 1914-1916 гг.), «! были убеждены в том, что не должны пропустить благоприятный случай, какой в те ние столетий больше не повторится, чтобы вернуть себе всю нашу национальную теї риторию, создать сухопутные и морские границы, закрытые для обычных вторжег возвысить Италию до настоящей великой державы, что означает нечто иное, чем пр' ретение скромного клочка земли, с границами, плохо обозначенными в географичес и языковом отношении»¹³.

Речь шла о присоединении к Италии Трентино (Южного Тироля) и Триеста - и тей с преимущественно итальянским населением и более того о создании «сухопу и морских границ, закрытых для обычных вторжений» (расшифровать подобнук зуистику можно так: претензии на Истрию, Далмацию и часть албанского побере что превратило бы Адриатику, как в достопамятные времена римских императо итальянское «таге nostro». А поскольку на пути завершения процесса национал консолидации итальянских земель стояла Австро-Венгрия, то вектор стратегич" выбора Рима предугадать было нетрудно. Тот же Саландра писал: «Италия никогл получит такой благоприятной оказии для сведения счетов с Австро-Венгрией»¹⁴.

И выбор был сделан. Причем довольно скоро. Решение примкнуть к Антанте сульта приняла во второй половине сентября 1914 г. Но это было лишь принцип ное решение, не более. Впереди союзников ждали долгая «торговля» и многоч ^-ные согласования в четырехугольнике Рим-Париж-Лондон-Петроград относит конкретных условий его «материализации». В такой ситуации вопрос о будущей надлежности югославянских территорий Австро-Венгрии (словенских земель, И. Хорватии, Далмации) становился центральным в различных дипломатических к нациях.

Сама Италия, наряду с требованием обеспечить себе решающее преобладание верном и особенно восточном побережье Адриатики, уже в сентябре 1914 г. выл идею автономии или независимости Хорватии, что создало бы, по мнению ее а идеальные условия для единоличного господства Рима в своем «внутреннем «Мы не можем, - писал за месяц до смерти (16 октября 1914 г.) министр иное дел Антонио Сан-Джулиано, - переменить кошмар австрийской угрозы на кош вянской угрозы, и для этого нам нужны твердые гарантии»¹⁵. В качестве таковых я полагалось создание «независимого» Хорватского государства и сужение до ми уже обещанного союзниками Сербии выхода к морю.

І^іанская газета «Secolo» подчеркивала по этому поводу: «Лучше иметь в качестве сова маленьких государства (т.е. Сербию и Хорватию. - А.Ш), чем одно, которое вклю-Zz маленьких. При наличии преимущественно антиславянской Албании, с одной сто-■ католической антисербской Хорватии - с другой, мы установили бы выгодное рав-в Восточной Адриатике»¹⁶. Геополитические мотивы итальянского правительства - не допустить возможного объединения югославянских областей Австро-Венг-■ крахе которой в Риме были кровно заинтересованы, с родственной по языку Сербией, язания на выход к Адриатике объявлялись «славянской угрозой», звычайно показательным и весьма значительным для характеристики поведения і является то обстоятельство, что ее откровенное стремление стать единствен-кгиональной сверхдержавой, сопровождаемое политикой раскола, по выражению ■е газеты, «империалистического сербского блока», мирно уживалось с инструкци-Сан-Джулиано своим дипломатам в столицах государств Антанты... «получить гаю. что Сербия будет вместе с Италией продолжать войну против Австро-Венгрии до ее гибели»¹⁷. Что ж, политика «священного эгоизма» набирала силу. Своего і она достигнет весной 1915 г., в момент самой интенсивной «торговли» Италии с ими союзниками, но основные ее контуры без труда прослеживаются уже спустя два ■■-сипа после начала войны.

Слухи о переговорах Италии с Антантой, а также идея Рима о независимости Хор-нгян вызвали у сербского руководства немалое беспокойство. Потому-то и поторапли-■I все тот же Й. Йованович маститых ученых с выработкой программы югославянских ^■тязаний Сербии, ибо, по его словам, «в некоторых дипломатических кругах, с пода» Италии, уже начинают говорить об автономной Хорватии, в состав которой вошли Ьі собственно хорватские земли, Словения и часть Далмации, а, может быть, и какая-то «сть Боснии»¹⁸. В тех условиях искомая программа должна была стать серьезным кон-^ргументом сербского правительства в его дипломатической борьбе с претензиями Италии в столицах союзных держав.

3 октября 1914 г. сербская королевская миссия в Петрограде представила в российским МИД памятную записку - телеграмму Пашича от 28 сентября того же года. «Хотя вне не наступило время обсуждать вопрос о том, какому государству какая часть территории должна принадлежать после окончательной победы над неприятелем, - писал премьер сербскому посланнику в Петрограде Мирославу Спалайковичу, - все-таки гчитаю нужным заблаговременно обратить ваше внимание на наши претензии, дабы ■ ы могли руководствоваться ими для себя лично в разговорах в дипломатических кругах о претензиях других государств (прежде всего Италии и отчасти Румынии. - А.Ш). Теперь я это делаю вкратце, а позже пришлю вам более подробные инструкции с историческими данными о сербо-хорватских землях, на которые претендуем. Если война : юнчится так, как мы предполагаем, и Австро-Венгрия будет окончательно побеждена, то...». И далее он рисует границы государства, в состав которого должны войти Воеводина. Славония, Хорватия, Далмация и Словения, т.е. все югославянские земли Дунайской монархии, без Триеста и Истрии, которую «можно было бы поделить с Италией, если бы последняя немедленно выступила против Австро-Венгрии»¹⁹.

Итак, перед нами программа югославянского объединения (правда, пока еще как бы «для служебного пользования»), абсолютно идентичная той, что будет официально обнародована два месяца спустя в Нишской декларации.

Вместе с тем следует заметить, что Пашич отнюдь не являлся столь наивным политиком, чтобы всерьез полагать, будто, сформулировав программу югославянског-с объединения, Сербия тем самым прочно обезопасила себя от итальянских претензий на Восточно-Адриатическое побережье. Он хорошо понимал, что Италия для государси Тройственного согласия была фактором стратегическим, а потому отдавал себе отчет і том, что желая «купить» военное содействие Рима для усиления своих позиций проти Вены, Лондон, Париж и Петроград вполне могли пойти навстречу его геополитические притязаниям. Допуская такую возможность, сербский премьер подготовил «запаснс-і вариант». И в случае, если державы Антанты поддержали бы предложение Италии « создании буферного хорватского государства, он потребовал бы включить в состав Сев-бии Боснию и Герцеговину, Далмацию, а также Срем, Славонию и Лику (т.е. часть Вп-еводины и населенные в основном сербами области Хорватии)²⁰. Как видим, выхол ■ морю был бы обеспечен Сербии и в этом случае...

Здесь остановимся и зададимся вполне резонным вопросом - что же произошло я те два с небольшим месяца, с сентября по декабрь 1914 г., т.е. с момента выработки сер&ч ским правительством программы югославянского объединения до ее официального он народования в Нише.

Ноябрь 1914-го был отмечен для Сербии коренным ухудшением ситуации на военном ■ дипломатическом фронтах. Австро-венгерские войска под командованием генерала ра Потиорека в середине месяца перешли в наступление, заставив сербов отступить. Н? лась Колубарская битва (17 ноября - 15 декабря), крупнейшее сражение на Балканах в Первой мировой войны. Военное положение королевства из-за огромного дефицита б припасов становилось критическим - солдатам нечем было отвечать на шквал артилле, ского огня противника. Сербы оставили Валево, Обреновац; к концу месяца пал Бел Параллельно союзная дипломатия усиливала давление на Пашича, склоняя его пойти-на территориальные уступки Софии и заручиться ее помощью. Сербское правительстве казалось вознаградить «изменницу славянской солидарности Болгарию в тот момент, к Сербия истекает кровью в борьбе за победу славянского дела»²¹. О критичности мо свидетельствовал и тот факт, что начальник Главного штаба сербской армии воевода мир Путник предложил правительству подумать о возможности заключения сепар. мира с Веной (если только это «предложение» не оказалось искуснейшей интригой м опытного Пашича с целью оказания теперь уже контрдавления на союзников)...

В Париже, Лондоне и Петрограде «встрепенулись» - снаряды через Грецию и ті Вардарскую долину начали поступать в Сербию. Особую роль в деле помощи Нишу рала Экспедиция особого назначения во главе с капитаном первого ранга М.М. 1 киным - русские транспорты доставили по Дунаю десятки тысяч зарядов для серб полевой артиллерии²²'... Медленно до того отступавшие сербы, реорганизован¹-

енные всем необходимым, вдруг, на противоходе, перешли в контрнаступление, в вражеский фронт. Этот успешный прорыв, начавшийся 3 декабря, завершился числа освобождением Белграда. Второе с начала войны австро-венгерское втор-• в Сербию было отбито.

И зот в разгар самых ожесточенных боев с неприятелем, 7 декабря, сербский парла-■ пшінимает документ о необходимости освобождения и объединения всех сербов, атов и словенцев. Одно это обстоятельство, как представляется, уже свидетельству-• т-им. что характер принятого решения не мог не зависеть от военно-политической ■³¹ыонктуры. Не секрет ведь, что в противоборстве с Австро-Венгрией сербский пре-У'Э рассчитывал на югославян Габсбургской монархии как на своих потенциальных зников, национальное движение которых неминуемо привело бы к ее внутреннему Ьвблению.

р, По воспоминаниям очевидца, декларация о военных целях королевства приобре-■ с'эшеюгославянскую «упаковку» лишь после того, как Пашича убедили в том, что -Ш: поможет Сербии в войне, ибо вызовет выступление югославянских и иных сла-ІВС :нх народов Австро-Венгрии»²³. По оценке сербского исследователя С. Скоко, ■гсхлавянская программа сербского правительства, содержавшаяся в Нишской де-U1' зции, - это «прежде всего мина для разрушения Австро-Венгерской монархии, в-&: ■ енная в тот момент, когда никто в мире еще и не помышлял о возможности ее ркпада»²⁴.

Кстати говоря, такая трактовка знаменитого документа особой популярностью в игебской исторической литературе не пользовалась. Мы уже отмечали, что Нишская жкларация рассматривалась многими авторами как логичное политическое воплоще-■е тех югославянских тенденций, «какие еще до войны проявились в политической ■жзнн Сербии и, в частности, - в верхах правящей Радикальной партии»²⁵. С этим, не вяжется тот известный факт, что в первоначальном проекте декларации отсутствовало всякое упоминание о «словенском племени»; оно было внесено в досі мент буквально в самый последний момент, после вмешательства известного сло-■евского интеллектуала и поборника югославянского единства Нико Жупанича и его разговора с Пашичем...

Подведем промежуточный итог. К концу 1914 г. интегральная югославянская программа королевства была сформулирована. Нишская декларация, несмотря на все яв-ак и скрытые мотивы ее одобрения, стала «краеугольным камнем» официальной енионистской политики Сербии военного времени. Однако сразу же следует указать и u одну ее особенность чисто утилитарного свойства. Политика эта, по крайней мере в іачальньїй период войны, в немалой степени являлась: во-первых, средством «защиты» :гмского руководства от давления союзников - чем больших уступок требовала Антанта в пользу болгар в Македонии, тем дальше на северо-запад, «к заветному морю», 1Е-:-стирались контрпретензии сербов; во-вторых, геополитическим «противовесом» Сербии панадриатическим устремлениям Италии, наглухо запирающим ей выход к по-'■"■грежью; и, наконец, ее военно-пропагандистским инструментом в условиях прямого ас с тивоборства с Дунайской монархией.

Апофеоз «священного эгоизма» и его последствия. Тем веременем наступал 1915 год - год вступления в войну Италии, Болгарии и крушения Сербии. Год, показав-ший всю тщетность надежд на скорый конец боевых действий и лишь разогнавший обс-роты европейской мясорубки. Однако начало его застало сербов в обманчивом ожил-нии близкого мира. Блестящая зимняя победа, одержанная ими в Колубарской битве. * совокупности с военными успехами союзников на других фронтах, давали, как казалс-сь. в Нише, основания верить в скорое окончание войны.

Ожидая его, Сербия по-прежнему была готова уступить требованиям союзников -в смысле удовлетворения болгарских притязаний в Македонии - в обмен на гарантії*, будущего решения проблемы югославянских земель Австро-Венгрии в благоприятнее для себя духе. Британский ученый и общественный деятель, поборник «югославянск: Ш дела», Джордж Тревельян писал в январе 1915 г. на родину из Софии о своем (вместе t Генри Уикхем-Стидом) пребывании в Нише и контактах с сербским руководством: «Всчі обще, мы можем сказать на основании многочисленных переговоров с сербами, начикг* от наследника престола и до менее высокопоставленных лиц, что, чем больше захохиг речь об экспансии в сторону Адриатического побережья и образования Югославии. более готовы сербы уступить Македонию - и последнее лишь по дружественному наст янию великих держав, являющихся ее союзниками»²⁶.

А ситуация в Европе, между тем, в корне менялась, и Сербию ожидал отнюдь не : гс-рый мир, а тяжелейшие испытания.

К февралю военные приготовления Италии продвинулись настолько вперед, начальник Генерального штаба генерал Луиджи Кадорна мог заверить правительгшь. что уже к середине апреля итальянская армия будет достаточно подготовленной участия в войне. Оно, в свою очередь, сочло момент благоприятным для обращенм государствам - членам Тройственного согласия с предложением военного содейстт тем более что русские победы в Карпатах, как казалось, предвещали окончатель=^ разгром австро-венгерских войск, а подготовка союзников к форсированию Дарда: зашла достаточно далеко. Опасаясь, что Антанта сама, без помощи Италии, поконч-с Турцией, и с Австро-Венгрией, в Риме решили не терять времени и «впрячься» в с: ническую военную колесницу.

В союзных столицах (в Петрограде, правда, в меньшей степени, чем в Лонл: Париже) весьма благосклонно встретили предложение Рима о военном сотрудн^ тве, и переговоры об условиях вступления Италии в войну начались. 9 марта 19* посол Италии в Лондоне маркиз Империали вручил сэру Эдуарду Грею меморан~ требованиями своей страны. В части, нас касающейся, документ предусматривал: редачу ей почти всей Далмации до реки Нарента (Неретва) и островов к северу * паду от нее. Вопрос о будущей принадлежности адриатического побережья Хор? и Герцеговины Рим требовал передать после войны «на решение Европы». К ла территориям, судьба которых должна была решиться позднее, меморандум от.

«В нижней Адриатике - все побережье от реки Нарента до реки Дрина, в верхнег риатике - все побережье между бухтой Волоски на границе Истрии и северной ? цей Далмации»²⁷.

При соблюдении этих условий правящие круги Италии милостиво соглашали а возражать» против раздела Северной и Южной Албании (из Центральной с портом рес (Дураццо) предполагалось создать квази-независимое мусульманское госудаг а порт Влеру (Валону) с прилегающим хинтерландом просто аннексировать) с Сербией, Грецией и Черногорией, причем все потенциальное сербско-черногорсі * бережье подлежало бы демилитаризации²⁸.

Іакие территориальные «прикидки» римского кабинета находились в вопиющем ■речии с принципом самоопределения наций, главным поборником которого, по Саландры, Италия считала себя²⁹. Население Далмации насчитывало примерно тс. человек; из них итальянцев было всего 18 тыс. За исключением Задара (итал. там не было ни одного города с итальянским большинством. Однако все это мало ю итальянских политиков, страстно желавших воплотить в жизнь план «полного -гва» в Восточной Адриатике, что исключило бы всякую возможность овладения _ ийским побережьем какой-либо другой морской державой»³⁰. Что ж, не так уж и была русская дипломатия, быстро разгадавшая «тенденции римского кабине-нить Австрию на Балканах»³¹. Как видим, геополитика властно диктовала свою гринципам, вовсю торжествовал «двойной стандарт».

Что означали эти притязания Италии для Сербии и югославян Австро-Венгрии? на сей вопрос содержался в ответном меморандуме союзных правительств от 20

а. в котором они советовали Риму пересмотреть объем своих претензий на восточ-мбережье Адриатического моря, поскольку «требование Италии о присоединении фап Далмации, сопровождаемое предложением нейтрализовать значительную часть ■с^-очного адриатического побережья, и притязания на острова ... оставляют Сербии Ікьмз ограниченные возможности для выхода к морю и запирают южнославянские юсвинции, которые имели основания рассчитывать, что настоящая война облегчит ■ :*). ществление их законных стремлений к расширению и развитию, чего они до сих ■ip были лишены»³². Как видим, удовлетворение итальянских требований поставило L зол серьезное сомнение саму возможность Сербии вырваться из геополитической ■шшеловки», уже гарантированную ей державами Антанты’.

- Вокруг требований Италии по вопросу о Далмации завязалась дипломатическая •■INtóa. Западные державы (особенно Британия), полагавшие, что вступление в войну ■■ого союзника с Аппенин станет ее поворотным пунктом, сняли свои возражения, ■•сказанные в меморандуме от 20 марта. С целью добиться согласия России на условия Ржнз они начали оказывать на С.Д. Сазонова, твердо поначалу стоявшего на защите ин-сов югославян в регионе, сильнейшее давление. 11 марта последовала нота союзника об отсутствии у них принципиальных возражений по поводу заявления Николая II, »го Константинополь и проливы должны принадлежать России. В ответ - в Лондоне и СЪгэиже ожидали встречных шагов Петрограда, и прежде всего достижения соглашения с Римом.

Сазонов, который, по свидетельству очевидца, «был буквально ослеплен константи-к-аольским вопросом и считал адриатический второстепенным для России»³³, под дав-кянем союзников начал отступать... В конечном итоге, российское правительство было ■інуждено пойти навстречу интересам Италии, оговорив, правда, при этом некоторые •ступки в пользу Сербии. Сам Сазонов писал впоследствии: «Мне стоило большого уси-

■ Российский поверенный в делах в Нише В.Н. Штрандтман вспоминал: «Сербам были хорошо известны итальянские претензии на побережье Далмации, а также то, что Италия не вступит на стороне Антанты без убедительных гарантий относительно ее требований. Для Сербии это означало потерю надежды хоть когда-нибудь выйти к морю. По словам Пашича, .предполагалась всего лишь замена одного тюремщика другим", т.е. вместо Австро-Венгрии і той же роли появлялась Италия. Такая „рокировка", по сути дела, ничего не меняла и не лучшала» (Штрандман В. Балканске успомене. С. 379-380).

лия над собой, дабы ради выгод итальянского союза пожертвовать интересами сербского народа. Выход к морю был, во всяком случае, обеспечен Сербии, но значительная часть сербского населения лишалась возможности присоединиться к объединенной родине»³⁴. Окончательное соглашение союзников с Италией об условиях и сроках ее вступления в войну на стороне Антанты было закреплено в Лондонском четырехстороннем договоре, подписанном 26 апреля 1915 г. Договор предусматривал присоединение к Италии, кроме итальянских областей Австро-Венгрии, также Истрии и Далмации. Сербі! гарантировался выход к морю в Южной Далмации (узкий, неудобный и демилитаризованный, о котором Пашич с иронией говорил, что это, должно быть, и есть тот самьііі «широкий выход», каким союзники «соблазняли» сербов, оказывая на них давление³⁵1 ■ обещалась Босния и Герцеговина. Хорватию предполагалось объявить независимой кп от Австро-Венгрии, так и от Сербии.

Дальнейшие события показали, однако, что такой расклад не нашел поддержки не только в Нише, но и среди политиков из Хорватии, Далмации, Словении...

* * *

Начнем с позиции Сербии.

В Нише слухи о территориальных претензиях Италии вызвали резко негативная реакцию. По словам российского посланника в Сербии князя Г.Н. Трубецкого, регея Александр Карагеоргиевич в разговоре с ним «поделился серьезной заботой, которую внушают ему и сербскому правительству притязания Италии на часть далматинскв-го побережья». Он возложил «все надежды на Россию», полагая, что она «не дозволит сделку, которая передала бы власть над значительным славянским населением из Австрии Италии и сделала бы неизбежной новую войну в ближайшем будущем»³⁴, перед Россией, вернее перед глазами ее сановников, уже мерещились миражи Св Софии, почему и надеяться на решительное противодействие Петрограда союзни в адриатическом вопросе было довольно наивным. Неприятности для сербов на не заканчивались - союзники и в начавшемся году продолжали оказывать на Сер' давление, вынуждая ее пойти-таки на уступки Болгарии в Македонии. И мало того, ление это постоянно усиливалось, так как страны Антанты поставили целью во что то ни стало втянуть Софию в войну на своей стороне.

Сербия, таким образом, оказалась меж двух огней. С одной стороны, союзники бовали от нее передачи Македонии болгарам, причем с Вардарской долиной единственной, как уже говорилось, удобной артерией, связывавшей королевство с рем. А с другой, - соглашаясь на большинство требований Италии, в отношении Н они ограничивались туманными обещаниями «обширных территорий и выхода на риатическое море»³⁷. В такой ситуации позиция сербского руководства не могла не .і ниться - Пашич в беседе с Трубецким заявил, что «многие в Сербии предпочтут с нить старое, чем приобрести новое»³⁸. Югославянская программа, как видим, начи «трещать».

Российский посланник с тревогой сообщал в Петроград об ужесточении по: Ниша по отношению к возможным уступкам Болгарии, подчеркивая, что «теперь ли можно будет добиться от сербов таких уступок болгарам, как прежде, и что как бо слишком решительное представление держав имело бы, вероятно, результатом

, у кабинетов, но не согласие»³⁹. И он был прав - в воздухе действительно запахло ^ельственным кризисом. 4 мая 1915 г. престолонаследник доверительно сообщил «Пашич высказал желание при таких условиях покинуть власть». Что касается условий, то королевич не стал скрывать их от своего собеседника. Заметив, что он разделяет единодушное «чувство оскорбленного достоинства по поводу того, что ки не считаются с сербами», Александр Карагеоргиевич заявил, что Сербия «не кила такого отношения своей лояльностью, ибо со всеми нейтральными (страна- А.Ш.), которые до сих пор одинаково, если не более, помогали нашим врагам, чем гэзговаривают и позволяют торговаться за счет Сербии, и только с последней не -Зит нужным церемониться»⁴⁰.

’ітож, как представляется, в горьких словах молодого сербского принца содержалась влая доля истины. Сербия уже сделала свой выбор, подняв памятным летом 1914 г. •вишенную Веной перчатку, и с честью подтвердила его, дважды (в августе и декабре) ■клзб «в нокдаун» сильнейшего на порядок противника. С ее же соседями - в первую «□ель Болгарией и Румынией - страны Антанты только вели «торговлю». И разменам монетой в ней были сербская Македония для Болгарии и заселенный в значительна :тепени сербами Банат для Румынии. Об Италии в данном контексте упоминать не о ней речь уже шла.

Тем не менее, союзники продолжали давление - уж слишком велик был соблазн ^►■Е-уть в войну Софию. По мысли официального Петрограда, «выступление Болгарии ■а настоящих условиях важнее вероятного ухода Пашича и возможного временного ■: эбуждения в Сербии»⁴¹. И вскоре последовал очередной совместный демарш (теперь rwę л имени четырех держав) с требованием уступить Македонию. Но Пашич наотрез •гтэзался приступить к подготовке общественного мнения своей страны в нужном для пжзников духе, полагая это их требование «неприемлемым». «Сербию распинают, в самую критическую минуту ее ампутируют»⁴², - заявил он поверенному в делах России 1.Н. Штрандтману. И, думается, сербский премьер имел право на столь эмоциональное ■ -неполитичное» заявление, ибо какое у него еще могло сложиться впечатление, если * :т> пка, требуемая в пользу Болгарии, вполне определенна, тогда как от Сербии дружественные державы скрывают содержание соглашения с Италией (по требованию пос-телней. - А.Ш.) и не посвящают ее в переговоры с Румынией»⁴³.

Логичность и внутреннюю правоту непреклонной позиции Пашича признавали даже некоторые политики Антанты. Так, Дэвид Ллойд Джордж писал в феврале 1915 г. Э. Грею: «Я полагаю, что позиция сербского премьер-министра останется неизменной. Я сомневаюсь, чтобы он мог согласиться отдать значительную часть сербской территории заранее, зе получив взамен ничего определенного. Это произвело бы такое расхолаживающее впечатление на сербскую армию, что парализовало бы ее действия. Сербская армия так блес-тїщє сражалась, что это было бы для нее несчастьем»⁴⁴. Прав оказался будущий премьер Великобритании - позиция сербского лидера так и осталась неизменной.

Когда 3 августа державы представили Пашичу новую, Бог весть какую по счету, ноту аналогичного содержания, с некоторыми, правда, нюансами, тот заявил русскому посланнику, что «Сербии остается бороться из последних сил не только с Австрией, но и с собственными союзниками за защиту родной земли и кровных интересов». Выразив :вою благодарность России за то, что «она все сделала, что могла», сербский премьер был непоколебим в главном - «требовать от нас невозможного она не может». Когда же Г.Н. Трубецкой, по его собственным словам, «обратил внимание Пашича на опасность, добиваясь всего (а речь шла о нежелании держав дать какие-то гарантии в отношении Хорватии, их „молчании" о словенских землях, а также о нейтрализации и того куцегс участка побережья, который „выделялся" Сербии. - А.Ш.), ничего не получить, и на то. что сербам предстоит сделать выбор между Македонией и южным славянством», тот ответил: «Мы выбираем Македонию!»⁴⁵.

В официальном ответе, понятно, он не мог пользоваться столь прямолинейным слогом. Выраженный в иной форме, сербский демарш, однако, мало что менял по сути - Сербия соглашалась с уступкой Македонии болгарам при условии «формального обещание союзных держав в том, что Хорватия с городом Риекой будут объединены с Сербией, чт d словенские земли будут освобождены и получат право на свободное самоопределение, что к Сербии будет присоединена западная часть Баната, совершенно необходимая дл³² обороны столицы и долины Моравы’». Передача македонских земель предполагала:! сразу же, «как только Сербия вступит во владение обещанными ей территориями, a pai-но теми, которые упомянуты выше»⁴⁶.

Такое «согласие» не могло, естественно, удовлетворить союзников, желавших получить от сербов все и немедленно. Те же стояли на своем твердо, готовые скорее м честью погибнуть, чем идти на самоубийство»⁴⁷. Ситуация складывалась тупиков напоминавшая затишье перед бурей, и она не замедлила разразиться грозой - в окти ре 1915 г., после начала третьего, теперь уже совместного австро-мадьяро-германског-х вторжения в королевство, под командой немецкого генерал-фельдмаршала Августа фс; Маккензена, Болгария вступила в войну на стороне Центральных держав и немедлени напала на Сербию.

Это было жестоким поражением союзной дипломатии, в чем в немалой степени винен лично С.Д. Сазонов, с порога отметавший все предостережения сербов и кн Трубецкого в отношении болгар, которые уже с лета проводили неприкрытые воєн приготовления. С какой целью - понимали все, кроме, увы, русского министра. В са категорической форме запретив Пашичу какие-либо превентивные меры против Сс * Сазонов, по словам очевидца (чьи мемуары мы уже цитировали), был крайне удив, когда «Болгария не испугалась угрозы войны с Россией и сама напала на Сербию».

И, как полагал тот же очевидец, занимавший в годы Первой мировой войны от твенный пост в здании на Певческом мосту, «вся последующая трагическая и драм ческая эпопея сербской армии, прошедшей с огромными потерями через Албании:, ужасы голода и истощения, занятие Сербии неприятельскими войсками - все это. сомненно, последствия несчастного решения Сазонова воспрепятствовать нападе Сербии на Болгарию»⁴⁸. Тяжелейшее отступление, которое народ прозвал «Сер»~ Голгофой», завершилось в начале 1916 г., когда остатки армии, вместе с тысячами женцев, были эвакуированы с албанского побережья на остров Корфу, ставший о резиденцией сербского правительства.

Подлинное - т.е. когда уже нечего требовать - отношение западных союзни Сербии особо наглядно проявилось как раз во время арьергардных боев сербов на фронтах. Все просьбы сербского руководства о помощи остались гласом вопию пустыне. Реальной поддержки не последовало. И, действительно, зачем ее оказы

ізаметил еще в начале войны британский посол в Париже лорд Берти, «сербский не таков, чтобы сражаться из-за него»⁴⁹. Тот же Ллойд Джордж констатировал: я была оставлена союзниками на произвол судьбы»⁵⁰.

наибольший цинизм во время «Сербской Голгофы» в отношении гибнущих проявили «новые друзья» - итальянцы, которые, как мы помним, желали «по-гарантию, что Сербия будет вместе с Италией продолжать войну против Авс-‘нгрии вплоть до ее гибели». Так вот, когда обескровленные остатки сербской ар-псявились на албанском побережье, то обещанной итальянскими «союзниками» яльственной помощи и кораблей для эвакуации не было. Мало того, Консульта зенно оттягивала их предоставление⁵¹. И это - когда австро-венгерские войска, капитуляции Черногории, стремительно настигали сербов. В январе 1916 г. гене-ш Жозеф Жоффр писал Аристиду Бриану, что «препятствия всякого рода, чинимые ^ахьянским правительством эвакуации сербских войск, могут привести к потери части жм армии»⁵². Не того ли в тайне и желали в Риме, полагая ее опасной для своих интернов в Албании и Далмации? Так, по крайней мере, рассуждал сербский посланник в ■егрограде Мирослав Спалайкович⁵³. А генерал Пиарон де Мондезир на полном серьезе гересовался у генерала Бертолли: «Ваше превосходительство, объясните - вы за :в или против них»⁵⁴.

Ситуация складывалась катастрофическая, и тогда 5 января генерал М.В. Алексеев КВ.1 Николаю II записку: «Сербский военный агент сейчас передал мне телеграмму», «хорошо характеризует положение остатков сербской армии и отношение к ним затаенные мысли этой державы, объясняющие ее действия. Дипломатия Согла-ан бессильна что-либо сделать, чем-либо помочь. Спасти доблестные остатки сербской финн, которая еще сослужит великую службу Союзу, может только державное, настой-слово Вашего Императорского Величества президенту Французской республики

■ английскому королю. Гибель сербских солдат ляжет позором на Францию и Англию,

■ »гках коих были все средства, но не было желания, или было много веры в одного из мсэников т Италию, который этой веры не заслуживал»⁵⁵.

Такое «державное и настойчивое слово» императора (причем, не без скрытой угрозы) •жвучало и положило-таки конец столь откровенному рецидиву «священного эгоизма»' -

■ -льянские и другие союзные корабли начали перевозить сербов на Корфу⁵⁶...

Здесь снова остановимся и постараемся обобщить сказанное.

Итак, в 1915 г. союзники, вместе с Сербией, потеряли Балканы. Историография СССР |.~г>екала за то «крайнего шовиниста» Н. Пашича, который сорвал все усилия по вовлечению в войну Болгарии (профессор Ф.И. Нотович)⁵⁷. Современная отечественная игтература гораздо более взвешенна. «Предполагаемая комбинация была для Сербии зеприемлемой, а потому и мертворожденной»⁵⁸, - совершенно справедливо утверждает профессор В.Н. Виноградов. И соответственно - «антантовская дипломатия безнадежно запуталась в межбалканских противоречиях и выглядела пассивной, будучи не в силах сдвинуться с мертвой точки»⁵⁹. Именно она и есть главный виновник поражения. Н«: спрашивается, был ли хоть какой-нибудь выход из тупика? Думается, что все-таки был. И находился он в прямой связи с югославянской программой сербского правительства, точнее - с возможностью ее реализации.

Сама же эта программа, по крайней мере в первый период войны, носила более геополитический, чем идеологический характер и была тесно связана с «македонским вопросом». До тех пор, пока у сербского руководства теплилась надежда на то, что пін определении дальнейшей судьбы югославянских территорий Австро-Венгрии (прежії всего побережья) союзники учтут интересы Сербии, оно было готово пойти навстре=³³ настойчивым просьбам из Лондона, Парижа и Петрограда и уступить часть Македонии Болгарии. Но как только римский кабинет выдвинул претензии почти на все восточн-:-адриатическое побережье, и, что самое главное, Антанта в Лондонском договоре с икс. согласилась, сербское правительство резко изменило ориентацию и дезавуировало с прежние обещания. «Мы выбираем Македонию!» - стало лозунгом его новой линии, которой оно не свернуло вплоть до трагических дней октября 1915 г. Югославянс программа на время потеряла для него свою актуальность. Мотивы столь радикаль поворота от готовности территориального «обмена» к ставке на сохранение status-лежали в сфере геополитики. Как инструктировал Пашич своих диппредставителей границей в июне 1915 г., согласие на передачу Македонии в настоящий момент чре тем, что «для нас был бы закрыт путь в Салоники,... и в этих условиях любое болгт итальянское соглашение легко могло бы лишить нас свободного выхода к морю и такта с другими народами»⁶⁰.

Таким образом, совершенно очевидно, что, именно бескомпромиссность Итал геополитических амбициях, ее стремление добиться максимального их удовлетвог порождали столь же бескомпромиссную позицию сербского руководства в отстаи~ «своей» Македонии. «Чем больше Адриатическое побережье подпадет в руки Ит тем крепче сербы будут стоять за сохранение сообщений с Салониками»⁶¹, - про^-ки писал князь Трубецкой еще в декабре 1914 г. И далее резюмировал: «Если V почувствует себя вполне свободной в своих действиях, она может создать поло которое значительно осложнит наши непосредственные задачи умиротворения на канах»⁶². Политика «священного эгоизма», провозглашенная А. Саландрой, яв следовательно, главной причиной провала всех попыток союзной дипломатии при Болгарию к войне на стороне Антанты’.

О том, что это было именно так, свидетельствует тот же Трубецкой. «Со своєї роны убежден, - доносил он Сазонову, - что удовлетворение притязаний Ита.' Далматинское побережье не отвечало бы жертвам и задачам нынешней войны. Е,. нам удалось бы ограничить компенсации Италии до Полы (хорватск. Пула, горе

>:трове Истрия. - А.Ш.) и соответственно расширить приобретения Сербии, то, кнно, мы могли бы поставить ценой этого требование земельных уступок Болга-И это требование, как представляется, в конечном итоге было бы исполнено. *13 ус иления нашего предположения обратимся к Пашичу. В начале августа 1914 г. >рнл. что «сербское правительство станет уступчивее, если получит обещание о страны к Адриатике»⁶⁴. Полгода спустя, в феврале 1915-го, сербский премьер 0:лее категоричен: «Пашич сказал, между прочим, что на линию Вардара сербы со) что можно было бы пойти и дальше (выделено нами. - А.Ш), если бы болгары к"³⁴|'ли задачу уступок, и если также сербы получат возможность направить общей :е мнение в сторону будущих расширений на менее неопределенных, чем доселе, йниях, особенно, что касается Далматинского побережья»⁶⁵. Что, собственно, и ^ ' і лось доказать...

Ь І-ТІТИ, говоря о позиции Италии в вопросе о принадлежности адриатического по-I : - стоит упомянуть о прелюбопытной беседе, состоявшейся в феврале 1915 г. в ■ш на Певческом мосту между послом Италии в Петрограде маркизом Карлотти и ■■Ритором Канцелярии МИД бароном М.Ф. Шиллингом. В ответ на заявление посла о ■■■- ято «для Италии создание большого и сильного южно-славянского государства на ■іевес ії Адриатики едва ли было бы приемлемо», российский дипломат заметил: «Даже зрения противостояния сербо-хорватскому слиянию, Италии следовало широко иаесгись к законным требованиям Сербии о выходе к Адриатике, так как если Ита-вы і то же самое время поставит себя во враждебные отношения к хорватам, стремясь іЯИилеть частью их земель, и возбудит против себя сербов, препятствуя обеспечению 1Ш*>?зненных интересов путем приобретения достаточной части побережья, то этим Италия сама толкнет хорватов и сербов в объятия друг другу, заставит их за-Кыгъ разногласия для объединения в одном, а именно в общей борьбе против Италии»⁶⁶.

= воду глядел проницательный Маврикий Фабианович - по этому сценарию и будут вживаться взаимоотношения сербских, хорватских и словенских политиков. Всех их ■жит на время общая борьба против итальянских амбиций.

И здесь мы подходим к анализу планов и концепций политических эмигрантов из \:с-ватии, Далмации, Словении, Боснии и Герцеговины, образовавших в мае 1915 г. в Ьі-йлонє так называемый Югославянский комитет, который стал вторым важнейшим вслитическим фактором развернувшегося в годы Первой мировой войны юнионистско-': лзижения югославян.

Планы югославянской эмиграции. С началом войны немалое число политиков Ł3 Словении, Хорватии, Далмации, Боснии и Герцеговины оказалось в эмиграции, где г ми был основан Югославянский комитет. В него вошли Анте Трумбич, Франо Супило, Иден Мештрович, Франко Поточняк, Нико Жупанич, Богумил Вошняк и другие. Пред-:е^ателем новой организации стал адвокат из Сплита, бывший депутат далматинского земельного парламента А. Трумбич. В 1916 г. Югославянский комитет имел своих пред-:тавителей в Париже, Женеве, Петрограде, а также в США и Южной Америке, где находились многосоттысячные колонии югославян-переселенцев.

Опираясь на идею «народного единства» сербов, хорватов и словенцев, члены Комитета выступали за поражение Австро-Венгрии в войне, объединение всех ее югославян-:ких областей с Сербией и образование единого югославянского государства. Главным мотивом такого стремления была весьма ощутимая опасность германизации и мадьяризации югославян империи, а также желание объединить в рамках этого государств! все до того расчлененные хорватские и словенские земли. В меморандуме Комитета, переданном 6 мая 1915 г. французскому правительству, оба эти мотива (для хорватскиї земель) представлены особенно наглядно: «Хорватия и Словения веками боролись за свою самостоятельность как против германизации и австрийского централизма, так ■ против мадьяризации. Для Хорватии нет более естественного места, чем в составе Юп лавии кроме всего прочего еще и потому, что хорватский Сабор’ постоянно выступал « территориальную целостность Хорватии», ведь «Далмация всегда была составной частью хорватского государства»⁶⁷.

В феврале 1915 г., находясь проездом в Нише, Ф. Супило открыто агитировал Паш» ча за осуществление своей заветной мечты - «объединения юго-западных славян сц эгидой Сербии»⁶⁸. Эту задачу Супило считал настолько важной, что, как сообщал Саянову российский посланник в Черногории А.А. Гире, «в случае, если не удастся прі к соглашению (с сербами, касательно объединения с хорватами и словенцами. - A.ZZZ.] он намеревался «убедить нас (Россию. - А.Ш.) в необходимости навязать свое вла< решение»⁶⁹. Для того же, чтобы проект такого объединения был благосклонно вое нят в столицах государств Антанты, Супило предлагал Пашичу пойти навстречу с никам и «отказаться от Македонии в пользу Болгарии». «Судьба присоединения мации к Сербии, - уверял он сербского премьера, - зависит от уступчивости после, относительно Македонии»⁷⁰.

По словам князя Трубецкого, «для католика-далматинца (Супило. - А.Ш.) Мания - это прошлое не сербского народа, а Сербского королевства, причем прош которому вовсе не лежит его сердце. Стремление Сербии на юг он считает печал необходимостью, в которую она была поставлена, не имея выхода на запад к морк. резанная на севере от своих соплеменников. Народное, экономическое и госудаї ное развитие должно быть направлено в сторону Адриатики, а не к Эгейскому мо Весьма любопытно замечание российского посланника о том, что «эти взгляды Су стеснялся выражать здесь»⁷². Еще бы, ведь сербы могли не так его понять. В разг же со своими собеседниками в Нише посланец хорвато-далматинской эмиграции . рил о другом. Не жалея красок, он расписывал «картину будущего развития Се; берегах Адриатики с богатыми коммерческими гаванями, со своей „Ривьерой” у (ныне хорватский Дубровник. - А.Ш), которая славится красотой местоположение. жет быть, с военно-морскими портами, в коих население - природные моряки, я щиеся лучшим элементом австро-венгерского флота». На сербов все это, как дож Петроград со слов Супило Трубецкой, «производило сильнейшее впечатление»⁷³.

Вместе с тем, важно заметить, что давление, которое Супило оказывал на П пытаясь склонить его «стряхнуть македонский прах» со своих ног и обратиться на ро-запад - к Адриатике, объяснялось, как представляется, не только желанием « рать» союзникам в македонском вопросе и заручиться их поддержкой в деле воз сербо-хорвато-словенского объединения. Стратегическая цель Супило здесь иная хорошо видно из его конфиденциальной беседы с Трубецким, отрывки из кото приводили), а именно - «перетянуть» Сербию, так сказать, из Азии в Европу, пер

ее цивилизационного развития с Востока на Запад. А что же дальше?.. А дальше, зчеркнул Супило в разговоре с советником 2-го Политического отдела МИД Рос-Ж-Н. Гулькевичем, слияние хорватов с сербами «должно принять форму, обеспечи-е перевес культурного миросозерцания хорватов над нынешними стремлениями . По словам российского дипломата, «Супило подчеркнул при этом европейский : цивилизации хорватов в противоположность культуре сербской»⁷⁴.

И і других союзных столицах посланники Комитета развивали эту же мысль.

і л Джордж вспоминал, что в меморандуме британского Форин оффис о возмож-тмрриториальном переустройстве в Европе (подготовленном осенью 1916 г.) - в час-исающейся будущего югославян Австро-Венгрии, констатировалась: «Цель, кото-и»ставили себе югославяне, - это освобождение всех сербов, хорватов и словенцев ггн Австро-Венгрии или другой державы и объединение их в едином государстве. Він желают, однако, свободного и добровольного объединения, а не такого, которое • навязано им извне и предполагало подчинение одной части другой. Хорваты и енцы. без сомнения, восхищаются боевыми успехами Сербии и надеются, что она ■;ет им освободиться; но, с другой стороны, они считают себя выше сербов по своей _туре и образованности и полагают, что это превосходство обеспечит за ними руко-ную роль в будущей конфедерации южных славянских государств»⁷⁵.

* Итак. мотивы объединительных стремлений хорватской эмиграции вроде ясны -■к: лидировать все хорватские и словенские земли в рамках единого югославянского '■гоарства и обеспечить преобладание в нем «европейского» мировоззрения тех же ■■■атов и словенцев. Очень точно данную тенденцию подметил российский консул в мгоиканском Питтсбурге Г.В. Чирков в своем обширном и компетентном донесении о ■гг явшемся там 29-30 ноября 1916 г. Втором югославянском конгрессе’. «Возможно, -вс ал он. - что компактная католическая группа югославян в лице кроато-словенцев, не »жлая собственных национальных амбиций, питаемых сознанием интеллектуального ■««•сходства западно-католической культуры над православно-восточнославянской, воет использована именно в видах сокращения „Великой Сербии" (под чем имеется в ■XV уменьшение влияния сербского элемента в рамках „единого отечества¹¹. - А.Ш.),

с которой большинство хорватов-националистов ныне мирится постольку, поскольку пансербские домогательства представляются им меньшим злом, чем мадьярский шовинизм»⁷⁶. Любопытно, что сербы, кому была уготована роль «учеников» в едином с хорватами и словенцами государственном сообществе, по свидетельству Трубецкого, хорошо понимали, что «новые пришельцы принесут с собой новые навыки и понятия», и именно это «отчасти заставляет их дорожить православным населением Македонии, дабы иметь ядро однородного населения»⁷⁷.

Как видим, между сербами, с одной стороны, и хорватами и словенцами, с другсА. при ясно выраженной политической и геополитической воле к объединению, с самом начала ощущалось до поры до времени скрытое соперничество по вопросу: кто будет гегемоном объединения. Это соперничество, имевшее, кстати, весьма глубокие корне, выплеснулось наружу в начале 1916 г., когда Сербия была занята австро-германскиш и болгарскими войсками, а правительство и король находились в изгнании - на острове Корфу...

О возросших амбициях хорватской и словенской эмиграции свидетельствует «Дополнительный меморандум Югославянского комитета», переданный французск правительству 13 марта 1916 г.

По мысли его руководства, поскольку оккупированная Сербия и югославянские ласти Австро-Венгрии сравнялись в своем политико-юридическом статусе («абсолю все югославянские земли без исключения теперь находятся под властью неприятеля ■ то сербское правительство должно потерять свое положение монопольного полити кого фактора юнионистского движения и единственного «официального» защит и пропагандиста в союзных столицах «общей» воли «всех трех племен одного нарс На практике это означало стремление хорватских политиков добиться признания Е пой Югославянского комитета в качестве политического органа, равного по значе и весу сербскому правительству. С другой же - содержательной - стороны, имела то попытка лидеров Комитета «лишить» Сербию роли «единственного» Пьемонта, объединителя югославянских земель (каковая идея ранее ими, заметим, разделял и объявить теперь уже Хорватию первым претендентом на роль «собирателя» юг вян. Этот новый «крен» крайне отчетливо прослеживается в указанном документе.

«В югославянской проблеме, - утверждалось в нем, - хорватский вопрос и ключевую роль. Хорватия - это одно из древнейших королевств в Европе... Хорва своей столицей Загребом является главным культурным центром югославян А Венгрии... Вот почему главным залогом объединения югославян является вхог Хорватии в состав единого государства. Если Хорватия станет центром „соби югославян, то все остальные югославянские земли (включая, естественно, и Се^-

А.Ш.) будут идти в ее фарватере. И, действительно, она ведь является естест „связующим звеном": на востоке с Сербией, на западе со словенскими землями, с Боснией и Герцеговиной. Срединное географическое положение повышает з Хорватии в контексте общеюгославянской проблемы»⁷⁹. И т.д., и т.п., и пр.

Присовокупим к тому и деятельность Комитета в Америке, который с помошь риканских югославян намеревался не только обосновать «программу объеди но и (как малая группа эмигрантов) обрести массовый источник своей легитим также обеспечить постоянную финансовую поддержку, что значило бы - выйти опеки сербов; сформировать отдельные добровольческие части для участия в стороне Антанты, каковые в будущем могли бы стать фундаментом его «собст

а сам бы он получил признание союзных держав как временное правительство iro на землях бывшей Австро-Венгрии югославянского государства⁸⁰...

Ъкие амбиции хорватских и словенских деятелей не радовали сербский кабинет, трактовал роль Югославянского комитета (основанного, кстати, по иници-сербов и на сербские же деньги⁸¹) совсем по-иному. Премьер Сербии Пашич не признавать эту эмигрантскую организацию в качестве единственного предста-австро-венгерских югославян. Полагая «попечительство» над сербами, хорва-■ словенцами Дунайской монархии прерогативой исключительно своего прави-, он пытался низвести Комитет до роли всего лишь одной из его внешнеполи-X (пропагандистских) структур. Да и Европа на сей раз отказалась признать очия «нелигитимного» органа, поддерживая официальные связи с сербскими ками на Корфу.

Несмотря на провал попыток Югославянского комитета выйти в политико-органи-:ном плане «из тени» сербского правительства, данный «инцидент» четко высве-разницу в подходах к югославянскому объединению сербов королевства, с одной ы. и хорватов и словенцев, с другой. Эта разница проявилась хотя бы в проектах ческого устройства будущей «общей родины». Если сербы выступали за единое и ^■тарное государство с областным самоуправлением, то хорваты и словенцы требова-

«о глубокой федерализации и даже дуализации (по типу австро-венгерской модели).

fci-oÓHoro рода различия «отравляли» отношения между обоими политическими фак-пмни юнионистского движения и, кроме того, свидетельствовали о двух совершенно ■мчных друг от друга трактовках идеи «народного единства» или «югославизма».

Эта идея «работала», осмелимся утверждать, только при наличии общего врага -■ ш или Будапешта. В условиях же отсутствия конфронтации с внешним неприятелем ша ^_еряла свой позитивный заряд, превращаясь в утопию - слишком уж по-разному шзели политические представители сербов и хорватов со словенцами место своих на-рыов в будущей совместной и свободной «упряжке». Да и на саму эту «упряжку» они то трели нередко совершенно разными глазами.

По словам того же Чиркова, «вопрос о создании „Великой Югославии" рисуется і пс-едставлении многих государственных и политических деятелей Сербского комі девства „Великой Сербией", в то время как значительная часть хорватов, безусловен. играющих передовую роль в пропаганде раскрепощения южных славян (выделено ими. - А.Ш.), готова видеть в Сербии лишь благоприятный, в настоящее время, этап їй осуществления своих собственных национальных домогательств»⁸². Подобную мысль подчеркивал и другой весьма компетентный эксперт - князь Трубецкой: «Несомненно, что тяготение некоторых частей Австро-Венгрии к Сербии обуславливалось, главным образом, ненавистью к венскому правительству. Как только последнее сойдет со сцены, вместо тяготения к Сербии может возникнуть присущее каждому маленькому племени стремление утвердить свою самостоятельность»⁸³. Как видим, «мина замедленного действия» была заложена под здание единой Югославии еще до ее появления на политической карте Европы...

Итак, можно констатировать, что наличие общего «внешнего врага» и было тем жнейшим фактором, который «цементировал» единое определение как сербов, так и юрватов со словенцами, в пользу югославянского объединения, а также делал «югосла-визм» притягательной вроде бы для всех идеологией... Весной 1915 г. таким «внешним неприятелем» становится Италия, и именно она (а точнее - ее глобальные геополити-

ческие притязания) не только способствовали укреплению на время войны единого сербо-хорвато-словенского блока, но и, осмелимся предположить, вообще сделали возможным то, что произошло в Белграде 1 декабря 1918 г.

* * *

О позиции сербов в отношении итальянских претензий речь уже шла. Здесь следі-ет остановиться на реакции на них хорватской и словенской эмиграции, да и вообше югославянского населения Австро-Венгрии. Она была однозначно негативной, если вг сказать враждебной. В доказательство чего приведем ряд свидетельств.

Так, в поденной записке Министерства иностранных дел России за 25 марта 1915 г бесстрастный канцелярист оставил следующие строки: «Министр иностранных дел (С.Д. Сазонов. - А.Ш.) принял хорватского деятеля Супило и не скрыл от него, что, ве-( роятно, державам придется пожертвовать в пользу итальянских притязаний многим надеждами славянского населения на Адриатическом побережье. Слова эти, - читз™ далее, - произвели на Супило удручающее впечатление, и он приложил все стараниш для того, чтобы разъяснить министру обоснованность словенско-хорватско-сербсии вожделений»⁸⁴.

3 апреля того же года посол России в Риме А.Н. Крупенский сообщал в Петрог «Прямые сообщения и прибывший в Рим доктор Мандич (Анте Мандич - член Юг лавянского комитета. - А.Ш.) извещают о сильном движении, вызванном в южном вянстве полемикой печати по адриатическому вопросу». При этом, по словам n «южные славяне заявляют, что могут допустить лишь уступку отдельных пунктов побережья Венецианского залива, но не целых территорий со славянским насел; ем»⁸⁵.

И, наконец, 28 апреля посланник Сербии в Петрограде М. Спалайкович ознакс российского министра с телеграммой Пашича, полученной накануне. «С тех пор. -сал сербский премьер, - как нам стало известно, что значительная часть наших сг менников и их земли будут жертвованы Италии, я стал получать весьма серьезные дения о том, что среди сербов, хорватов и словенцев в Австро-Венгрии царит бол’ возбуждение. Их предводители просили меня самым энергичным образом проте против этого и поставить в известность заинтересованные державы, что эти н охотнее согласятся остаться под властью Австро-Венгрии, чем быть присоедини к Италии. Далее эти народные предводители, - подчеркнул в заключение Пашич. -лялись организовать и вести жестокую борьбу с итальянской армией, если она яв ним в виде завоевательницы»⁸⁶. Вот так - не больше, не меньше. И подобных прг можно привести массу.

Встает, однако, вопрос - откуда такое озлобление против Италии, и почему, кас твует из телеграммы Пашича, югославяне Австро-Венгрии охотнее остались бы властью Вены и Будапешта - своих давних «угнетателей», чем перешли бы под Рима. Парадокс какой-то? Между тем, парадокса здесь нет и тени, все предельно логично.

Дело в том, что основной целью хорватов и словенцев, как мы уже не раз упом было объединение в единое целое хорватских и словенских земель, чего они. «адриатический вопрос» в духе планов Рима, добиться вряд ли смогли бы. Вс

ание Лондонского договора в части нас интересующий: «независимая» Хорватия _а: мации, подлежавшей включению в состав Италии, и даже без своего, хорватско-■риморья'. Вопрос же о каком-либо самоопределении словенских земель в докумен-'ще не ставился. Для хорватов и словенцев, таким образом, реализация договора їла бы консервацию того национально-территориального расчленения их земель, в которого они со всей страстью боролись. Причем в новых условиях земли эти ались бы уже государственными границами, а отнюдь не внутренними, как в Авс-нгрии, - здесь они все же входили в состав одного, хотя и построенного на при-пе дуализма, государства".

Как видим, прежний их статус представлялся многим югославянским политикам шим злом» по сравнению с грозящей итальянской оккупацией. Не зря тот же Крупенский доносил из Рима Сазонову: «Планы Супило ... и вообще славянская имеют для них (югославян. - А.Ш.) смысл лишь под условием недробления словени хорватских земель, иначе большинство населения решительно станет за временно сподство Австрии и даже Венгрии, приняв добровольное участие в борьбе против .таи*⁸⁷.

И консул Чирков в своей депеше также отмечал: «Югославянский комитет полага-?то всякое расчленение югославянских национальных территорий не только задержало бы развитие югославянского единения, но возвратило бы стремящиеся к нему шы к австрийской системе плачевного существования и лишь бы дало новый повод

■ іесконечньїм конфликтам и международным осложнениям»⁸⁸. Он сообщал и о своих швытках сгладить антиитальянские настроения участников Второго югославянского шн.-ресса, призвать их к умеренности в оценке адриатических планов Италии - члена •тгерманской коалиции, как ни как. В какой-то степени это ему удалось, и «весьма •гтгчии для югославян итальянский вопрос не был включен в текст резолюции съез-

■ Вместе с тем, «обойти этот вопрос в речах делегатов югославянских организаций не ■«ставилось возможным, ибо в виду наличия у Комитета (Югославянского. - А.Ш.) ■гмнности в конечной и недалекой уже победе России и ее союзников, австрийское вгалье не представляется столь угрожающим их единению как итальянские аспирации

■ Адриатическом побережье»⁸⁹.

Итак, очевидно, что геополитические претензии Рима оставались на протяжении ей войны сильнейшим «раздражителем» не только для политиков - югославян, но и аії хорватского и словенского общественного мнения как за океаном, так и на родине -» Австро-Венгрии. Необходимость защиты населенных соплеменниками территорий от ■•итязаний Италии настоятельно толкала хорватских и словенских деятелей к союзу с

"Ф. Супило говорил А. Трумбичу, что «если Хорватия останется изолированной (т.е. неза-■симой. - А.Ш), то Италия проглотит нас как макароны» (Цит. по: МитровиН A. Србща у Швом светском рату. Београд, 1984. С. 171).

“ Кроме территориального аспекта, надо иметь в виду и то, что по австрийской конституции 1S67 г. признавалось равноправие народов в сфере культуры и языка. Австрия была официально провозглашена многонациональным государством, и ее славянским народам удалось гэбиться немалого - от печати на родном языке до, минимум, школ, а кое-где гимназий и иже высших учебных заведений... Италия же являлась моноэтническим государством и не ютла бы на такие уступки славянам. В том была еще одна из причин «италофобии» далматинцев (хорватов и сербов) и словенцев.

Сербией и укрепляло их определение в пользу всеюгославянского проекта. В созданш-«Югославии» они видели единственную возможность для завершения процесса национально-политической консолидации хорватских и словенских земель и гарантию таковой. Не зря центральный пункт резолюции конгресса в Питтсбурге звучал более чем определенно: «Объединение югославян должно являться главной жизненной цельк каждого серба, хорвата и словенца, ... причем всякого, кто под каким-либо предлогов стал бы препятствовать этому единению, должно рассматривать как врага славянского народа»⁹⁰. Последний намек достаточно прозрачен... Италия, таким образом, сама тогч не желая, становилась важнейшим внешним катализатором юнионистского движение югославян.

Вместе с тем, подчеркнем еще раз существеннейшую деталь - союз хорватских t словенских политиков с сербскими властями носил объективно временный характер чему очередное свидетельство мы находим в записке Чиркова. Так, характеризуя члеш Югославянского комитета из американских хорватов Анте Бьянкини, «как убежденвдц³⁵ и весьма деятельного поборника идеи освобождения югославян от австро-мадьярскЛ опеки», консул, тем не менее, вынес из бесед с ним «неизгладимор впечатление весь существенного перевеса его убеждений в сторону, заметно уклоняющуюся от прин па полного единения югославян под сербским началом», а именно - в сторону «кра национальных собственных стремлений хорвато-словенской группы»⁹¹. Зоркий г. российского наблюдателя подметил также и общее «сдержанное отношение к Серб доминирующее в здешнем (северо-американском. - А.Ш.) югославянском движен равно как и отрицательную реакцию на него «местных сербов», полагающих, что «сдержанность» надобно приписать «исключительно давлению хорвато-далмати делающих удачную ставку на Сербию»⁹².

К впечатлениям Чиркова присовокупим и отрывок из донесения российского ланника в Буэнос-Айресе Е.Ф. Штейна от 21 ноября 1916 г., где он сообщал об опасі раскола в югославянской ассоциации Аргентины, поскольку многие ее правосла члены «подозревают Центральный, направляющий все всесербское движение, Ю вянский комитет в Лондоне в своекорыстных планах в пользу одной лишь Хорва вообще католических австро-венгерских земель, и в некоторой игре в прятки с н ним законным сербским правительством»⁹³. Что ж, русский дипломат абсолютно Как мы уже видели, имели место и «игра в прятки», и «своекорыстные планы», выполнения которых она, собственно, и затевалась.

Так, заглушаемая «трескотней» официальной риторики и взаимных заве «братстве-единстве», неслышно тикала та самая мина хорвато-сербских против которая, после более чем семидесятилетних тщетных попыток ее разрядить, рв; наших глазах. Но это случилось спустя три четверти века после описываемых с Тогда же, при наличии внешнего неприятеля, объединительный процесс удалось довести до конца - о чем мы скажем чуть позже, а пока обратимся к политике сер' правительства в изгнании и его взаимоотношениям с Югославянским комитетом

Маневры сербов. Военная катастрофа, постигшая Сербию, заставила Н. Пашичі СТИ В сербскую национальную ДОКТрИНу СООТВеТСТВуЮЩИе КОрреКТИВЫ. В НОВЫ! виях на первый план выдвигалась задача освобождения страны от оккупантов, а сохранения ее территориальной целостности (в прежних границах) при любом

В телеграмме в МИД от 12 декабря 1915 г. князь Трубецкой писал, что «Пашич • убеждение, что союзники не бросят Сербии, которая решилась связать свою с державами Согласия, и что лично он верит в победу последних. Но даже если некоторые думают, война закончилась вничью, он надеется, что в этом случае сохранит свою территорию', а союзники возьмут на себя ее долги (за поставки материалов. - А.Ш.)»⁹⁴. fcpi ілельно с этим реанимировались и «прежние» югославянские лозунги. По •рбского историка Н. Поповича, «если в предыдущий период (1914 - октябрь ♦ .) о сербском или югославянском вопросе размышляли и рассуждали в контексте ' за новых союзников, то теперь сербское руководство открыто и недвусмысленно ло его перед правительствами союзных держав - причем самым непосредственнее азом и на высшем уровне⁹⁵»". «Возвращаясь» к политике «югославизма» и не делить с кем-либо руководство юнионистским движением, сербское правительс-u уже отмечалось, весьма ревниво отнеслось к стремлению Югославянского ко-играть в нем самостоятельную политическую роль, равно как и к настойчивым кам ряда его членов наделить теперь уже Хорватию «правом» считаться новым ■и~ивянским Пьемонтом («столицей будущей Югославии, - подчеркивалось в па-■пом мартовском „меморандуме" Комитета, - должен стать Загреб, а не Белград»)’’”.

► 24 апреля 1916 г. в своей первой публичной речи престолонаследник (и верховный |^и**окомандующий) Александр Карагеоргиевич по-военному прямолинейно обрисо-ш иции сербской стороны: «Мы будем бороться за Великую Сербию, которая объ-нвит всех сербов и югославян». Столь значительная разница в подходах заставляла ■рбских политиков весьма длительное время воздерживаться от каких бы то ни было —■і иальных шагов в сторону Югославянского комитета.

И лишь более года спустя (20 июля 1917 г. на острове Корфу) представителя.у сербского правительства и Югославянского комитета была подписана компромиссная Корфская декларация, в которой стороны однозначно высказались за создание єдиної государства сербов, хорватов и словенцев. Почему же только теперь Пашич пошел на сближение с Комитетом и установил с ним официальные контакты?

Все дело в том, что самым коренным образом изменились внешнеполитические обстоятельства. Речь идет о крахе в феврале-марте 1917 г. царской России - главного союзника и опоры Сербии. До Февральской революции Пашич, предполагавший, чт-с именно Россия сможет в конце войны поставить перед союзными державами австрс-венгерский вопрос во всем его объеме (быть или не быть монархии Габсбургов, а есл« быть, то в каком виде) и защитит при этом жизненные интересы королевства, не же.таї связывать себя какими-то посторонними обязательствами. Когда же Россия фактиче³⁶-ки «вышла из игры», то есть «с тех пор, как русский голос потерял свой вес и значение в решении международных проблем, стало очевидным, - писал он престолонаследнигг в начале августа 1917 г., - что остальных наших союзников - Францию, Англию, а тев более Италию, меньше всего заботят сербские интересы»⁹⁶.

Что же сербам оставалось делать в такой ситуации? Только одно - последовать рекомендации военного представителя при главнокомандующем французской армии, ті нерала Михайло Рашича тому же Александру Карагеоргиевичу от 20 марта 1917 надо себя обманывать, Ваше Высочество. Сейчас, когда мы потеряли опору в лице ского императора Николая, нам надо действовать самим»⁹⁷. И Пашичу пришлось n_v страиваться на ходу: в лице Югославянского комитета был найден новый союзни Корфская декларация имела целью поставить перед правительствами стран Ант австро-венгерский вопрос теперь уже от имени нового политического тандема. К в октябре 1918 г., в беседе с Г. Уикхем-Стидом сербский премьер прямо заявил, чт-: подписал Корфскую декларацию только для того, чтобы произвести впечатление на ропейское общественное мнение»⁹⁸.

Следует также отметить, что Корфская декларация сербского правительст Югославянского комитета явилась своеобразным ответом на так называемую Май декларацию Югославянского клуба австрийского рейхсрата, принятую 30 мая 1917 документе, зачитанном председателем Клуба, одним из лидеров Словенской нар-: партии Антоном Корошецем, ставилась задача объединения всех территорий имп населенных словенцами, хорватами и сербами, в самостоятельный государстве организм с теми же правами, какими располагали Австрия и Венгрия под ски~ Габсбургов (подробнее о его содержании будет сказано ниже)... А, кроме того, не ли Корфская декларация и неким превентивным шагом. Ведь в начале 1917 г. у ходили слухи о предстоящей в Сараево коронации молодого императора Карла ] Г бурга югославянским королем. Опасаясь, как бы со сменой монархов' дело не доі преобразований, повышающих внутренний статус югославянских областей, се руководство стремилось сыграть на опережение.

Как бы то ни было, заявление, сделанное на Корфу, стало для Пашича не бол следствием изменившейся политической конъюнктуры. Далее него он не по продолжал маневрировать. А потому не кажется чем-то удивительным резким раж» сербского премьера в сторону от «согласованной» с югославянами линии в

т_ когда США и Великобритания высказались за сохранение Австро-Венгрии (речь ц Джорджа в Палате общин 5 января и знаменитые «Четырнадцать пунктов» Вильсона⁹⁹). Реагируя на этот шаг, Пашич срочно дал команду сербским дипло-ским представителям в Лондоне и Вашингтоне поднять вопрос о Боснии и Герце. дабы обеспечить Сербии хоть что-нибудь в той ситуации. «Если наши союзники зет исправить ошибку Германии от 1871 г. по Эльзасу и Лотарингии, - писал он 22 ї посланнику в США Любе Михайловичу, - то имеются еще более веские причины гсоаать отмены аннексии Боснии и Герцеговины и предоставления сербскому народу на самоопределение. Как можно поддерживать восстановление справедливости м Франции и молчаливо не замечать ту несправедливость, с которой поступили по ■■неению к сербскому народу в Боснии и Герцеговине, и оставлять его в рабстве... В ■ккзх такого подхода постарайтесь убедить американское руководство, чтобы оно вы-Ьркло по крайней мере за наказание нарушителя Берлинского трактата, если все же Натает, что монархию Габсбургов следует сохранить... Данный разговор постарайтесь ■^■^сти так, чтобы всем было ясно, что это только ваше личное мнение и чтобы о нем ш зазнеслись слухи, так как наши братья могут вознегодовать, услышав, что Босния и Неяатговина может освободиться, а они будут вынуждены оставаться под Австрией... Во братья стоят на позиции - все или ничего. Эта позиция эгоистична, поскольку врбует, чтобы и другие страдали, когда страдают они»¹⁰⁰.

Югославянские же деятели, считавшие, что отделение Боснии и Герцеговины от Дастро-Венгрии привело бы лишь к резкому ослаблению в ней славянского элемента с. ^-едовательно, к уменьшению шансов на благоприятный исход в борьбе за автоно-■X югославянских областей в рамках империи (в случае ее сохранения), упрекали Па-^!»г-а за то, что, качнувшись в сторону «Великой Сербии»', он нарушил югославянскую сглядарность¹⁰¹. Для того же такая постановка вопроса являлась чистой абстракцией. Е>шюдь не «Великая Сербия» или «Югославия» была той главной дилеммой, стоявшей іемд сербским правительством и его премьером в условиях войны - особенно после &хода из нее России, как об этом нередко утверждается в исторической литературе. Сохранится (а если да, то в какой форме) или распадется Австро-Венгрия - вот как она всумулировалась. А это, естественно, зависело от общего хода военных действий и от жшимости союзников.

Не случайно на заседании сербского кабинета 14 июля 1917 г. констатировалось: «От |:пехов союзных войск зависит, сможем ли мы выполнить три пункта нашей програмна - во-первых, сохранить Сербию; во-вторых, объединить все сербские земли; в-тре-тъмх, объединить все югославянские земли»¹⁰². По точной оценке Н. Поповича, эти три пункта прямо соотносились с тремя возможными исходами войны - поражением, половинчатым успехом и полной победой¹⁰³... Еще в апреле 1916 г., во время визита Н. Пашича в Петроград, кадетская «Речь», затронув вопрос «о границах и пределах будушеі сербской территории», указывала: «Насколько ясно принципиальное решение этого вопроса - в широких рамках этнографического расселения сербского племени, настолько же неясно его практическое решение. Оно всецело зависит от меры нашего воєнне гі успеха, прежде всего общего, а затем и частного - на Балканах»¹⁰⁴.

Верил ли Пашич в то, что Австро-Венгрия обязательно развалится, и что побеза будет полной? Вряд ли‘. Отсюда - и его мгновенная реакция на ход англо-американской дипломатии. Когда же союзники, наконец, определились в своем решении «разменять» Дунайскую монархию на несколько (много)национальных государств, сербский премьер вернулся к своему «югославизму». Как видим, его линия была очень гибкой. Стремясь при любом «раскладе» обеспечить прежде всего интересы Сербии и сербсі i-го народа, он в зависимости от изменений международной обстановки колебался or «великосербства» до «югославизма» (вспомним здесь и его более раннюю подстраховку - разрабатывая в конце сентября 1914 г. интегральную югославянскую программ-т противовес панадриатическим замыслам Италии, Пашич, как было показано, готовит-«запасной» - всесербский вариант)...

Оценивая деятельность Николы Пашича на завершающем этапе Первой мире і войны, приведем мнение авторитетнейшего сербского историка С. Йовановича - ав. ра блестящего эссе о нем: «После краха царской России он пришел к заключению, без сотрудничества с югославянами империи Сербия сама не в состоянии поднять тро-венгерский вопрос. Пойдя же в этом направлении, он все более убеждался в что единства всех сербов нельзя добиться ни в какой другой форме, кроме Югослл Его попытка поставить вопрос о Боснии и Герцеговине объяснялась дипломатич ситуацией, которая объективно способствовала сохранению Австро-Венгрии и ле. весьма сомнительной возможность югославянского объединения. Но как тольк: изменилось, и обстановка стала благоприятствовать объединению, Пашич поспе~ ней приспособиться»¹⁰⁵.

Кстати, забегая вперед, должно заметить, что упрекавшие сербского премьера ■ рушении так называемой «югославянской солидарности» деятели Лондонского к та сами были отнюдь не безгрешны. Так, 14,24 и 30 октября 1918 г. Анте Трумбич. британскую военную миссию, направил тайные инструкции активисту югославян Народного веча в Вашингтоне дону Нико Гршковичу, где требовал издействовать ..

США, вкупе с последующей оккупацией ими «главных пунктов в Далмации, Хорватии и Словении. При этом важно, чтобы ни итальянские, ни сербские .•г были употреблены, чего можно добиться только авторитетом Соединенных . Где же здесь «принципы Корфу»?’ Перед нами - все те же «игры в прятки» . подтверждающие тщательно скрытую за «югославянской» ширмой одну из в стратегии Комитета: желание до поры до времени их использовать («удача на Сербию») для дальнейшей реализации «собственных крайне националь-«стреылений хорвато-словенской группы», как, помнится, подчеркивали русские ы. Но, это к слову.

ы югославян Австро-Венгрии". Основанный в эмиграции из югославян-гчп ианных Австро-Венгрии Югославянский комитет до декабря 1915 г., главным опирался на сербское правительство, однако после его эвакуации на Корфу, ая часть комитета резко поменяла позицию: теперь главным было решение ого вопроса. Супило еще в июне 1915 г. предлагал Трумбичу переименовать вянский комитет в Хорватский комитет.

1 связи с возникновением и усилением политической активности эмигрантских кру-итолические иерархи буквально бросили клич «В эмиграцию!». Видному хорватс-священнику и теологу Франу Барацу, осуществлявшему связь между представи-™ политических партий Хорватии, членами Югославянского комитета и главой ого прессбюро в Женеве, удалось добиться большего успеха в этом направлении. <5 конце августа 1915 г. Барац впервые прибыл в Швейцарию и провел переговоры с іми Комитета. Он подчеркнул, что Партия права А. Старчевича считает абсолютно кхх эдимым рассчитаться с Австро-Венгрией и обратить симпатии к Сербии. Тогда же выразил позицию хорватского католического духовенства: по его словам, «кроме ■вех з льких иезуитов, которые сами не являются хорватами, все хорватское духовенство ша іит национально». Он особо отметил, что «прогрессивные» представители католи-«сеого клира объединились и с помощью загребского священника С. Риттига влияют ■■ архиепископа в национальном направлении¹⁰⁷.

Затем на встрече с главой сербского пресс-бюро Б. Марковичем Барац выдвинул два ^ггавания, «важных для хорватского народа»: коронация Петра Карагеоргиевича в ит^гое как хорватского короля, второе - «увеличение значимости хорватского бана «значением его из числа королевской династии с титулом „прорекс“ и всеми соответс-тяпошими прерогативами». По вопросу внутреннего устройства будущего государства 1и;-2ц требовал возможности создания в нем наряду с единым центральным парламен-“вм областных саборов и областных правительств. Маркович, напротив, высказался за «нрокую компетенцию центрального парламента с тем, чтобы у государства была ши-нсая унитарная база». Тем не менее, из этой беседы Барац вынес убеждение, что «сербы г вовом государстве не будут стремиться к доминированию», «все спорные вопросы бу-jrvT решаться на основе договоренностей», а «государство будет устроено на федеративных принципах, в нем будет уважаться хорватская традиция», «хорватский суверенитет и право на самоопределение»¹⁰⁸.

На завершающем этапе Первой мировой войны судьбу югославянской идеи решал три фактора: сербское правительство на Корфу, Югославянский комитет в Лондоне ■ Югославянский клуб австрийского парламента в Вене.

Первое заседание имперского парламента в Вене в период войны состоялось в конпе мая 1917 г. Всего число югославянских депутатов в венском парламенте составляло 57 человек, из них 23 были словенцы, 12 хорватов и 2 серба. Депутаты Далмации, Истрии и словенских земель, сразу после прибытия в Вену для участия в работе первого заседания, основали Югославянский клуб. 30 мая 1917 г. этот клуб обнародовал докумен' известный под названием Майская декларация Югославянского клуба. В декларации указывалось, что «нижеподписавшиеся народные представители, объединившиеся ■ Югославянском клубе заявляют, на основании принципа национальностей и хорвата;³⁷ го государственного права, о своем стремлении к объединению всех земель в монархи* населенных словенцами, хорватами и сербами в единое самостоятельное, свободное о* господства любых иностранных народов и основанное на демократических принципи государственное образование под скипетром Габсбургско-Лотарингской династии-^-* Декларацию подписали: А. Корошец, М. Лагиня, К. Верстовшек, В. Спичич, О. Рибари.

В. Равнихар, Е. Ларц, И. Продан, Й. Гостинчар, М. Бречич, Й. Погачник, Л. Погачнщ, М. Чингрия, А. Грегорчич, Я. Крек, Ф. Янкович, И. Шуштершич, А. Дулибич, Й. Бия кини, А. Трешич-Павлович, Ф. Демсар, Й. Перич, Й. Смодлака, Ф. Яклич и др.

Еще не так давно многие ученые расценивали Майскую декларацию как качестмч-но новую ступень в борьбе за решение национального вопроса югославянских нар Австро-Венгрии, подчеркивая, что «она преодолела прежнюю великохорватскую цепцию и своей югославянской программой на базе триализма ставила под вопрос дуалистическую организацию монархии». Поэтому в условиях 1917 г. Майская декг ция, якобы, означала крупный вклад в идею югославянского объединения и являла бой начало движения, завершившегося созданием Государства СХС 29 октября 1918 ej Считалось, что для большинства подписавших Майскую декларацию формула скипетром Габсбургско-Лотарингской династии» оставалась «только фразой, не полненной конкретным политическим содержанием и использовавшейся для ai широких масс населения, так, чтобы избежать преследования властей» (к этой пе относились священники В. Спинчич, Ю. Бьянкини, политики О. Рибар, В. Равн Й. Смодлака)¹¹¹.

Однако Майская декларация, по сути, предусматривала растворение сербского ления в составе хорвато-словенского католического объединения. Статус правое, церкви и сербского народа при объединении католических народов в рамках А Венгрии в декларации не оговаривался, принцип равенства народов и вероиспове не упоминался. Не случайно лидер Партии права А. Павелич назвал Майскую де~ цию «победой хорватской государственной идеи с точки зрения восстановления д го хорватского государства на территории от Сочи до Беляка, Дрины и Земуна на ке» в противовес «югославянству, которое является лишь сном, грезой, фантазие

Сербская народная радикальная партия в Хорватии в заявлении от 14 января 1 дистанцировалась от Майской декларации. Один из ее лидеров, Джордже Кр от имени партии провозгласил необходимость сохранения национального наз всего, что свято для каждого народа, при этом радушно приветствовал деятельн

югославянского государства. Боснийско-герцеговинские сербы также не про-'с льшого воодушевления по поводу Майской декларации. Вместо того, чтобы ув-«туманными идеологическими схемами сербы искали реальные политические соответствующие сербским национальным интересам»¹¹³.

ІЬоаммма Хорватской народной крестьянской партии, по сути, отражала положе-рации. Наконец, Сербско-хорватская коалиция, направляемая твердой рукой чевича, предпочла в основном воздержаться от выражения своей точки зрения, па ее члена, С. Будисавлевич и В. Прибичевич, оставили ряды коалиции именно с: гласил с Майским документом.

Жж . же упоминалось, в июне-июле 1917 г. на о. Корфу прошли переговоры между Югос-м комитетом и сербским правительством, завершившиеся подписанием 20 июля ' декларации. В ней стороны выразили свое согласие с объединением сербов, хор-4 словенцев в единое государство, которое будет «конституционной, демократичес-» парламентарной монархией во главе с династией Карагеоргиевичей». Неотъемлемой осуждения и дискуссий стал религиозный вопрос. В конечном варианте Корфская лиия содержала положения о равноправии православного, католического и мусуль-■опго вероисповеданий и их равенстве перед государством, запрет религиозного про-■шгазма в какой бы то ни было форме и любых акций, нарушающих религиозный мир. Ьтхие государственники выразили готовность не включать в конституцию статьи, пре-■- иьующие реализации принципа равноправия вероисповеданий. Раздел, касающийся ■пявгтания и образования молодежи, не был включен в декларацию, поскольку предпола-мось оставить эти сферы под контролем государства. Религиозное обучение и подготовка ■■енников к принятию сана были отнесены к компетенции той или иной церкви¹¹⁴.

В отличие от двух первых военных лет (1914 и 1915 гг.), когда режим проводил по-штнку суровых репрессий, ограничивая любую личную и общественную активность, ■ ■♦следние два года войны (1917 и 1918 гг.) монархия постепенно ослабляла ограниче-ІМ на участие в общественной деятельности. 2 июля 1917 г. император Карл I объявил і^аистию всех арестованных и осужденных по политическим мотивам.

Упоминавшийся священник Ф. Барац во второй раз отбыл в Швейцарию в августе г. после проведения ряда политических совещаний с широким кругом хорватских ■«итиков (в основном старчевичевцами) и с председателем Югославянского клуба в инском парламенте А. Корошецем. На загребских совещаниях была выработана хор-■иская политическая доктрина, которую Барацу предстояло сообщить Югославянс-■жу комитету й сербскому правительству: в рамках югославянского государственного пюза оформление самостоятельного хорватского государства, заключение им реальной унии с Сербией и Словенией, разграничение с Сербией в соответствии с территориальной преемственностью на спорных территориях¹¹⁵. Однако на встрече с Трумбичем в Л: занне главе Югославянского комитета удалось убедить Бараца заменить программу :6новления хорватского государства на законодательную и административную децент-пализацию в союзном югославянском государстве¹¹⁶.

После встречи с Трумбичем тот же круг вопросов Барац обсудил с Б. Марковичем, и затем перешел в стан сторонников Корфской декларации, убежденный в том, что при :-бъединении югославянских народов не будет никаких препятствий для выработки общенародной скупщиной такой формы государственного устройства, при которой хорватская автономия будет сохранена. Партия права при таком условии, по его мнению, продолжит деятельность в направлении сближения с югославянской идеологией.

2 июля 1918 г. в Сплите прошел всеобщий съезд политических лидеров. На нем бы л принято решение о прекращении существования всех довоенных политических партий и о создании вместо них Народной организации во главе с центральным комитетом включающим 16 человек. Она должна была принять на себя руководство политическим движением в Далмации с задачей подготовить участие ее представителей в работе будущего Народного веча. Итоговая резолюция съезда подчеркивала, что словенцы, хорваты и сербы Австро-Венгрии имеют «неотъемлемую обязанность» посредством права на самоопределение создать «собственное единое независимое государство»¹¹⁷. На следующем совещании 14 июля 1918 г. в Сушаке была основана Народная организация словенцев, хорватов и сербов с компетенцией на территории Хорватского Приморья и Истрии Подобная организация - Народни свет - была основана и в Словении с филиалами і Каринтии, Штирии и других областях.

В процессе консолидации политических сил приняли участие четыре партии банской Хорватии - Партия права А. Старчевича, Хорватская народная крестьянская паи-тия. Сербская народная радикальная партия и Социал-демократическая партия, объявившие 24 сентября 1918 г. об объединении с далматинской Народной организация и словенским Народным светом. Представители этого политического объединения 5 октября 1918 г. в Загребе основали Народное вече словенцев, хорватов и сербов, ставшее «политическим представителем всех словенцев, хорватов и сербов, проживаюш-і в Хорватии-Славонии с Риекой, в Далмации, Боснии и Герцеговине, Истрии, Триесте Крайне, Горице, Штирии, Каринтии, Бачке, Банате, Баранье, Междумурье и остальной краях юго-западной Венгрии» с задачей реализации «объединения всех словенце* хорватов и сербов в народное, свободное и независимое государство словенцев. ватов и сербов, основанное на демократических принципах». Через три дня, 8 окт ' 1918 г. к Вечу присоединилась Хорватско-сербская коалиция. Пленум Народного СХС состоял из 80 человек (28 из банской Хорватии и Риеки, 7 из Далмации, 3 из трии, 14 из словенских земель, 18 из Боснии и Герцеговины, 10 из Бараньи, Бачкя Баната); Центральный комитет - из 30 человек. Президиум ЦК (председатель - А Корошец, заместители - Анте Павелич и Светозар Прибичевич, секретари - М. Д кович, И. Лоркович и С. Будисавлевич) одновременно являлся Президиумом На ного веча СХС.

16 октября 1918 г. император издал манифест «Моим преданным народам монар; в котором провозглашал трансформацию монархии в союзное государство - это f последняя судорожная попытка спасти империю. Хорватский народ подобная мера могла удовлетворить, поскольку император не предполагал «нарушать целостность герского государства»¹¹⁸.

Тем временем события на юге монархии развивались стремительно. В Хорв Среме в конце войны сформировалась настоящая «зеленая армия» из дезертире■. жавших с фронта с оружием в руках и обосновавшихся в лесах, откуда удобно бі вершать вылазки на помещиков и богатых торговцев. К концу войны подобных женных «лесных братьев» насчитывалось около 50 000 чел.¹¹⁹

Народное вече словенцев, хорватов и сербов выступило с манифестом, в ко объявляло о переходе в его руки руководства всей народной политикой и треб «объединения нашего совокупного народа словенцев, хорватов и сербов»¹²⁰. 22 о в Загребе прошли манифестации в знак массовой поддержки Народному вечу. Г протеста франковцев утонули в общем хоре радостных эмоций по поводу ликв

-Венгерской монархии и ожидания светлого будущего в новом едином государс-LivcTH всего несколько дней франковцы и городская администрация Загреба при-ились к Народному вечу, что вызвало горячее одобрение архиепископа Бауэра, нвшего, в свою очередь, издать циркуляр духовенству об оказании поддержки юму вечу. Даже иезуиты, снова изгнанные из Загреба как «габсбурговцы», 6 нояб-ешили отдать свой голос «за югославянское государство»¹²¹. В состав Народного аошли несколько священников: С. Банич, Ф. Рожич, Ф. Барац, С. Риттиг, Л. Галич, вгич и Д. Бунтич. Я. Шимрак оказался в Центральном комитете.

'іітак. католические круги поддержали проект создания югославянского государс-■ приняли участие в его реализации. Представители клира, перешедшие на сторону славянского движения, таким образом, в качестве опоры отказывались от Австрии •енгрии, равно как и от плана А. Старчевича по обретению независимости без помощи ^го бы то ни было внешнего фактора и выбрали Сербию для осуществления задач линения хорватских земель и обретения ими полного суверенитета¹^^»*». Центральный комитет Народного веча СХС 19 октября 1918 г. в своей Декларации ответил императорский манифест и потребовал создания абсолютно самостоятельного _ веэависимого югославянского государства. По предложению президиума хорватско-

■ сабора 29 октября 1918 г. было созвано срочное, 256 по счету, заседание хорватского ■оламента последнего созыва. В приветственной речи председатель сабора Б. Медако-■ч ипределил задачу настоящего заседания - «решительно, но мирно» ликвидировать пиествующие государственно-правовые отношения и оформить переход хорватского

taić*: ла в «новое независимое государство, которому не требуется ни наставник, ни покровитель»¹²³.

Предложение большинства депутатов сабора заключалось в ликвидации всех прежних государственно-правовых отношений и связей Королевства Хорватии, Славонии

■ Далмации с одной стороны, и Королевства Венгрии и Австрийской империи, с другой, шнулировании хорватско-венгерского соглашения 1868 г. и всех поправок и дополне-ІЯЙ к нему. Далмация, Хорватия и Славония с Риекой провозглашались «в отношении Венгрии и Австрии на основании современного права национальностей и народного глинства словенцев, хорватов и сербов независимым государством», приступающим к с:зланию «объединенного народного суверенного государства словенцев, хорватов и сербов на совокупном этническом пространстве этого народа без учета каких бы то ни было территориальных и государственных границ, в которых народ словенцев, хорватов и сербов сегодня проживает»¹²⁴.

Сабор принял предложение и резолюцию о признании Народного веча словенцев, хорватов и сербов верховной властью. На заседании сабора присутствовал бан Антун Михайлович, который, получив слово, выразил согласие с только что принятыми решениями сабора и всю полноту своей власти передал в распоряжение Народного веча. 3-аключения хорватского сабора от 29 октября 1918 г. носили судьбоносное значение: с этого момента прекратили существование государственно-правовые отношения между Хорватией и Венгрией, установленные в 1102 г. и государственно-правовые отношения между Хорватией и Австрийской империей, ведущие отсчет с 1527 г. Таким образом, ' ыла закрыта венгерско-австрийская страница в истории хорватского народа.

29 октября 1918 г. на югославянских территориях бывшей Австро-Венгерской империи было создано Государство словенцев, хорватов и сербов (ГСХС), в состав которого вошли югославянские территории монархии. Столицей Государства СХС был избран

Загреб. Во главе ГСХС находился Президиум Народного веча СХС. Управление территориями Хорватии и Славонии состояло из 11 отделов, во главе стал А. Михайлович (сохранивший титул бана), Далмацию возглавил И. Крстель, Боснию и Герцеговину -А. Шола, Словению - Й. Погачник.

Первой внешнеполитической акцией Президиума Народного веча СХС явилагг вербальная нота, адресованная правительствам США, Франции, Великобритании. Италии и Сербии от 31 октября 1918 г. с извещением о том, что Государство СХС, составленное из югославянских территорий бывшей Австро-Венгерской монархии, б лее не находится с ними в состоянии войны, рассматривает их как дружественные щ выражает готовность вступить в объединенное государство с Сербией и Черногорией. В тот же день Президиум Народного веча СХС известил лондонский Югославянски! комитет о содержании ноты и уполномочил Комитет представлять интересы Государства СХС за границей.

Одновременно с территорий Баната, Бачки, Бараньи, Боснии и Герцеговины и Далмации стали поступать обращения к сербскому правительству с просьбой о присоедиж-нии к Сербии и введении сербской армии в эти регионы.

24 ноября 1918 г. комитет Народного веча принял решение провозгласить объе ние Государства СХС с Королевствами Сербией и Черногорией в единое государство, торое будет называться Королевство сербов, хорватов и словенцев (Королевство С. Одновременно избирался комитет Народного веча, состоящий из 28 человек, кот* должны были приступить к организации государства. В комитет вошли три клерикал А. Корошец, Я. Шимрак и Ф. Барац.

Между тем, Партия права обратилась к хорватскому народу с манифестом, в ко осудила создание союзного югославянского государства как «антиконституциа акт, противный праву наций на самоопределение, передающий хорватский сувере сербскому королю». Праваши аргументировали свою позицию отсутствием проие всенародного избрания делегации Народного веча, вследствие чего «они не имели навязывать хорватскому народу новое государство и новую династию»¹²⁵.

Тем временем из Баната, Бачки, Боснии и Герцеговины, Далмации все настой стали поступать требования об ускорении объединения с Сербией. В этих условиях тральный комитет Народного веча, дабы не оказаться вместе с правашами снесеї на обочину исторического процесса, был вынужден 23 и 24 ноября 1918 г. в отсу председателя - А. Корошеца - провести заседание под руководством С. Прибичеї вынести кардинальное решение относительно «широкого» объединения югослав заседании присутствовал делегат от сербского правительства Момчило Нинчич.

На улицах Загреба возникали стихийные народные демонстрации, сканди шие приветственные лозунги в честь династии Карагеоргиевичей, короля Петра гента Александра, в поддержку монархического способа правления, вплоть до физической расправы с С. Радичем и членами Центрального комитета, выступ за республику.

Дебаты на заседании комитета завершились принятием 24 ноября 1918 г. двух боносных решений: провозглашением Народным вечем СХС объединения Госуз СХС с Королевствами Сербией и Черногорией и избранием особого комитета из ловек (А. Корошец, С. Прибичевич, А. Павелич, И. Лоркович, С. Радич, Й. Ск А. Трумбич, М. Дринкович и др.), которому предстояло вместе с представителям бии и Черногории провести объединение и сформировать единое государство.

вече передавало комитету свои «напутствия», основные положения ко-ились к следующему: конечное решение о форме будущего югославянско-должна вынести Учредительная скупщина большинством в две трети . того времени законодательная власть передается Государственному вечу, вму из представителей Народного веча СХС, Югославянского комитета, Ко-Сербии и Королевства Черногории; Государственное вече на своем первом определит временный государственный и морской флаг; до вынесения реше-тельным собранием исполнительную власть будет осуществлять сербский .аследник Александр, который принесет присягу Государственному вечу и правительство, одобренное Государственным вечем; будет вынесено согласо-р-ешение о месте расположения центрального правительства и Государственного выборы в Государственное вече пройдут на основе всеобщего, равного и тайного ния: правительство будет состоять из министров всех областей общественного ия и семи региональных секретарей - по одному для Сербии, Хорватии и Сла-5-існии и Герцеговины, Словении, Бачки, Бараньи и Баната, Черногории; в ком-центрального государственного правительства будут включены такие сферы, няя политика, армия, флот, финансы, почта и телеграф, а все остальные фун-Ьзут исполнять региональные или областные власти; контроль над деятельнос-регаональных органов власти будут осуществлять региональные саборы, во главе кой администрации будет находиться бан, назначенный королем по предложе-и>рватского сабора; центральное правительство будет распределять необходимые і по регионам и областям; временно остаются в силе все региональные законы и тративное устройство¹²⁶, л^ибытии в Белград члены комитета Народного веча 1 декабря 1918 г. были при-I мгентом Александром. Анте Павелич зачитал приветственное обращение (адрес) Фрошого веча, в ответ регент Александр от имени своего отца, короля Петра I, просил «объединение Сербии с территориями независимого Государства словенцев, гов и сербов в единое Королевство сербов, хорватов и словенцев.

4Ік-лк по расчету». Таким образом, 1 декабря 1918 г. Государство СХС объединишь с независимыми ранее Сербией и Черногорией’ в единое Королевство сербов, -*ж«.атов и словенцев. Но остается вопрос, почему все же Государство со «столицей»

•'Ж ноября 1918 г. собравшаяся в Подгорице «Великая народная скупщина сербского народа Червогории» приняла решение о том, что «Черногория объединится в единое государство с з атской Сербией под скипетром династии Карагеоргиевичей и, как единое с ней целое, ■ступит в объединенное государство трехплеменного народа - сербов, хорватов и словенці». Скупщина низложила династию Петровичей-Негошей и запретила эмигрировавше-irt во Францию королю Николе возвращаться в страну. Она избрала Исполком временного ^ісавления Черногорией до того, как начнет функционировать госаппарат единого королева. Из Подгорицы в Белград была отправлена делегация из 12 человек для вручения о: тветствующего заявления королю Петру Карагеоргиевичу (см.: EojoeuhJ. Подгоричка схупштина 1918. Документа. Горн>и Милановац, 1989; ДашиН М. О дилеми да ли je Велика їіродна скупштина у Подгорици била легална и легитимна // ДашиЬ М. Огледи из историке не Горе. Подгорица, 2000. С. 323-338).

в Загребе просуществовало всего лишь чуть больше месяца? И что случилось с ним за это время?

Вопрос этот отнюдь не праздный (хотя и был уже рассмотрен не единожды), поскольку в современной литературе мы обнаруживаем такие утверждения: «В 1918 г. возник³⁸ Королевство сербов, хорватов И словенцев, и К Сербии были присоединены не ТОЛЬыб хорватские, словенские, боснийские земли, отделившиеся от Австро-Венгрии и доставшиеся Белграду как победителю, но и независимая до того момента Черногория»¹²".

О Черногории, а точнее о том - как она была «присоединена» к Сербии, мы уже упомянули. Сейчас на очереди другие перечисленные области.

В начале ноября 1918 г. Италия, желая получить территории, обещанные ей і* Лондонскому договору, приступила к оккупации Далматинского побережья, а так* некоторых районов Хорватии и Словении. В связи с отсутствием у Государства СХС собственных вооруженных сил ситуация складывалась угрожающая. Великие дери-вы, несмотря на все просьбы Загреба о международном признании, отнюдь не спешили и откладывали этот вопрос до мирной конференции. А время не ждало. Внутренний хаос, отсутствие армии и государственного аппарата, фактическая итальянсі интервенция' угрожали «новорожденному» Государству распадом и требовали кар нальных шагов.

16 ноября областное правительство Далмации известило президиум Народ веча о своем намерении в ближайшее же время обратиться к Сербии с предложен о присоединении области к ней, мотивируя это решение отсутствием собственных для борьбы против итальянской экспансии... «Письмо из Сплита» произвело сил впечатление в Загребе, Любляне, других крупных центрах Государства СХС. 23 ні состоялось решающее заседание Народного веча, посвященное обсуждению вопрос будущем страны. В ответ на критику «Письма» со стороны деятелей ряда хорвате* словенских политических партий, представители Далмации и Боснии и Герцего прямо заявили, что обе эти области примут самостоятельное решение об объединг с Сербией. Именно угроза развала Государства СХС и заставила противников юг вянской интеграции снять свои возражения. «Перед нами, - вспоминал лидер С-вичевской партии права Анте Павелич, - стояла дилемма: либо сохранить сам тельную Хорватскую республику, состоящую всего из четырех областей вокруг За либо присоединиться к Сербии»¹²⁸".

«Республика» же эта в тех условиях вряд ли обладала жизнеспособностью, что рошо понимали сами хорваты. Газета «Hrvatska drżava» («Хорватское государство^ сала: «Если посмотреть на географическую карту, то легко заметить, что террит на которые претендуют хорваты, вряд ли подходят для создания сильного госуда Сербы, которых в Хорватии живет 20 процентов, с правом желали бы объедини

Итальянцы бы требовали выполнения решений Лондонского договора, и мы, |«?сазом, попали бы между итальянцами и Сербией, какая, по правде говоря, едва 15еские причины рисковать ради нас столкновением с Италией». И, как вывод -і Сербия не желала объединения, то мы, хорваты и словенцы, должны были бы į-ать сами, поскольку оно было в наших интересах»¹²⁹. Последнее замечание і >аиионально - войдя в 1918 г. в единое югославянское государство, Хорватия и приобрели значительно больше, чем могли бы потерять при ином решении сого и словенского вопросов в той конкретной ситуации.

■-1ЯМ основные «обретения».

:е:звых, объединившись с Белградом, Загреб и Любляна «перешли» в лагерь по-Гілєй. Статус же побежденного неприятеля (как части бывшей Австро-Венгрии) Ш-z нм никаких радужных перспектив. Хорватская печать писала: «Мы должны і X-~.ii опираться на Сербию, которая являлась членом Антанты и пользовалась в ■Р^мжением, или ожидать, что Антанта сможет поступить с нами - представителями Иконой стороны - как ей вздумается». И опять - то же самое резюме: «Нам были ■ сербы, а не мы им»¹³⁰. Во-вторых, в составе Югославии Хорватия и Словения аыпей части) смогли защитить свои этнические территории, что вряд ли бы им :ь в одиночку. И, в третьих (касательно Хорватии), - только в едином с сербами . tZ гтве она завершила процесс национально-политической консолидации - Загреб ит. наконец, оказались «под одной крышей». В случае независимости Хорватии, Далмации была бы непременно аннексирована Италией, как то и предполагалось ■«- г:Ским договором, а часть бы отошла к Сербии...

Итак. вполне очевидно, что и в случае с югославянскими территориями бывшей ■гттс-Венгрии, в момент принятия их полномочными представителями решения о гческом самоопределении, именно внешний фактор (в разных его проявлениях) сыгз»л определяющую роль. Логика событий настоятельно толкала политиков Загре-ж, я Любляны к союзу с Сербией и Черногорией, несмотря на откровенное нежелание ■кгих из них. 24 ноября 1918 г. Народное вече приняло декларацию об объединении с fc'rpsjOM. Государственное же устройство будущей «общей родины» предполагалось обсудить на Учредительном собрании - кроме вопроса о династии Карагеоргиевич^ L которая изначально признавалась правящей в новом объединенном королевстве.

Именно в вопросе внутреннего устройства единого государства и столкнулись век : иг унитаризм сербской элиты и федерализм (нередко на грани откровенного сепаратизмі! элиты хорватской, что незамедлительно привело к появлению первых трещин в фунв менте единого «югославянского дома». Попытка Белграда воплотить в жизнь идею шовного народа» в виде модели «интегрального югославизма» - с целью сцементиров новое государственное образование, в конечном итоге потерпела крах.

Примечания

1 МарковиЬЛ.} угословенска држава и хрватско питание. Загреб, 1935. С. 9.

2 ЕкмечиН М. Стваран>е)угославиіе. Београд, 1989. Кн.. 2. С. 670.

3 КрестиН В., ЛзушиН Р. Програми и статути српских политичких странака до 1918. не. Београд, 1991. С. 322.

4 МарковиН Л. ]угословенска држава и хрватско питаїье. С. 3. См. также: СтанковлМ Никола ПашиЙ и ]угословенско питаїье. Београд, 1985. Кн>. 2. С. 11-12.

5 Никола П. ПашиЬ (10.12.1926-10.12.1936). Београд, 1937. С. 247.

6 Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов ца и Временного правительств. 1878-1917 (далее - МОЭИ). М.; Л., 1933. Серия III. Т. 2. С (Н.Г. Гартвиг - С.Д. Сазонову).

7 ТроцкийЛ.Д. Балканы и Балканская война // Русские о Сербии и сербах. СПб.. ■

С. 517.

8 Dokumenti о postanku Kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca. 1914-1919 /sabrao F. Sišic.

1920. S. 10.

9]анковиНД. Нишка декларации (HacTajaae програма ^угословенског уіедин.еіьа r 6hj'h 1914 г.) // HcTopnja XX века. Зборник радова. Београд, 1969. Кн.. X. С. 105; Ка euh В. Никола ПашиЬ и н>егово доба. 1845-1926. Београд, 1990. Кн.. 2. С. 307 и др.

10 МОЭИ. М.; Л., 1935. Серия III. Т. 6. Ч. 1. С. 18-19 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазе: августа 1914 г.); Штрандман В. Балканске успомене. Београд, 2009. С. 372.

11 Там же. С. 198 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 1 сентября 1914 г.).

12 См.: ТрговчевиН Л>. Научници Cp6nje и ствараьье }угословенске државе. 191-» Београд, 1986. С. 30.

13 Цит. по: Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны.

1947. Т. I. С. 394.

14 Там же.

15 Цит. по: Готлиб В.В. Тайная дипломатия во время первой мировой войны. М_

С. 459-460.

16 Там же. С. 462.

17 Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны. С. 399.

18 Цит. по: МитровиНА. Cp6nja у Првом светском рату. Београд, 1984. С. 142.

19 МОЭИ. Серия III. Т. 6. Ч. 1. С. 356-357.

20 ШепиНД. Италика, савезници и ]угословенско питаїье. Загреб, 1970. С. 93,100.

21 МОЭИ. Серия III. Т. 6. Ч. 2. Документ 496 (Из личного послания Александра К гиевича Николаю II от 10 ноября 1914 г.).

11 Ск.: Айрапетов О.Р. «В них почти нет славянской крови». Россия между Сербией и «иге— і-й в годы Первой мировой войны // Родина. 2003. № 10. С. 88-91.

15 U%.wjeeuh П. О л>удима и чудима. Београд, 1982. С. 42.

> ІуЩг 1918. године и ствараьье Іугословенске државе. Научни скуп. Београд, 1989. С. 428. ir j-.ковий Д. Нишка декларанта (HacTajaae програма ]угословенског уіедин>ен.а у Ср-fen i- --J г.)... С. 105.

fe Пит. по: Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. М., 1934. Т. 1-2. С. 280.

1~ ґ.: пович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы Первой мировой войны. С. 439.

11 7іч же.

Р Г. ’плибВ.В. Тайная дипломатия во время первой мировой войны. С. 460.

ШТам же. С. 458-459.

\ ⁴: 1 МОЭИ. Серия III. Т. 6. Ч. 2. С. 356 (А.А. Савинский - С.Д. Сазонову, 11 января 1915 г.); *1 if і Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 11 января 1915 г.).

Нотович Ф.И. Тайная дипломатия во время Первой мировой войны. С. 447-448. Михайловский Г.Н. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-ШІ М.. 1993. Кн. 1. С. 99.

SN Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 1991. С. 325.

55 Штрандман В. Балканске успомене. С. 421.

За МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 2. С. 64 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 31 марта 1915 г.).

'ЭР Там же. М.; Л., 1936. Т. 8. Ч. 1. С. 14 (С.Д. Сазонов - В.Н. Штрандтману, 26 мая 1915 г.). Ї5 Там же. Т. 7. Ч. 2. С. 296 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 29 апреля 1915 г.).

W Там же.

ЛМ Там же. С. 346 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 4 мая 1915 г.).

-іТам же. Т. 8. 4.1. С. 57 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 30 мая 1915 г.) Сазонов согласился с этим мнением Штрандтмана.

12 Там же. С. 48 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 29 мая 1915 г.); Штрандман В. Бал-йл *г успомене. С. 419.

43 Там же. С. 162 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 10 июня 1915 г.).

-i-i .7лойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. 1-2. С. 287.

-5 МОЭИ. Серия III. Т. 8. Ч. 2. С. 87 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 16 августа 1915 г.). -6 Там же. С. 191 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 1 сентября 1915 г.).

~~ Там же. Т. 8. Ч. 1. С. 555 (В.Н. Штрандтман - С.Д. Сазонову, 4 августа 1915 г.).

48 Михайловский Г.Н. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-Р20 Кн. 1. С. 130.

49 Лорд Берти. За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже. 1914-1919. ч 1927. С. 18.

50 Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. 1-2. С. 339.

51 ТрипковиЪ. Ъ. Српска ратна драма. Београд, 2001. С. 91-106.

52 Пуанкаре Р. На службе Франции. Воспоминания. М., 1936. Кн. 2. С. 239.

53 ПоповиН Н. Срби]'а и царска Pycnja. Београд, 2007. С. 131.

54 Там же.

55 Государственный Архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф. 601. On. 1. Д. 652. 7 1-1 об.

56 ПоповиИ Н. Србща и царска Pycnja. С. 132-133.

57 Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны. С. 626, 636438, 641,647,655, 683.

58 Мировые войны XX века. М., 2002. Кн. 1. Первая мировая война. Исторический очерк. С. 24L

59 Там же. С. 242.

60 Российский Государственный военный архив. Ф. 1385. On. 1. Д. 92. JI. 397 об. (Н. Піший - М.ВесниЬу, 7 jyH 1915 г.).

61 Архив внешней политики Российской империи. Ф. Политархив. Д. 532 (1914 г.). JI. 4S-» (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 29 декабря 1914 г.).

62 Там же. JI. 487.

63 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 2. С. 65 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 31 марта 1915 г.).

64 Цит. по: Писарев Ю.А. Тайны Первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914-1915 гг. М., 1990. С. 132.

65 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 1. С. 266 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 2 февраля 1915 г,

66 Там же. С. 459-460 (поденная запись министерства иностранных дел. 12 марта Т, февраля 1915 г.

67 Dokumenti о postanku Kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca... S. 28.

68 МОЭИ. Серия III. T. 7. 4.1. C. 264 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 15 февр^я 1915 г.).

69 Там же. (А.А. Гире - С.Д. Сазонову, 26 января 1915 г.).

70 Там же. С. 259 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 13 февраля 1915 г.).

71 Там же. С. 265 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 15 февраля 1915 г.).

72 Там же.

73 Там же. С. 266.

74 Там же. С. 479 (разговор советника 2-го Политического отдела Гулькевича с упод моченным сербо-хорватской коалиции Супило, 14 марта 1915 г.).

75 Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. Т. 1. М., 1957. С. 38, 43-44.

76 «Главнейшие задачи юго-славян>>. Донесение российского консула в Питті Г.В. Чиркова в посольство России в Вашингтоне. 1916 г. (Публикация A.JI. Шемякина) торический архив. 1994. № 3. С. 106.

77 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 1. С. 114 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 26 января 1915 -

78 Dokumenti о postanku Kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca... S. 50.

79 Ibid. S. 54-55.

80 См.: ЛобачеваЮ.В. Сербия, Югославянский комитет и сербо-хорвато-слове~ эмиграция в Америке в 1914-1916 годах // Славяноведение. 2007. № 4. С. 12-28.

81 CmojaHoeuh Н. ]угословенски одбор (Чланци и документи). Загреб, 1927. С. 11: ковиН Ъ. Никола ПашиЙ и зугословенско питан>е. Кн>. 2. С. 18-19: ЕкмечиЬ М. Стваран>е„ славке. Кн.. 2. С. 743.

82 «Главнейшие задачи юго-славян». Донесение российского консула в Питт Г.В. Чиркова... С. 105.

83 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 1. С. 112 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 26 января 1915

84 Там же. Т. 7. Ч. 2. С. 19.

85 Там же. С. 77 (А.Н. Крупенский - С.Д. Сазонову, 3 апреля 1915 г.) См. также: М Fragmenti za historiju ujedinjenja. Zagreb, 1956. S. 159-160.

86 МОЭИ. Серия III. Т. 7. Ч. 1. С. 346.

87 Там же. С. 77 (А.Н. Крупенский - С.Д. Сазонову. 3 марта 1915 г.).

88 «Главнейшие задачи юго-славян». Донесение российского консула в Пи Г.В. Чиркова... С. 108.

89 Там же. С. 111.

ІТіч же. С. 110.

; Tin же. с. из. і Tiv же.

¹ ГАРФ. Ф. 102. ДП 00 (1916 г.). Д. 231. Т. 2. Л. 200.

• МОЭИ. М.; Л., 1937. Серия III. Т. 9. С. 665 (Г.Н. Трубецкой - С.Д. Сазонову, 12 декабря ЖЬ

45 ШттвиН H. Cp6nja и царска Pycnja. С. 293.

(«■&11ломатска преписка српске Владе. 1917. Збирка докумената. Крагуїевац, б/г. С. 193. Тім же. С. 128.

'įmaoeuh Д., Кризман Б. Гра!)а о ствараььу)угословенске државе. Београд, 1964. Т. I. С. 364.

_л.: ФисановВ.П. Проблема национально-территориального устройства Центральной пы в «Четырнадцати пунктах» президента США Вудро Вильсона // Российско-авс-альманах: исторические и культурные параллели. М.; Ставрополь, 2007. Вып. 3. -157.

I -z^.Koeuh Д., Кризман Б. Tpatįa о стваран^угословенске државе. Т. I. С. 44-45. feM -.рабак E.JaHKoeuh Д. Cp6nja 1918. Београд, 1968. С. 69-70.

■Р Записници седница Министарског Савета CpÓHje. 1915-1918 / приред. Дранковий и Ł;*Ś2k. Београд, 1976. С. 430.

•ii Vionoeuh Н. Да ли су посто]али «велики» и «мали» програми Николе ПашиГіа (1914-tt. Cpónja 1918 године и стваран>е }угословенске државе... С. 211.

■ * Речь. 16 апреля 1916 г. № 103.

. 5 JoeanoeuhC. Никола ПашиЙ// ПаишН H. Moja политичка исповест. Београд, 2006.

ШЬ См.: Leontic Lj. Simpozijske teze (Neka zapażanja iz istorije ujedinjena jugoslovenskih ■иг:сі t Jyr0M0BeHCKH народи пред Први светски рат. Београд, 1967. С. 494.

1>"Цит. по: Zvonarl. Prinos politickog djelovanja dr. Frana Barca // Ćasopis za suvremenu jo firv.. Zagreb, 2002. № 2. S. 415.

1 (f Цит. no: ibid. S. 416.

I N PetranovicB., ZecevicM. Jugoslavija 1918-1988: Zbirka dokumenata. Beograd, 1988. S. 84. і 10 КазимировиН В. Никола ПашиЙ и ььегово доба 1845-1926. Кн> 2. С. 428. iii ČulinovicF. Državnopravna historija jugoslavenskih zemalja XIX і XX vijeka. Zagreb, 1954. I. S. 271-274.

: 12 Ibid. S. 94-96.

113 Kristo J. Katolićko priklapanje jugoslavenstva... S. 39.

114 Šišic F. Dokumenti o postanku kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca... S. 96-99.

115 Цит. no: Zvonarl. Prinos političkog djelovanja... S. 418.

116 Ibid. S. 420.

117 Цит. no: Peric I. Op. cit. S. 352.

118 Цит. no: Kristo J. Katolicko priklapanje... S. 43.

119 Bożic I., Cirkovic S., Ekmečic M., Dedier V. Op. cit. S. 400.

120 S.sic F. Dokumenti o postanku... S. 179-180.

121 Цит. no: Kristo J. Katoličko priklapanje... S. 43.

122 Ibid. S. 44.

123 Цит. no: Peric 1. Op. cit. S. 354.

124 Цит. no: ibid. S. 355.

125 Цит. no: Zvonarl. Prinos političkog djelovanja... S. 423.

126 Peric I. Op. cit. S. 366.

127 Романенко C.A. Югославия: кризис, распад, война. Образование независимых государств. М., 2000. С. 257.

128 Цит. по: Писарев Ю.А. Образование Югославского государства. М., 1975. С. 346. См также: ПоповиЬ Н. Срби у Првом светском рату. Београд, 1998. С. 114.

129 Цит. по: КазимировиН В. Никола ПашиЙ и іьегово доба. Кн>.2. С. 510.

130 Там же. С. 510-511.