Юла и якорь. Опыт альтеративной метафизики

Но топливо денег проникло и во внутренний мир агентов, так что идеальный катализатор производства и дистрибуции вещей оказался встроенным в самые глубины человеческой психологии: фермент был включен в метаболизм внутреннего мира субъекта, затронув весь фронт человеческого в человеке. Еще Гоббс рассматривал денежные потоки как кровеносные сосуды внешнего круга кровообращения. Что ж, теперь и внутренний круг жизнеообращения, куда входят циркуляция желаний, планов, замыслов, образов, если угодно, вся совокупная внутренняя рефлексия, – теперь и в этом круге присутствуют деньги наряду с производными эроса (либидо) и воли к бессмертию.

В какой-то мере это стало результатом «вторичного осложнения» после вторичного упрощения. Если тотальная сберегающая экономика вынесла за скобки все примеси и посторонние включения, препятствовавшие производственным актам и актам обмена набрать надлежащую скорость, то она же дала зеленый свет и «избыточным» денежным оборотам на холостом ходу, способствуя тем самым внедрению денежных потоков по всему фронту человеческого в человеке. Тут, однако, возникла интересная проблема, состоящая в том, что в своем новом, бонусном применении деньги вышли за пределы прежней юрисдикции оптимального катализатора экономического в экономике и стали катализатором и регулятором некоторых важнейших побуждений человеческого в человеке. Сколько вердиктов было вынесено на сей счет – не перечесть: от проклятий в адрес «чистогана» до тезисов в духе Монтеня о том, что деньги – это великая вещь, поскольку они сравнивают все неравенства; сюда же примыкает и афоризм Ларошфуко: «То, что достается нам за деньги, обходится нам дешево».

Но почти без внимания осталась другая, не менее, а может быть и более, важная сторона проблемы, заключающаяся в том, что это экзистенциальное расширение, проникновение денег в метаболизм внутреннего мира, вошло в противоречие с принципами максимальной эффективности сберегающей экономики. Присвоение и обобществление денег в качестве языка воображения, казалось бы, должно было побудить к еще большей производственной и вообще экономической самоотдаче – ну или к вселенскому протесту против всевластия денег, ибо казалось, что третьего не дано.

Но в ХХ столетии человечество провело грандиозные эксперименты по редуцированию денег и даже их полной отмене. Советская Россия, СССР, Куба и другие страны соцлагеря лишили деньги всевластия – и результат оказался печальным.

Во-первых, из экономики был изъят проверенный катализатор, что пришлось компенсировать неимоверной накачкой революционной энергии и приливами энтузиазма, напоминавшими закат солнца вручную (поскольку приливы энтузиазма никак не желали следовать регулярности морских приливов, их приходилось заменять вливаниями). В Камбодже времен Пол Пота деньги и вовсе упразднили, акты производства и обмена (то есть собственно экономика) осуществлялись с невероятным скрипом, а уровень несчастья, выпавшего на долю граждан, намного превысил всю несправедливость чистогана…

Пессимистический вывод из этих экспериментов гласит: «Деньги, конечно, зло, но человеческая природа неисправима, в силу чего они просто являются наименьшим злом».

Оптимистический же вывод звучал так: «Просто время еще не пришло отказаться от денег, но когда вопросы материального благополучия будут решены, когда созреют материальные предпосылки для коммунизма – вот тогда деньги можно будет и упразднить. И каждый следующий эксперимент по ограничению их всевластия будет приносить все лучшие результаты».

Увы, оба вывода, как сейчас выясняется, оказались попаданиями пальцем в небо. Зато на горизонте обрисовалось нечто третье, что пока еще не обрело форму отчетливого аргумента. Звучит это подтверждаемое предположение примерно так: «Деньги – надежный регулятор и хороший катализатор дистрибуции вещей, но вполне возможно, что не единственный». Дело, однако, еще в том, что и в качестве нового алфавита воображения данный регулятор тоже не так плох, как принято думать. Дискретные единицы этого алфавита позволяют строить важные фигуры воображения и добиваться многообещающего консенсуса желания и воли. Рассмотрим этот аспект подробнее в специальном приложении.

3

Запрос на речь, адресованную звездам или дверным доводчикам, укоренен в экзистенциальных глубинах наряду с волей к бессмертию, он в действительности является сущностной манифестацией воли жить в осмысленном мире или просто воли к смыслу. Другое дело, насколько состоятельны ответы на этот запрос, в данном случае астрология и АСТ (акторно-сетевая теория). Пока, в общем, состоятельность их примерно одинакова, что, однако, не умаляет ценности этих «дисциплин» в качестве свидетельств о человеке.