Юла и якорь. Опыт альтеративной метафизики

Если теперь использовать усовершенствованную, реформированную диалектику как методологию, можно предсказать стратегию неотразимой неотенической атаки. В сущности, подобная идея, точнее говоря, ее возможность, содержится в романе братьев Стругацких «Гадкие лебеди». Там неизвестно откуда взявшиеся не-люди, именуемые мокрецами, не располагают никакой особой мощью, за исключением педагогических технологий. К педагогической диверсии они и приступают: все дети, посещающие школу в маленьком городке, в котором объявились пришельцы, становятся вундеркиндами. Одновременно они приобретают равнодушие и даже неприязнь ко всем взрослым, включая своих родных. К сожалению, ни Стругацкие, ни Константин Лопушанский, режиссер одноименного фильма, не смогли продумать идею по-настоящему. По сюжету город уничтожают, а детей эвакуируют и изолируют. Затем посредством интенсивной терапии (то есть транквилизаторов) детей приводят в нормальное состояние, фактически уничтожая их личность.

Гораздо убедительнее был бы другой ход: инициированные мокрецами дети-вундеркинды образуют неотенический авангард. Исключительно одаренные, блистательные и немного грустные детишки обезоруживают, то есть они вызывают умиление, провоцируют сильнейший покровительственный рефлекс. И, разумеется, безжалостно пользуются своим преимуществом, как это всегда и было во время неотенических революций. Взрослым приходится пребывать в положении дельфинов (или акродельфидов) – они приносят себя в жертву, будучи не в силах преступить неумолимые законы неотении. Ведь даже и один ребенок-вундеркинд проходит сквозь взрослые ряды как нож сквозь масло, а неотенический авангард был бы и вовсе неостановим…

При всем многообразии философских направлений отыскать новый прием мысли или, скажем, новый закон диалектики удается крайне редко, пару раз в столетие. Деконструкция Деррида, double bind Бейтсона, рессентимент Ницше и забвение бытия Хайдеггера – почти весь список недавних примеров.

Особняком здесь стоит Альтюссер. Пытаясь эксплицировать методологическую новацию Маркса, марксистский вклад в диалектику, Альтюссер фактически тематизирует принцип неотении:

«Подобно этому <простому труду> и индивидуальный производитель или индивид как элементарный субъект производства, которого мифы XVIII столетия помещали у истока экономического развития общества, это экономическое “cogito” в самой своей “видимости” появляется лишь в развитом капиталистическом обществе, т. е. в обществе, которое довело до наибольшего развития общественный характер производства. Точно так же и обмен, простое всеобщее par excellence, “во всей интенсивности исторически появляется только в наиболее развитых состояниях общества. (Эта категория) отнюдь не является господствующей при всех экономических отношениях”. Таким образом, простота не является изначальной: напротив, именно структурированное целое придает смысл простой категории и именно оно в результате долгого процесса и в исключительных обстоятельствах способно произвести экономическое существование определенных простых категорий»[96].

Речь, по сути, идет о том, что самостоятельное существование некоторых простых форм становится возможным лишь при их выдергивании из метаморфоза, то есть неотении. Напрямую Альтюссер так не говорит, но имеет в виду именно эту модификацию, внесенную Марксом в гегелевскую диалектику:

«“Введение” <Маркса> – это одно долгое доказательство следующего тезиса: простое всегда существует только в сложной структуре; всеобщее существование простой категории никогда не является изначальным, оно появляется только в результате долгого исторического процесса, как продукт чрезвычайно дифференцированной общественной структуры; поэтому в реальности мы никогда не имеем дела с чистым существованием простоты… но лишь с существованием “конкретного”, т. е. сложных, структурированных вещей и процессов. Именно этот фундаментальный принцип совершенно несовместим с гегелевской матрицей противоречия»[97].

Итак, обмена товара на товар в чистом виде как единичного, но регулярно возобновляемого акта не существует. Это же применимо к простому атомарному производителю как субъекту чистой экономики. Конечно, утверждение, что простое всегда существует только в сложной структуре и вообще существование «простого» никогда не является изначальным, довольно опрометчиво, но вот разделить исходную простоту и «вторичную простоту» – это действительно важный методологический ход, ибо многие, а может, даже и наиболее существенные вещи человеческого мира появляются на свет благодаря вторичному упрощению, однако не путем редукции, а путем неотении.