Читаем Юла и якорь. Опыт альтеративной метафизики полностью

Декарт также не раз подчеркивает, что при возвращении к однажды обретенной площадке достоверности всякий раз приходится совершать энумерацию, чтобы определиться на местности. Определить, как далеко я отошел от ясного и отчетливого, от истины – так что обратный путь не всегда оказывается возможным. Опыт последующей метафизики подтвердил открытие Декарта, что и резюмирует Хайдеггер:

«Однако со времени Декарта новейшая философия считает – насколько правильно, вопрос открытый, – что прямое доверие к якобы достоверному познанию вещей оказывается потрясенным (онтически). Ясно, что в смысле безусловной несомненности дано только Я (ego), но это Я как “Я мыслю” теперь есть то, что будучи в целом сущего пред-ставляет (vor-stellt). Так, представляя, оно охватывает возможное целое сущего – то, что доступно в познании»[49].

Правильный вывод при этом нуждается в дальнейшем продумывании. Допустим, данность сущего как целого пребывает в том же ранге достоверности, что и данность самому себе, ego cogito. Однако эта данность остается terra incognita, и все, что мы можем сказать, руководствуясь той же исходной достоверностью, совпадает с выводом Фихте: эта целостность сущего есть не-я. То есть осуществляемое полагание, не предполагающее никакой различенности в себе. Вот предметами нашего внимания становятся земля, звезды, луна и все многообразное содержание подлунного мира. Увы, прежняя ясность и отчетливость при этом исчезает, никак не удается установить связь с первоисточником подсветки lumen naturalis.

И все же отчаиваться рано. Вспомним многозначительные слова Декарта относительно блуждания в потемках: «А если (я) и не ошибался, то не в силу правильного понимания». Отсюда можно сделать несколько неожиданный вывод. Да, ego cogito есть привилегированная система отсчета, это естественное и неизбежное проявление субъектоцентризма. Тем не менее данная система отсчета (система координат) не единственная и не единственно доступная. Время от времени мы обнаруживаем возможности понимания (не говоря уже о применении познавательных операций) и на других площадках, даже не зная, откуда эти площадки берутся, почему именно они обладают собственной разрешимостью и как связаны друг с другом их, вероятно, независимые подсветки.

* * *

На помощь опять приходит идея относительно точности, уже рассмотренная в работе «Швабра Витгенштейна». Если проанализировать ее под несколько иным углом зрения, получается, ясность и отчетливость истины зависят от того, будет ли в процессе пробной фокусировки найдено такое положение (позиция), с которой соответствующая картинка будет просматриваться как на ладони.

Зона действия отчетливости ego cogito ограничена, что, однако, вовсе не означает полной беспомощности разума за пределами этой зоны: как и в случае с фокусировкой подзорной трубы здесь тоже обнаруживаются и иные, порой весьма неожиданные площадки собственной точности. Аналогия с подзорной трубой достаточно условна, поскольку там используется стационарный объект наведения, наше же поле обзора должно еще перемещаться, чтобы обрести где-нибудь внезапную площадку альтернативной точности. И мы, таким образом, можем добавить новые нюансы в знаменитое утверждение Эйнштейна «Самое непонятное в этом мире то, что он понятен». Из кантовской критики следовало, например, что мир понятен не во всем своем объеме, а есть некая особая поверхность умопостигаемого (континуум явлений), перемещаясь вдоль которой, мы обретаем знание. Теперь мы понимаем, что такой гладкой непрерывной поверхности нет, но существуют отдельные участки собственной точности, топография которых неясна, а взаимная локализация загадочна.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука