Юнг и Паули

Паули указал фон Франц, что образы поздних лет более не имеют отношения к реальному положению дел; что в данный момент он переживает великую трансформацию, при которой светлый (духовный) и тёмный (хтонический) аспекты анимы так сблизились, что «мне ясно, что существует лишь одна анима, которая является и тёмной, и светлой, и, вдобавок, реальной женщиной»[318]. Он считал, что теперь может видеть цель своего путешествия. Вспоминая число 12, он писал: «Задачей [путешествия] сейчас должен стать синтез раннего и позднего периодов. Это даёт число 12 (из умножения 2×6), соответствующее зодиаку, его оригинальному начертанию, то есть древнему делению на четыре треугольника … Это цель, которую я себе наметил. Сюда я хочу прибыть»[319].

Синтез двух жизненных фаз на первый взгляд озадачивает. В самом деле, вызывает сомнение, мыслил ли Паули в этом случае рационально; более вероятным кажется, что он следовал своей интуиции. Совмещая прошедшие и недавние годы, Паули пришёл к числу 12, напомнившему ему о древнем символе зодиака, воплощающем и тройку, и четвёрку. Таким образом, выражение 2×6 = 3×4 показывает, как его личная история (2×6) привела к пониманию чисел 3 и 4, означающих рациональное и иррациональное в комплементарной паре. Важно заметить, что для понимания значимости числа 12 личное и космическое нуждаются друг в друге. Из основы — еврейских предков Паули, ассоциирующихся с шестёркой, выделилось двенадцатистороннее космическое изображение, которое, как казалось, содержало в себе желаемую целостность. Символическое значение этих чисел, должно быть, вдохновило Паули.

Последнее письмо Юнга от 24 октября было ещё свежо в памяти Паули, в особенности риторический «двухтысячелетний вопрос»: «Как перейти от трёх к четырём?» В письме к фон Франц Паули размышляет: «Невозможно перейти от трёх к четырём. Но я полагаю, что можно различными путями прийти к трём и четырём. Мой путь — от 2×6 к зодиаку, поскольку старейшее всегда самое новое»[320].

Паули считал, что зодиак имеет значение более глубокое, чем христианство. Он называл христианство «космическим младенцем», прибавляя: «Бессмысленно негодовать на детей [только] потому, что они ещё не выросли. Иногда всего лишь утомительно жить среди детей, при всём их обаянии». Он сравнивал христианство с «физикой людей, которые верят, что полная и новая луна — разные небесные тела». Он утверждал, что христианство, «таким образом, психологический эквивалент этой гипотетической детской физики». В обоих случаях статус «ребёнка» относится к неспособности увидеть иррациональный аспект (новую луну) как часть религиозной/физической целостности[321]. Паули мечтал наполнить жизнь одновременно тройкой и четвёркой и считал, что древний символ зодиака как нельзя лучше это иллюстрирует.

Письмо от Фирца (9 ноября 1953) оказалось весьма ко времени, и Паули посчитал его подтверждением правильности своего пути через 2×6. К изумлению Паули, Фирц также писал о проблеме 2×6 в связи со сном, о котором сообщает живший в 17м столетии христианин Генри Мор (1614-87), уважаемый учёный, подобно Исааку Ньютону, занимавшийся алхимией. В конце этого замысловатого видения сновидец узрел двенадцать предложений, начертанных золотыми буквами, но потом вспомнил лишь шесть из них. Сновидца будит рёв двух ослов, появившихся из леса. Первые шесть предложений описывают доброту Бога. Оставшиеся шесть, как предполагает Фирц, отражают его тёмную сторону, которая во сне была подавлена.

Паули ответил Фирцу на следующий же день после получения письма (10 ноября 1953), заметив, что в семнадцатом веке раскол между тьмой и светом в христианстве был столь велик, что картина мира могла быть описана лишь как 12 = 2×6, а не как 12 = 3×4. Сон открывает правду о существовании как светлой, так и тёмной стороны Бога, о чём во времена Мора могли быть только намёки. Паули писал: «Ситуация [в то время] была разобщающей … то, что для Декарта было расколом на расширение [в пространстве] и мысль [Я мыслю, следовательно, существую], во сне Мора выражено как раскол двенадцати на две шестёрки. Этот раскол сделал поиск пути к кватерности (через 3×4) невозможным»[322].

Паули сравнил сон Мора, рассмотренный на личном уровне, с собственными «двумя фазами жизни», во время которых он также осознал тёмную сторону Бога и то, что наука познала грех. Он даже задался вопросом, не следует ли рассматривать ослиный рёв как глас Господа, прибавив: «Бог всегда говорит с нами парадоксами. Возможно, истинное значение этого рёва на современном языке проявится [лишь] по прошествии времени»[323].

Второе письмо к фон Франц