Юность

Я вздрогнула, когда он расстегнул мне лифчик, но тут же расслабилась под его мягким взглядом из-под длинных ресниц. Из-за смущения и неловкости я до сих пор не ощущала возбуждения, пока он не обхватил губами сосок. Я непроизвольно ахнула, по телу прошли мурашки, пальцы вцепились в покрывало. Я почувствовала, как внизу начало тянуть, трусы стали влажными, подмышки вспотели. Незаметно вытерла их покрывалом.

Влад уже был в одних боксерах и теперь аккуратно потянул мои трусы вниз. Он начал опускать голову, но я зачем-то перехватила его поцелуем. Нет, только не туда, только не сейчас.

– Что-то не так? – серьёзно спросил он, поправив мне волосы.

– Всё хорошо. Просто… Я хочу тебя, – выпалила я. – Пожалуйста, давай продолжим.

Я не успела придумать что-то более внятное, поэтому быстро стянула с него боксеры. Не было разврата, похоти и пошлости, была лишь бесконечная нежность и чистая, невинная страсть, которая проникала в каждую клеточку, в каждую частичку тела. Я почти не обратила внимания на размер его члена, на белую паутину шрамов на груди, я смотрела на его напряжённое лицо и задыхалась, таяла, тонула в его серебряных глазах с песочной огранкой. Он сжал губы, ноздри раздулись. Слишком красиво. Я погладила его по щеке и попросила лечь на спину. Хотелось видеть его уязвимым, хотелось владеть им. Он положил руки на мои бёдра. Я стала двигаться быстрее. Провела рукой по своему животу, груди, шее, откинула назад волосы. Услышала сдавленный стон. Наклонилась вперёд, сомкнула пальцы на его шее. Через несколько секунд Влад сильно сжал мои бёдра, хрипло выдохнул и кончил. По моему телу прошла волна мурашек – от его рук на влажной коже до затылка. Он сбивчиво дышал, я счастливо улыбалась. Свой оргазм я не получила, как и всегда, но истинное удовольствие – видеть его лицо с горящим взглядом и сжатой челюстью. Оно идеально.

Я легла Владу на плечо, уткнувшись носом в шею. Поцеловала. Он перебирал мои волосы, невесомо задевая пальцем кожу лица или плеча. Наконец, он перевернулся на бок ко мне лицом и тихо сказал:

– Ну как тебе?

– Это было прекрасно, – улыбнулась я в ответ, а взгляд упал на шрам. Влад дёрнул уголком рта и натянул повыше одеяло. Я перехватила его руку. – Ты стесняешься?

– Нет, просто не люблю его показывать.

– Это ведь ожог? Откуда он?

– Расскажу, если скажешь правду. Тебе реально понравилось? – спросил Влад как-то слишком серьёзно.

– Конечно, понравилось, – я улыбнулась.

– Я заметил, что ты… у тебя… не было оргазма.

Я отвела взгляд, вдруг стало жарко. Никто не знал, что у меня не бывает оргазмов, даже лучшая подруга. Нет, не так. Тем более, лучшая подруга. Судя по её красочному описанию, оргазм она получает как минимум дважды за раз. А уж Оля с Рязановым кончала как пулемёт от каждого толчка его огромного члена. Всегда избегала разговоров про секс, с Лексом мы вообще его не обсуждали. Трахаемся и трахаемся, как все нормальные парочки. Поэтому вопрос про оргазм меня смутил больше, чем его отсутствие.

– Ну… Мне было очень хорошо. Но я не получаю оргазмов, – я смотрела куда угодно, но не Владу в глаза. – Но это не важно. Для меня важны… эмоции, чувства и всё такое.

– Спасибо, что сказала, – Влад погладил пальцем мои губы. – А шрам с детства. Двоюродный братец под кайфом вылил на меня кипяток. Не переживай, эта хрень не болит. Я читал несколько статей по сексологии, кстати, о женском оргазме. До сих пор нет единого мнения, существует несколько видов или это всё разновидности клиторального оргазма. А ещё многие мужчины считают, что довести партнёршу до сквирта – высший пилотаж, но почему-то забывают, что выделения при сквирте – это моча.

Я слушала это с таким неподдельным недоумением, что в конце своей поучительной речи Влад не выдержал и рассмеялся.

Перед тем, как заснуть, мы долго разговаривали обо всём и ни о чём, как это бывает, когда знаешь человека уже достаточно хорошо, он не слишком, чтобы заканчивать друг за другом предложения.

Впервые Влад заговорил о своей семье, хотя раньше, так же, как и Гера, с большой неохотой касался этой темы. У него давно нет мамы, всю сознательную жизнь прожил с отцом и дедом, потерявшим ноги в жуткой аварии лет семь назад. Вместе с ногами он лишился рассудка, жить с ним стало невыносимо, квартира с каждым годом всё больше стала походить на хламовник: с редких вылазок на улицу дед притаскивал с собой замызганные палеты с мусорки, мутные стёкла с ошмётками краски, служившие зеркалами, картонные коробки, скупал у торговцев на остановках старые книги, которые теперь небрежно перевязанными стопками громоздились у стен в коридоре. Избавиться от вещей значило нанести личное оскорбление несчастному инвалиду.