Юность

На одном из уроков геометрии во второй четверти Владимир Владимирович, прохаживаясь между партами и наводя на мысль ученика, решавшего вместе со всем классом у доски задачу, обратил внимание на Кочета, почему-то не участвующего в общем процессе.

— «Кочет! А вы, что, уже всё решили?» — чуть ехидно спросил Петров, дойдя до доски и обернувшись, не веря в обратное.

Ведь задача была не только сложной, но и громоздкой.

— «Да!» — неожиданно ответил ученик.

Удивлённый ответом и предвкушая публичное изобличение хвастуна, Владимир Владимирович решительно направился к последней занятой парте первого ряда, за которой сидели Кочет и Сталев, и взял в руки тетрадь Платона.

— «Хе!? А Кочет действительно её решил!? Да к тому же другим способом и гораздо короче!? Молодец! Идите к доске!» — удивил он редкой похвалой весь класс.

Довольный Платон вышел на авансцену и под удивлённые взгляды товарищей написал на доске свой вариант решения этой задачи, который тут же прокомментировал учитель.

В другой раз, и тоже в этой второй четверти, на дом была задана очень сложная задача, которую кроме Платона никто так и не смог решить. Но самые предприимчивые и деловые ученики успели списать её решение у Кочета перед самым уроком.

Но какого же было удивление Владимира Владимировича, когда на его вопрос, кто решил задачу, поднялось около десятка рук. Тогда он стал вызывать всех по очереди, но никто не смог объяснить, как он решил эту задачу и почему именно так.

И после очередного фиаско, Петров заключил:

— «А кто ещё успел списать у Кочета?».

А после короткой молчаливой паузы он ещё и добавил:

— «Ну, ладно, Кочет, идите, объясните всем, как вы решили и почему надо решать именно так!».

Так что после этого случая в третью четверть Платон вступал ещё в звании «Великого «геомэтра», подразумевающего и его учительские способности. Это звание он добавил к другим негласным званиям «Асс черчения, географии и Новейшей истории».

Вторую четверть Платон закончил чуть лучше первой, неожиданно завершив её четвёркой по химии, ставшей и полугодовой. Остальные же его оценки сохранились лишь с незначительными улучшениями.

Новый, 1966 год, семья Кочетов традиционно встретила дома, тихо, мирно и с пирогами, в том числе с чёрной смородиной и, конечно, с коронным маминым и очень любимым Платоном большим пирогом с лимонной начинкой.

И уже 2-го января Алевтина Сергеевна написала письмо брату Евгению, в котором она сообщала, что Платон не собирается к нему ехать, несмотря даже на его звонок, сказав, что он свои решения не меняет.

А 3 января и Пётр Петрович направил как всегда пространное письмо младшему шурину Евгению в Йошкар-Олу, в котором с удовольствием сообщал, что операция на щитовидную железу благотворно сказалась на состоянии его сестры:

— «После физического оздоровления у Алевтины повысилась её активность, работоспособность, жизнерадостность. Постепенно улучшается и взаимоотношение с окружающими, хотя этот процесс будет более длительный, потому что действует также и сила привычки. Но раздражительность резко пошла на убыль».

Но вместе с радостью за мать своих детей, Кочет старший выражал и озабоченность за судьбу детей, но особенно Платона.

В том же письме Евгению Сергеевичу Комарову он продолжал:

— «Меня волнует его посредственная учёба в основном на тройки, строго по заданию учителей от сих до сих, отсутствие своей инициативы, чтоб расширить круг знаний, чтоб тренировать себя, хотя бы в элементарной речевой и письменной грамотности, неопределённость интереса для будущего».

В этом Пётр Петрович был абсолютно прав и точен. Он и ранее неоднократно говорил сыну, как нужно заниматься, подчёркивая, что дополнительные знания и сверх программы школы надо иметь не только по Новейшей истории, но и по, например, математическим предметам.

Однажды он продемонстрировал это сыну на практике, вынудив и наведя того на самостоятельный математический вывод, что кубометр воды весит одну тонну. И Платон был доволен, что выяснил, понял и запомнил это существенно раньше своих одноклассников.