Юность

Я не играл в футбол уже пару месяцев, поэтому бегать по полю было как-то непривычно, да и местоположение сыграло свою роль — поле лежало между двумя ослепительно-зелеными горами, впереди раскинулось море, и этот пейзаж противоречил всему, что я связывал с футболом. К тому же остальные игроки были рыбаками. Парочка из них, правда, играла неплохо, особенно один, его звали Арнфинн. Внешне он смахивал на английских игроков средней линии времен семидесятых — с редкими рыжеватыми волосами, невысокий, коренастый и с животиком. Не самый шустрый в мире, он, завладев мячом, приводил все вокруг себя в движение, и неважно, передавал ли он мяч дальше, выполнял прострельную передачу или обходил нападающего, проделывал он это глазом не моргнув, будто не видя ничего вокруг и действуя ощупью. Несколько раз он перехватил у меня мяч, и я словно в дерево влетел. Вот он играл хорошо. Еще у них был хороший нападающий, тощий долговязый паренек, на удивление быстрый, и вратарь, Хуго, тоже попался толковый. Остальные не отличались от меня, может, играли чуть хуже, все, кроме Нильса Эрика — тот, похоже, прежде вообще не играл в футбол, а для разогрева приседал, чего никто не делал уже с начала пятидесятых.

Отыграв, мы пошли в раздевалку при бассейне, приняли душ и уселись в сауне. Все, за исключением нас с Нильсом Эриком, были бледнокожими, у многих спина и плечи были волосатые, усыпанные веснушками, поэтому, когда они расхаживали там голые и поддразнивали друг дружку, мне казалось, будто они принадлежат иной расе. С меня еще не сошел летний загар, и лишь под плавками кожа осталась белой. Ни на спине, ни на груди, ни на руках у меня не росло ни единой волосинки, только едва заметный пушок, а спина была прямой, как столб, а не широкой и бугристой, как у них. Не говоря уж о руках — мои были тоненькими, как прутики, а у них больше походили на ствол дерева. И груди — плоской, как доска, по сравнению с их бочонками. Нет, их тела тоже не были образцовыми: у многих имелся жирок на талии и по бокам, ни у кого не наблюдалось ни четко очерченных грудных мышц, как у настоящих спортсменов, ни «кубиков» на животе — до всего этого им было далеко. Сила — вот что, насколько я понял, вызывало у них уважение. И неважно, нависает ли у тебя живот над ремнем и нарос ли двойной подбородок.

В сауне мы расселись по трем лавкам, кто-то открыл пиво, и вратарь, Хуго, предложил пива и мне.

— Мне вообще-то работать вечером, — заколебался я. — Но одно можно.

— Вот и хорошо, — он протянул мне бутылку.

Из горлышка шел парок, зеленое стекло холодило руки.

— Вечер вчера удался! — сказал он.

— Да, это точно, — согласился я.

— А вы с Иреной спелись, да?

Я улыбнулся, но с ответом не спешил.

— Мы тебя видали! Во шустрила, а, неделя на севере — и наш Карл Уве уже девушку завел!

— Приезжают и наших женщин уводят! Вали давай обратно на юг, сёрланнец! — подхватил другой.

Они хохотали, я тоже.

— А вот Пиноккио знай себе танцевал. — Хуго посмотрел на Нильса Эрика.

Пиноккио! Вот на кого он был похож!

— Да, — сказал Нильс Эрик, — танцевать я люблю. В свое время я в танцевальную студию долго ходил!

Они посмотрели на него и неуверенно заулыбались. Я рассмеялся. В сауну вошел Стуре. Он махнул на одного из сидящих полотенцем, чтобы тот сдвинулся и уступил ему место. Стуре был худым и не таким плотным, как другие, хотя но и тощим его было не назвать, мышцы у него имелись. Бородатый и лысый, держался он уверенно. Я опасался, что он, учитель, окажется среди них человеком второго сорта, но, едва увидев его рядом с ними, я понял, что все иначе.

Он обернулся и посмотрел на меня:

— Во вторник вечером матч. Ты же с нами, верно?

Я кивнул.

— Будешь центральным защитником.

— Центральным защитником? — переспросил я.

— Да, — подтвердил он, — именно так я и сказал.

Он подмигнул и отвернулся. Допив пиво, я рыгнул, встал и пошел в душ. Нильс Эрик пошел за мной и встал рядом.

Член у него был огромный — болтаясь, бил его по ногам.

Почему этому розовощекому любителю походов достался такой здоровенный член, думал я, на что он ему?

— Ты что, на физкультурника учился? — спросил я.

— На физкультурника? Да нет…

— А судя по упражнениям, учился, — сказал я.

Он рассмеялся и сделал несколько приседаний прямо там, в душе.

— Ты про эти? — спросил он.

— Именно, — кивнул я. — Мой класс я тебя этому запрещаю учить. А то они себя уважать разучатся.

В душ вошли еще несколько человек, и за какие-то секунды душевая наполнилась паром.

— Пошли потом ко мне? — предложил Хуго. — Посидим все вместе, выпьем.

— Я бы с удовольствием, — сказал я, — но не могу.

— И я тоже, — поддержал меня Нильс Эрик. — Два вечера подряд — это слишком.

— Слабаки! — фыркнул Хуго.

Мне стало обидно — слабаком быть не хотелось, к тому же я, если что, перепил бы его с полпинка, но пойти я и правда не мог — я собирался писать.

На перекрестке я попрощался с Нильсом Эриком и пошел к себе. Бросив сумку в коридоре, я остановился перед зеркалом и запустил пальцы в волосы, слегка взъерошив их. И принюхался. Что это за запах? Духи? Сюда кто-то заходил?