Юность Бабы-Яги

Он очнулся, привязанный к кровати. Чужой кровати, незнакомой. Посмотрев вправо и влево, он обнаружил, что находится в какой-то большой комнате, в темноте, и на соседних кроватях спят люди. Растопыренные ноги и руки его были привязаны к спинкам кровати, а лежал он на спине. Он проснулся от того, что ему приснилась большая красная корова на зеленом песке. Что это был песок, а не трава, он знал точно. Во сне он удивлялся корове такого цвета, но зеленый песок его почему-то не смущал. Несмотря на странную расцветку коровы, необходимо было во сне ее подоить, потому что зверски хотелось пить. Он только не знал – во что подоить: ртом не получится, а никакой посуды вокруг, в зеленой пустыне, в которой он находился, изнемогая от жажды, – не было. К тому же было еще одно препятствие: к корове подползал огромный толстый питон тоже странного – голубого цвета. Питон полз с той же целью, напиться. Это стало ясно, когда он заполз на коровью спину, свесил свою голубую башку к коровьему вымени и стал сосать. Молоко белого, однако, цвета стало проливаться мимо его мерзкой пасти и литься на песок с характерным журчащим звуком. Вот этот фрагмент сна и спровоцировал внезапный приступ энуреза, которым Саша до сих пор не страдал, и он проснулся именно от него, в луже собственной мочи. Он стал вначале тихо, потом все громче, так как никто не отзывался, – звать на помощь.

– Сестра, сестра, – звал он, уже точно зная, что он не в вытрезвителе, а в наркологической больнице, в которую попал уже в третий раз.

Стены палаты и ее скромное убранство были ему знакомы. Это был блок интенсивной терапии, куда доставляли особенно тяжелых алкашей, которые сами никак не могли выйти из запоя. Первый раз сюда привезли его друзья, затем он сам обзавелся друзьями среди врачей-наркологов. У него был тут своего рода блат. Без согласия пациента класть сюда не положено, и Саша, зная этот закон, соглашался заранее, когда был еще вменяем. Он написал родителям расписку, в которой содержалась просьба в случае запоя – отправить его именно сюда.

– Сестра, сестра, – все громче звал Саша, но никто не шел. Ночь была, все, видно спали. – Да придите же кто-нибудь! – заорал он, дергая привязанными руками и ногами.

Сосед справа сел на кровати с естественными словами:

– …Твою мать, что ж ты так орешь-то?

– Развяжите меня! – закричал Саша.

– Заткнись, – сказал сосед. – Кто тя щас развяжет-то, спи давай.

– Да не могу я, – пожаловался Саша, – я в луже.

– Что, обоссался? – ласково спросил сосед. – Ну, это мы поправим. Щас санитара позову.

Когда сосед привел заспанного санитара, Саша попросил развязать его, чтобы сходить в туалет.

– Дык ты уже все сделал, – ответил санитар, – сейчас тебе клееночку поменяю и будешь дальше спать. А развязывать тебя не положено, доктор до утра не велел.

– Почему? – простонал Шурец.

– Дык потому, что горячка у тебя была. Белая. По-ихнему – делирий называется, – объяснял санитар, меняя клеенку под ним.

Штанов больничных на Саше не было, он лежал абсолютно голый, и их на нем менять не пришлось. Да и как их менять с привязанными ногами.

– Ты жопу-то приподыми, – говорил пожилой медработник, судя по лицу, тоже, небось, с богатым алкогольным прошлым, – а то клеенка не пролазит. Во-о-от так. Молодец. И спи сейчас спокойно до утра. А утром доктор придет, тады и развяжем. А еще раз обоссысся, дык я опять поменяю.

Он погладил Сашу по голове и вышел.