Юность Барона. [3 книги]

Хрящ со сладострастным остервенением продолжал урабатывать ногами Вавилу, лицо которого уже давно превратилось в красный блин с закрытыми глазами.

По-прежнему покачивавшийся в кресле-качалке Барон докурил папиросу до "фабрики" и лишь после этого брезгливо скомандовал:

— Всё! Будет! Еще убьешь ненароком!

— А именно это я и собираюсь сделать! — заблажил вошедший в раж Хрящ, снова вынимая трофейную "тэтэху". Он встал на колени и затолкал ствол в окровавленный рот полуобморочного Вавилы. — Ну что, падла? Готов к последнему приему пищи?

— Я сказал: оставь его! — отчеканил Барон. — Вот так. И волыну спрячь… Этот деятель, от слова "стук-по-стук дятел", нам живым нужен.

— Может, тебе и нужен. А лично мне… — проворчал Хрящ, нехотя поднимаясь с колен. — Ты, Барон, того. Не опасайся. Я эту мокруху на себя возьму.

— От спасибо, благодетель! Вообще-то отправляться этим вечером в крытку в мои планы не входило… Алё! Есть кто дома?

Сообразив, что вопрос обращен к нему, Вавила с усилием распахнул глаза.

— Мусора нас на выходе из подъезда вязать собирались? Ну, телись живее, Сусанин?

— Да-а-а-а…

— Понятно.

Барон поднялся с кресла и прошел на кухню.

Вернувшись, констатировал:

— Мой косяк, каюсь. Все-таки шахматисты… Но — молодцом! В таланте импровизации нашей доблестной милиции не откажешь.

Далее он прошествовал в кабинет. Где также пробыл совсем недолго.

— …И с той стороны уже выставились, собаки! Точнее — собака. Вроде как одна… А вязать нас, если верить этому жЫвотному, собираются со двора. Хм… — взгляд Барона неотчетливо заскользил по интерьеру гостиной и в какой-то момент уперся в стоявший на комоде двухведерный, по нынешним временам уже сугубо интерьерный самовар.

А почему именно на нем — бог весть. Возможно, потому, что необходимость принятия ключевого, единственно верного решения в очень непростой (да что там — критической!) ситуации в некоторых случаях неожиданно оборачивается во благо, помогая адекватно оценить риски и отреагировать на них самым оригинальным образом.

— Хрящ! Ступай в ванную, набери там ведро, а лучше таз горячей воды.

— На фига?

— Некогда объяснять. Воду сделай погорячее, чтоб почти кипяток. А потом отнеси в кабинет, поставь у окна.

— Ладно. Как скажешь…

17:11 мск

подъезд, лестница

Пока Геращенков вел наблюдение с противоположной стороны дома, а Захаров контролировал окна, выходящие во двор, Анденко и Волчанский заняли позиции на лестничных площадках в подъезде. Первый — на пролет выше, второй — одним пролетом ниже нехорошей квартиры. "В принципе, нормальный расклад, — успокаивал сам себя Григорий. — А минут через десять-пятнадцать подтянутся Ёршик с Ладугиным, тогда и вовсе будет — зашибись".

17:13 мск

квартира № 13, гостиная

— Вставай! — приказал Барон.

Вавила покорно, с видимым усилием поднялся на ноги. Его покачивало.

— Ходить можешь?

Вавила неуверенно кивнул.

— Прекрасно. Я ж говорю, далеко пойдет товарищ. — Барон забрал с комода старорежимный самовар (ох и тяжеленный, зараза!) и всучил его недоумевающему Вавиле: — Держи! Обеими руками за ручки берись… Да, так. Хорошо.

— Барон, я не понял? Это че за пантомима? — изумился теперь уже и Хрящ.

— Сейчас поймешь.

Барон подсел к своему чемоданчику, распихал по карманам хранившиеся там разные важные для него мелочи, а все остальное, включая потыренное, безжалостно вытряхнул на пол. Как пришло — так и ушло. Мысленно обратившись к Борису: "Ну, пейзанин из колхоза "Красный маяк", если выгорит тема с подарочком, будем считать, что тот четвертной, в поезде одолженный, ты с гаком отработал!", он выпрямился и продемонстрировал подельникам зажатую в кулаке учебную гранату. Ни Хрящ, ни тем паче Вавила не знали, что это муляж, а потому не на шутку струхнули. А когда Барон сделал вид, что начинает разгибать усики предохранительной чеки, и вовсе довел этих двоих до состояния легкой паники. Собственно, на такой эффект он и рассчитывал.

Ну а теперь — пора. Как говорил космонавт Гагарин: "Поехали. С Богом".

Барон подошел к трясущемуся Вавиле, снял крышку самовара и аккуратно положил внутрь, на самое дно, гранату. После чего обрисовал перспективы:

— Уронишь — тебе хана. Сильно растрясешь, проволочка соскочит — обратно хана. Потому двигаемся плавно, меленько перебирая ножками. Знаешь, как китаяночки ходят? Шорк-шорк, шорк-шорк?.. Вот и молодец. Тады — валяй, шоркай на выход…

17:17 мск

подъезд, лестница

Дверь тринадцатой квартиры неожиданно распахнулась, и из нее на лестничную площадку медленно, на полусогнутых, выперся персональный стукач инспектора Анденко. Изрядно помятый, с окровавленным лицом, в руках он держал — не барабан, но здоровенный самовар. Сия "цыганочка с выходом" была откомментирована громким, чуть насмешливым голосом, раздавшимся из нехорошей квартиры:

— Товарищи мусорá! Чтоб вам не скушно тама стоялось, мы вам чифирку замастырили! Угощайтесь! Стукачок на раздаче!

Дверь снова захлопнулась. Щелкнули замки.

— Твою ж дивизию!