Юность Барона. [3 книги]

После того как до меня дозвонился Гога и сдал с потрохами объявившегося в Москве Юрку, я тотчас отложил всю служебную текучку и кинулся "разруливать" в Сокольники. А так как в отложенном имелось немалое количество важного оператива, пришлось прихватить часть бумаг с собой. И вот теперь, разместив на ночлег гостей, я направился в свой дачный кабинет разбираться с привезенными документами.

Но разобраться не получилось. Продолжая пребывать под тягостным впечатлением от Юркиных исповедальных рассказов, я никак не мог заставить себя сосредоточиться на делах государевых. Внутриведомственный отчет о посещении Хрущевым Мурманска, с полными стенограммами его косноязычных выступлений; обзор статей западных газет, посвященных июльскому визиту в СССР Фиделя Кастро; донос осведомителя Пашенного о накануне состоявшейся в редакции "Нового мира" литераторской сходке, на которой кулуарно обсуждался "Один день Ивана Денисовича"… Все эти, под грифом "секретно", темы вдруг показались исключительно мелкотравчатыми, убогими, не имеющими и мало-мальского отношения к подлинной жизни. Так, кастрюлькины истории, не более.

"Разбередил душу! Зараза такая! Чтоб тебя черти… Робин Гуд хренов!"

Мысленно костеря Юрку, я сгреб со стола бумаги, убрал их в сейф, а взамен достал распечатанную с гостями бутылку коньяка. Нацедил полстакана, маханул разом, не закусывая. Самое дурацкое заключалось в том, что, будучи всю сознательную жизнь человеком служивым, сейчас я искренне завидовал парню, который, в отличие от меня, строил свою судьбу сам. Не подчиняясь ничьим приказам, указаниям и распоряжениям. Его били — он поднимался, его нагибали — он выпрямлялся. Самые лучшие, самые дорогие для человека годы детства и юности пришлись у Юры на войну и лагерь, где смерть — повседневная реальность, а концентрация беды, озлобленности и цинизма зашкаливает. Но, несмотря на это, в сердце парня все равно сохранилось место для любви. Именно она, любовь, в итоге помогла ему найти Ольгу. Тогда как я, весь из себя такой прожженный профи, с раздутым аппаратом сыскарей и раскинутой по стране агентурной сетью, сделать этого не сумел. Не сумел по той причине, что искал Ольгу разумом, а не сердцем, которое у меня давно огрубело, превратившись именно что в "пламенный мотор".

Я накапал себе еще на треть стакана, выпил и посмотрел на часы — те показывали начало второго. Поздновато, конечно, хотя… Коли начальство бодрствует, то и подчиненным спать не след.

И я набрал домашний номер своего порученца.

— Приветствую, Олег Сергеевич. Не разбудил?

— Доброй ночи, Владимир Николаевич. Ну… Так, самую малость.

— Не спи, казак, во тьме ночной. / Чеченец ходит за рекой.

— Почему чеченец? Ходит? — не то спросонья, не то по причине незнакомства с классикой удивился Марков.

— Потому что Пушкин. Написал… Кстати, а у тебя есть под рукой чем записать?

— А, э-э… Секундочку… Готов.

— Первое. Марцевич Анатолий Яковлевич. Ленинградец. По оперативным данным, в блокаду занимался скупкой и кражей предметов, представляющих ювелирную, художественную и историческую ценность. За эти свои, на грани "стенки", художества за жопу отчего-то схвачен не был и к суду не привлекался. Меня интересует все, что у нас и у смежников могло иметься на этого ублюдка. И отдельно — обстоятельства его смерти, случившейся не ранее 1954 года. Записал?

— Так точно.

— Идем далее. Второе: фамилия Калинкович. Полные установочные данные найдешь в уголовном деле Юрия Алексеева, которое ты подрезал в ленинградском милицейском архиве. Меня интересует максимально полное досье на этого деятеля, равно как на его тестя. Принято?

— Да, записал. Первое и второе — как срочно?

— Не стремглав, но поспешая.

— Понял.

— И, наконец, последнее. Нужно отправить толкового человечка в командировку, в деревню Нилово Новгородской области. Задача: переговорить с местным населением, в первую очередь из числа тех, кто жил в деревне в годы оккупации, и попытаться выяснить подробности боя, случившегося там в первых числах ноября 1942 года. В ходе этого боя погибли двое партизан. На всякий случай запиши их фамилии — Хромов, Лукин. Прежде всего меня интересует — были ли впоследствии погребены тела? И если да, то где именно. У меня пока всё. Вопросы?

— Вроде нет. Правда, временной и географический разлет поставленных задач немного удивляет. Не понимаю, какая тут может быть связь?

— А тебе, Олег Сергеевич, поставлена задача исполнять — не анализировать. Знаешь, как в наружке говорят? Вот самое распоследнее дело — начать думать за объекта. Уловил?

— Так точно. А вы завтра в конторе когда появитесь?

— А в чем причина, если не секрет, подобного любопытства?

— Вас вечером Грибанов активно искал, интересовался.

— Когда появлюсь, не знаю. А Грибанову я сам с утра отзвонюсь. Всё, Олег Сергеевич, ложись, досыпай…