Юность Барона. [3 книги]

Все оказалось не так уж страшно: по счастью, поле было лишь по щиколотку припушено выпавшим ночью снегом, а под ним скрывался вполне себе твердый скользкий пласт.

Воспрянув духом, Юрка зашагал много бодрее, а следом выдвинулся Гейка, стараясь ступать за товарищем след в след.

— "С петроградского кичмана // Бежали два уркана…" Эй, Юрец! Подпевай!

— Я такой песни не знаю.

— Дикий человек! Как же ты собираешься с жиганами хороводиться, если таких элементарных вещей не знаешь?

— А я и не собираюсь. Хороводиться, — буркнул под нос Юрка, продолжая вспахивать целину.

— "…бежали два уркана да в Ма-аскву… // На Тосненской ма-алине // Они а-астанавились…" Твою ж мать!

Раздухарившйся Гейка оступился и тут же, по самое не могу, провалился в снег. Был он покрупнее и потяжелее Юрки, да еще и с вещмешком, а потому его веса наст все-таки не удержал.

— Ты чего там?

— Снегу цапанул по самые яйца… Давай-давай, Юрец, крути педали. Я нагоню…

Юрий продолжил движение, а Гейка, кряхтя и чертыхаясь, стянул сапог и, балансируя на одной ноге, принялся вытряхивать из него снег. В какой-то момент его критично накренило и, снова ругнувшись, Гейка, теряя равновесие, грохнулся на спину.

А в следующую секунду раздался ВЗРЫВ…

— …Юрочка! Сколько можно курить? Это вредно, и вообще.

Барон сбросил с лица гримасу раздражения, натянул подменную маску любезности и обернулся к заглянувшей в тамбур Мадам:

— Да я и не курю уже. Просто в окно смотрю.

— Не обижайтесь на этих старых зануд. Сама терпеть не могу, когда супруг начинает брюзжать на молодежь.

— Ну не настолько я все-таки молодой.

Мадам картинно вздохнула:

— Ах, Юра-Юра! У вас, у мужчин, молодость длится, увы, намного дольше, нежели у нас, у женщин, — она подошла к нему практически вплотную и, интимно заглядывая в глаза, поинтересовалась: — Вы в Москву в гости или в командировку?

— В командировку.

— А где планируете остановиться?

— В гостинице.

— Ф-фу, Юрочка! В разгар летнего сезона в приличную все равно не попадете, разве что в какой-нибудь Дом колхозника. С клопами, но без удобств.

— Так ведь иных вариантов у меня все едино нет.

— Есть, Юрочка, есть, — заговорщицки зашептала Мадам. — Муж как раз улетел с официальной делегацией в ГДР. Так что у меня сейчас совершенно пустая квартира в самом центре. И я с превеликим удовольствием временно сдам вам уютный уголок.

— Право, не знаю. Неловко вас стеснять.

— Стеснять? Ах, какие вы, мужчины, непонятливые!

В следующую секунду Мадам с такой пылкостью бросилась на шею Барону, что тот едва удержался на ногах.

— Да-да! Да, не стесняй меня, Юрочка, — стисни меня! Крепче! Еще крепче! У-уууу…

"Экая… хм… шалавистая баба. Даром что жена ответственного и партийного… — удивленно подумал Барон, по-джентльменски учтиво исполняя просьбу дамы. — Может, и в самом деле взять да и переквалифицироваться в альфонсы? Там и срока поменьше, и сама атмосфера куда приятственней. Опять же — с людьми работа… А вообще, надо бы крепко подумать, как лучше использовать эту "ядерную" бабенку в мирных целях. В конце концов, советский атом — он того… самый мирный атом!"

* * *

— …Гиль у аппарата. Слушаю вас?

— Добрый вечер, Степан Казимирович. Извините за поздний звонок. Это Наташа Хижняк беспокоит.

— Кто-кто?

— Хижняк. Старшая пионерская вожатая пионерлагеря "Чкаловец". Помните, мы с вами на днях созванивались?

— Ах да! Как же, как же. "Взвейтесь кострами, синие ночи!" Здравствуйте, Наташенька.

— Я хотела уточнить по поводу завтрашнего дня. Скажите, в какое время нам с ребятами лучше всего к вам прибыть?

— Да, собственно, как вам угодно и удобно. Единственное, к шести часам мне будет нужно…

— Да-да, мы в курсе, что вечером у вас встреча с читателями. Если не возражаете, мы стартуем сразу после завтрака?

— Завтрак — это святое.

— С учетом дороги, мы будем у вас на Покровке в районе одиннадцати.

— Меня это вполне устраивает.

— Ой! Как хорошо! Тогда я прямо сейчас побегу договариваться насчет автобуса.

— Вот только, Наташенька, вы так и не объяснили: в чем будет заключаться моя, так сказать, миссия?