Юность добровольчества

А теперь – отступление. В Сибирь, где не вот и ждут. Где Волжане – чужие. Прислали из Омска чин генеральский. То-то счастье… Лучше бы батальон пехоты прислали. А до Сибири – добраться ещё. И через промышленные уральские районы, где ненавидят замороченные русские люди «царских сатрапов», «офицерьё», «буржуев»… Препятствовать движению войск и организовать покушение… Час от часу не легче. И что-то же надо делать с этим. Нельзя так оставить. Записать этих горняков во враги? Да какие они враги? Простые русские люди. Обманутые просто. С ними не сражаться, их не карать надо, с ними надо разговаривать, объяснять, контрпропаганду вести. Ведь русские же! Разговаривать… Вот именно, разговаривать. И не откладывая. И не ища ораторов опытных, которые своими криками только большую сумятицу вносят. А – пойти самому. Одному. И объясниться.

Владимир Оскарович запахнул свою английскую куртку, надел кавалерийскую фуражку, ставшую от времени походить на кепку, подумал, взять ли оружие. Нет, оружия не надо. В случае чего оно не выручит, а может только помешать. Вышел на улицу, вдохнул морозный воздух. Шахта №2… Найти бы её ещё. Уже и темно совсем… Поманил к себе караульного:

– Вы знаете, где находится шахта №2?

Караульный был совсем юноша, едва усы над губой пробивались.

– Так точно… – ответил неуверенно.

– Проводите меня.

– Ваше превосходительство, я не могу… – солдат побледнел. – Там большевики. Они вас убьют!

– Если вы боитесь, я пойду один, – стальным тоном отозвался Каппель, не сводя глаз с караульного.

Сломался юноша, не посмел возражать командиру, повёл, но с видом затравленным. Не доходя немного до места, Владимир Оскарович приказал:

– А теперь возвращайтесь назад и никому не говорите о нашей прогулке. Поняли меня? Никому.

– Ваша превосходительство, а как же вы?..

– Выполнять!

Караульный понурил голову, побрёл назад, часто озираясь. Каппель решительно спустился в шахту, слившись с несколькими идущими туда рабочими.

В шахте N2 царил полумрак, и никто не обратил внимания на вошедшего ничем неприметного человека. Владимир Оскарович притулился в углу и стал со вниманием наблюдать за происходящим. Собрание бурлило. Выступали ораторы, призывавшие к мести, уничтожению, борьбе, кричали обычные митинговые лозунги, полные звонких слов, лжи и злобы, которые встречали аплодисментами и криками:

– Верно! Правильно!

– Товарищи! – крикнул председатель, обращаясь к двум или трем красноармейцам, стоявшим около трибуны: – Вы были захвачены белогвардейцами, но удачно спаслись. Расскажите товарищам, что вы видели у Каппеля, о его зверствах, расстрелах и порках!

Так-так, это уже интересно. Что-то расскажут мОлодцы, на все четыре стороны отпущенные? Будут сочинять на ходу? Или им уже старшие товарищи внушили, что нужно говорить?

Ждали собравшиеся рассказа. Ждал и Каппель. А красноармейцы смущенно переглядывались, молчали.

– Не стесняйтесь, товарищи! – подбодрил их председатель: – Говорите прямо обо всем, что у них делается, как вы спаслись из кровавых рук царского генерала!

– Да как спаслись? – пожал плечами один из солдат. – Взяли у нас винтовки, а нас отпустили. Каппель, говорят, никого из нас не расстреливает, а отпускает, кто куда хочет…

Вот! Вот, во имя чего всё было! Сколько раз слышал Каппель упрёки в том, что гуманизм к красноармейцам вреден, что нужно давить и уничтожать. А он уверял, что те будут полезны, если расскажут у себя, что их отпустили, что их брата не трогают. Верил Владимир Оскарович, что так и будет. Не совсем же без совести стали русские люди, пусть и на той стороне. Считали иные эту веру его идеализмом. Но вот ведь – оправдалась она! Не посмели солдатики русские, в красной армии служащие, врать, будто бы истязал их Каппель. Не забыли добра, и того не забыли, что на их стороне пленных не щадили.

В шахте смущённое молчание повисло. Не того ждали, не того. И председатель занервничал заметно, объявил:

– Это, товарищи, только ловкий трюк! Мозги нам запудривает. А вам, товарищи красноармейцы, даже довольно таки стыдно говорить так на митинге!

На трибуну вскочил какой-то молодой человек и срывающимся голосом, перекрикивая шум, стал читать популярные стихи какого-то красного горе-поэта:

– Мы смелы и дерзки, мы юностью пьяны,

Мы местью, мы верой горим.

Мы Волги сыны, мы ее партизаны,

Мы новую эру творим.

Пощады от вас мы не просим, тираны -

Ведь сами мы вас не щадим!

– Не щадим… Нет пощады… Смерть белобандитам! Смерть Каппелю! – раздался гром голосов.

Ну, вот, теперь пришло время обнаружить себя. В самое пекло. На рожон. А так-то и больше шансов стихию эту обуздать. Отчаянного да безоружного, вдруг явившегося не тронут. Это – тоже психология. Владимир Оскарович невозмутимо подошёл к трибуне, попросил слова.

– Товарищи! – закричал председатель, – слово принадлежит очередному оратору!