Юный Скрудж: очень страшная рождественская история

— Иди к столу, Скруджман, — сказала женщина. — Ты опоздал. Ведь ты же знаешь, пришла пора рождественского ужина.

— Садись уже, сынок, — добавил мужчина. — Если ты простоишь там ещё немного, я дам тебе подзатыльник, честное слово.

Сынок?

Они вели себя так, будто знали меня, будто я и впрямь был членом их семьи.

Внезапно я понял, что голоден. Живот заурчал. Я и вспомнить не мог, когда ел в последний раз.

Я побрел из потрёпанной гостиной в столовую.

— Ладно. Я подыграю, — сказал я. — Что у нас на ужин?

Женщина неуверенно улыбнулась мне.

— Каждый из нас получит по сочной, спелой сливе.

20

Может, я что-то не так расслышал?

Она правда сказала, что мы получим по сливе на рождественский ужин?

Тяжело вздохнув, я подошёл к ним.

— Где мне сесть? — спросил я.

— Скруджман, прекращай вести себя как шут, — сказала мать. — Ты знаешь, где твоё место. Почему сегодня ты ведёшь себя так странно? Из-за того, что сочельник?

Я рискнул сесть возле девчонки. Звали её Эшли; я понял это потому, что родители так её называли. Она постоянно тыкала в меня пальчиком и щекотала под рёбрами, когда родители не видели. Ну прямо как младшая сестрёнка.

Она не знает, что я не отсюда?

Стол был почти пустым. Только четыре разных тарелки, на каждой из которой я увидел лиловую сливу.

— А у нас не будет индейки или окорока после сливы? — спросил я.

Мой новый отец сердито поглядел на меня.

— Скруджман, у нас есть сливы на обед, и давай будем благодарны хотя бы за это.

Мой желудок снова заурчал.

— И это всё? Одна слива? — воскликнул я. Мой голос сорвался.

— Нарежь её потоньше, и растянешь удовольствие, — посоветовала моя новая мама. — Покажи ему, Эшли.

Эшли подхватила свой нож и начала резать сливу на тонюсенькие ломтики.

— Такая сочная, — сказала она. — Люблю рождественские ужины.

— У нас всегда были индейка и окорок, — возразил я. — И большой слоёный пирог на десерт.

— В твоих мечтах? — сказал отец. Он положил в рот ломтик сливы и начал его жевать, будто это был кусок бифштекса. — Это то, о чём ты мечтаешь, Скруджман?

Мама вздохнула.

— Высокий слоёный пирог. Да, это то, о чём стоит мечтать. Может быть, однажды… — её голос затих.

Нарезав свою сливу так же, как это сделала Эшли, я откусил кусочек. Она была не совсем свежая, но меня это не волновало. Я был так голоден, что готов был съесть целую гору.

Свою сливу я прикончил секунд за десять. Когда Эшли отвернулась, я схватил с её тарелки три или четыре ломтика и проглотил и их тоже.

— Эй! — сердито закричала она. — Мама, Скруджман съел часть моей сливы!

— Это Рождество, дорогая, — укорила её мама. — Будь щедрой.

Она повернулась ко мне.

— О чём ещё ты мечтаешь?

— Я мечтаю о моих рождественских подарках, — сказал я.

— Ну, у меня есть чудесный подарок для вас двоих, — заметил отец. — Это не что-то особенное. Вы же знаете, как тяжело мне на фабрике. Особенно с моей больной спиной.

Он поднялся на ноги и пересёк комнату, чтобы достать с верхушки шкафа два маленьких предмета. Один он протянул Эшли, а другой — мне. Его лицо засияло улыбкой.

— Они сделаны с любовью, — сказал он. — Сделаны моими собственными руками.

Я поглядел на свой подарок. Это была фитюлька из литого пластика, очень гладкая, в форме старомодного свистка, синего цвета и со смайликом. Эшли получила такую же, только зелёную.

Я поднял глаза на папу, который всё ещё улыбался.

— Что это такое? — спросил я.

— Брелоки, — сказал он. — Мне позволили использовать 3D-принтер на заводе, и я сделал их. Мой собственный дизайн.

— Это чудесно! — воскликнула Эшли. Она вскочила и обняла папу.

— Угу. Отпад, — сказал я. — Спасибо. Офигенный подарок.

Я сунул его в карман джинсов.

— Может быть, когда-нибудь у вас будут ключи, чтобы повесить на них, — сказала мама.

Я ухватил последний кусочек сливы с тарелки Эшли и проглотил его прежде, чем она попыталась выхватить его обратно.

— И это все подарки? — спросил я, думая о большой стопке праздничных упаковок в чулане у меня дома.

— Рождество — это время отдавать, — сказала мама, грустно улыбаясь мне. — Мы всегда учили тебя этому, Скруджман.

— Но вы же не отдаёте нам ничего больше? — сказал я.

— Мы отдали кое-что из твоих вещей, и кое-какие твои старые игрушки и книжки, — сказала Эшли. — Мы отдали их тем…

— Вы что?! — вскричал я.

— …тем, кому повезло меньше, чем нам, — закончила она.

Я уставился на неё. Моя челюсть отвисла. И это — тот урок о Рождестве, который я должен усвоить? Раздавать мои вещи? Они, должно быть, шутили.

У нас на обед только что были сливы. И мы получили в подарок пластиковые брелоки! И они говорят о людях, которым повезло ещё меньше? Они разыгрывают меня?

— Вы готовы для рождественского десерта? — спросила мама. Она исчезла на кухне. Вернулась она через несколько секунд, неся тарелку с зелёным виноградом.

— Обожаю его! — воскликнула Эшли, хлопая в ладоши.

Во чудила.

Мама уронила по четыре виноградины на каждую тарелку.

— Наслаждайтесь, — сказала она.

Папа подхватил нож и разрезал каждую виноградинку на две половины. Затем он съел их — медленно, одну за другой, долго пережёвывая.