Юридические аспекты организации и деятельности Парижского Парламента во Франции

По его словам, «наблюдается странная закономерность: чем больше мы узнаем о повседневности политической власти, тем реже исследователи пользуются термином «абсолютизм». Этот новый ракурс привел одних авторов к демонстративному развенчанию термина «абсолютизм», а других — к простому игнорированию его в своих практических исследованиях. Возможно, к еще более неожиданным последствиям может привести изучение механизмов практического взаимодействия государства с любым из его подданных»[215].

Так, заслуживает внимание в данном контексте позиция исследователя Николаса Хеншелла, который в своей книге «Миф абсолютизма. Перемены и преемственности в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени» опровергает существование абсолютизма в средневековых Англии и Франции.

В соответствии с его позицией значение слова «абсолютный» настолько универсально, что историки используют его по своему усмотрению, то есть по отношению к любому монарху, обладающему какой-либо властью.

Однако, по его убеждению, термин «абсолютизм» неразрывно связан с несколькими утверждениями: 1) «абсолютизм» по сути своей деспотичен. При нем ущемляются права и привилегии подданных и попирается мнение тех учреждений, которые были призваны их защищать. 2) «Абсолютизм» автократичен. Он не обращается к консультативным механизмам, диалог при таком режиме не поощряется, а принятие решений централизовано (курсив мой. — Е.К.). Государи отодвигают на второй план сословные представительства и корпоративные организации, через которые ранее осуществлялся обмен мнениями с властными группировками. 3) «Абсолютизм» бюрократичен. Он действует независимо от корпоративных организаций, обладающих собственной властью и интересами (курсив мой. — Е.К.)[216].

Также, по его мнению, определение абсолютной власти имеет особую специфику. Во-первых, такая власть исключает право на сопротивление или на условную верность; во-вторых, при абсолютной власти государственные дела являются прерогативой монарха, а не находятся в ведении аристократических советов или сословного представительства[217].

В заключение, Хеншелл делает вывод о том, что существование теории «абсолютизма» во Франции сомнительно по двум причинам. «Во-первых, существовавшие во Франции представления о монархии не имеют с ней ничего общего. В них нет того, что считается характерным признаком теории «абсолютизма» — ни особого акцента на государственную власть, ни пренебрежения к правам и привилегиям подданных. Во-вторых, в основном концепция французской монархии не отличается от английской теории государства, которая, согласно общему убеждению, «абсолютистской» никогда не была. В раннее Новое время определяющим было различие между ограниченной монархией и деспотией, которые олицетворяли собой два противоположных взгляда на права подданных. Между монархией ограниченной и абсолютной, которые были фактически двумя аспектами одного явления, разницы не усматривали. Идеология «абсолютизма» была просто идеологией монархии: она заключалась в том, что в некоторых случаях управление окажется более эффективным, если будет сосредоточено в одних руках»[218].

Безусловно, данная точка зрения заслуживает внимания, является интересной и, в основных моментах, обоснованной. Тем не менее, развенчание существования «абсолютизма» в средневековой Франции — позиция довольно радикальная.

Абсолютная монархия во Франции — явление неоднозначное, имеющее различный характер на протяжении всего своего существования в период XVI–XVIII вв. Абсолютизм при правлении короля Франциска I (1515–1547) и аналогичное явление в ходе правления короля Людовика XIV (1643–1715) нельзя рассматривать как единый феномен, невозможно проанализировать по одинаковым критериям и признакам.

Если во времена правления короля Франциска I господствовала точка зрения члена Королевского совета Клода де Сейсселя о «трех уздах для монарха — государственных учреждений, религии, законов», то, как отмечают историки, уже при власти короля Генриха II (1574–1589) ни о каких «уздах монархии» речь уже не шла, король был свободен в своих решениях[219].

Однако, несмотря на разнообразный характер абсолютной монархии в различные ее эпохи, одно остается неизменным — это существование и активная деятельность Парижского Парламента.

И во времена «абсолютного правления» королей Франции Высший суд королевства не переставал себя считать «продолжением политического тела короля», «мистическим троном правосудия», в коем покоится королевская власть, представляющим государя во время его отсутствия.

По словам отечественных историков, Парламент считал себя «непременным участником осуществления королевского суверенитета. В идеале личная власть короля и власть суда мыслились как нераздельные формы проявления неделимого суверенитета»[220].