Юридические аспекты организации и деятельности Парижского Парламента во Франции

Лучшая форма правления по Бодену — монархия: «что я еще могу добавить о королевской власти, которая, безусловно, ближе всего к природе, и утверждена Богом, отцом природы» (курсив мой. — Е.К.)[208].

Соответственно, идеальная форма правления — это королевская монархия, которая и существует во Франции в XVI веке.

Выдающийся французский юрист XVI в. Ги Кокиль также рассуждал о единоличной, абсолютной власти государя. По его словам, «король есть монарх и не имеет вовсе соправителя в своем королевстве»[209].

«Все видные юристы того периода — Шарль Дюмулен, Жан Боден, Ги Кокиль — различают сеньориальную монархию и королевскую монархию.

Первую они отвергают, ибо в ее рамках власть короля распространяется на тела подданных…»[210].

Таким образом, король продолжал считаться главным сувереном королевства, «императором и викарием Бога на земле».

Соответствующие направления в философско-научной среде XIV–XVIII вв. существовали, осмысливались и развивались учеными, юристами параллельно, враждуя друг с другом и перетягивая политические умы то в одну, то в другую сторону.

По словам современных историков, в этом образе короля — простого человека, делегировавшего свои полномочия профессиональным учреждениям короны, с одной стороны, и верховного правителя, с другой, изначально был заложен конфликт. Эта двойственная природа королевской власти была неустранима, что явилось краеугольной темой в политической философии во Франции, вплоть до конца Старого порядка, пытавшейся разрешить этот конфликт[211].

Однако именно наличие «неоднозначного» образа монарха, развития параллельно двух взглядов на природу государственной власти, а также самого существования Парижского Парламента как «продолжения политического института короля», как «мистического трона правосудия», где покоится королевская власть, обусловили появление в современной историко-правовой науке тенденцию «развенчания», или «игнорирования», абсолютизма в средневековой Франции.

Так, некоторые ученые разделяют французскую историю периода Средневековья на два этапа: 1) судебная монархия — период до правления династии Бурбонов; 2) административная монархия — начало правления Бурбонов и далее[212].

В данном контексте интерес представляет именно второй период — «монархия административная», или, исходя из классической периодизации, «монархия абсолютная», поскольку соответствующий период французской истории представляется неоднозначным, обладающим определенной спецификой в связи со статусом и ролью Парижского Парламента в системе королевских органов Франции.

Традиционно, когда говорят об абсолютизме, понимают, прежде всего, классический абсолютизм во Франции. Когда говорят о французском абсолютизме, прежде всего, понимают его государственный аппарат.

История французской государственной машины действительно впечатляет.

По подсчетам историков, уже в начале правления короля Франциска I (1515–1547) в государственном аппарате работал 4041 чиновник. «Уже в ту пору христианнейший король Франции превосходил всех своих европейских собратьев по числу служивших ему людей, составлявших 0,22 % населения королевства»[213].

С начала правления династии Бурбонов государственный аппарат французского королевства еще больше увеличивается. Этот рост шел как за счет увеличения численного состава ранее существующих органов — парламентских (в частности, Парижского Парламента) и иных суверенных курий, так и за счет создания новых структур и звеньев управления, например системы «советов», зачастую дублирующих старые корпорации и конкурирующих с ними.

Кроме того, как было отмечено ранее, именно в этот период набирают новую силу идеи о монархе как императоре в своем королевстве, как посланнике Бога на земле. Именно король обладает абсолютной властью в государстве, «его собственным движением» управляется королевство.

Однако, как отмечает отечественный историк Уваров П.Ю., «слишком велика оказывается пропасть между теоретическим уровнем обоснования королевских прерогатив и суверенитета, образами власти, запечатленными в ритуалах, публичных церемоний и реальной практикой отправления власти и правосудия, представлявшей собой борьбу группировок, клиентел и весьма своевольных корпораций, принуждавших монарха и его правительство к маневрированию и к поиску компромиссов» (курсив мой. — Е.К.)[214].