Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки

«Пожалуй, мало кто в Управлении мог бы сравняться с Энглтоном — человеком-легендой — в скандальной славе и жестокости. Костлявый и очкастый шеф контрразведки вбил себе в голову, что в Управление проник „крот“ КГБ, и в 60-е — начале 70-х годов возглавлял доводившую всех до исступления охоту на этого призрачного предателя… В 1974 году, после 20-летней службы в качестве лучшего в стране ловца шпионов, Энглтона наконец уволили. К тому времени он, естественно, был убеждён, что чуть ли не каждый русский, завербованный после 1960 года, является двойным агентом»[159].

Свои убеждения есть у каждого, вот только многие предпочитают хранить их при себе. Но Энглтон собственных взглядов не скрывал. И вот благодаря его дурной убеждённости сбежавший на Запад во время пребывания в командировке в Женеве подполковник Юрий Носенко, сотрудник советской контрразведки и агент ЦРУ, — к слову, сын бывшего министра судостроения СССР, — целых четыре года провёл в американской тюрьме. Подобным образом пострадал не он один!

Судьбы предателей нас волнуют мало. Гораздо интереснее, что сокрушительный удар был нанесён не только по Центральному разведуправлению, но и по «союзным» с ним спецслужбам ряда европейских государств.

Понятно, что одному шизофренику работать трудно — нужны надёжные соратники того же уровня, той же несокрушимой убеждённости. Но на ловца, как говорится, и зверь бежит. В человеческих отношениях, вопреки закону физики, что притягиваются разнозаряженные частицы, чаще сходятся люди с одинаковыми «зарядами» — или убеждениями. Единомышленника Джеймс Энглтон отыскал в рядах советской разведки! Таковым стал беглый сотрудник хельсинкской резидентуры КГБ майор Анатолий Голицын, перешедший на сторону американцев в декабре 1961 года.

Признаки того, что с головой у майора не всё в порядке, проявились на первых же его беседах с цэрэушниками.

«Перебежчик потребовал немедленной встречи с президентом Кеннеди и 15 миллионов долларов на создание фонда своего имени с целью свержения советского режима. В заключении психиатра ЦРУ было сказано, что Голицын — параноик и страдает манией величия»[160].

Тут бы, казалось, и поставить точку: должным образом «выпотрошить» Голицына, а затем обеспечить ему сносную жизнь в Штатах или где-то ещё по его выбору. По принципу, так сказать, «его пример — другим наука». Чем же иначе привлекать подобных беглецов, обладающих интересной для ЦРУ информацией? А так как Энглтон не только занимал весьма ответственную должность, но являлся ещё и другом директора Аллена Даллеса^{88}

, то характеристика психиатра была проигнорирована, зато все заявления новоявленного «эксперта» по советской разведке стали приниматься за чистую монету.

«Голицын утверждал, что советские шпионы и агенты не только занимают множество важных постов на Западе (к таковым, к примеру, им был причислен ни больше ни меньше как британский премьер-министр сэр Гарольд Вильсон^{89}. — А. Б.), но и внедрились в спецслужбы большинства стран. КГБ якобы проник в самое сердце французской секретной службы, СИС^{90} и ЦРУ»

[161].

И тут не только в Лэнгли (там — особенно!), но и среди американских союзников-сателлитов такое началось! Впрочем, сейчас мы конкретно говорим о ЦРУ:

«Под подозрение были взяты десятки оперативных сотрудников, работавших по Советскому Союзу…

Людей отстраняли от работы, переводили на менее секретные участки, брали „под колпак“, то и дело допрашивали, делали очные ставки. Работа аппарата, направленного своим остриём против Советского Союза, стала пробуксовывать, потому что опытные кадры были ошельмованы, уволены или отстранены от работы.

„Охота на ведьм“ продолжала набирать обороты, но кроме сломанных судеб и обиженных людей Энглтону в широко заброшенную сеть ни один агент Москвы не попадался. Это не смущало инициатора охоты, она продолжалась с ещё бóльшим рвением и упорством»[162].

В том, чтобы охотиться самостоятельно, чувствуя себя каким-нибудь «одиноким рейнджером», есть свой немалый кайф — но суть дела в том, что одиночкой Энглтон и не был. Сначала его горячо поддерживал Аллен Даллес, потом — Ричард Хелмс^{91}, ставший директором ЦРУ после двух не разведчиков.

«Мощная поддержка Хелмса обеспечила Энглтону практически полную свободу действий. Хелмс высоко ценил компетентность и увлечённость Энглтона. К тому же оба они принадлежали к довольно узкому кругу ветеранов Управления стратегических служб — своего рода масонской ложи внутри ЦРУ. Это исключительно важное „спонсорство“ давало Энглтону привилегию прямого выхода на директора»[163].

Ну и вот — конкретные результаты: