Юродивый Гавриил (Ургебадзе), преподобноисповедник

«Вы знаете мою историю, еще три недели не прошло с сороковин моей сестры. Я очень тяжело пережил ее потерю и с горя начал тайком пить. Питье я прячу в моей спальне, около постели, так чтобы мои родители не видели и не слышали, а то они, бедные, этого не переживут. У них остался один только я, и если увидят, что я спился, не перенесут этого. Я хочу бросить, много раз пытался сделать это, вижу, что разрушает меня, но ничего не получается. И к священнику не могу пойти на исповедь, мне стыдно, как я, взрослый человек, скажу ему, что каждую ночь выпиваю тайком, один, пьянею и так засыпаю?!

Когда ты наливал отцу Гавриилу вино и он говорил тебе: „Заслони меня, чтобы не видели, как я пью“, а потом смотрел на меня и говорил: „Ты же не видел, значит, я не пил“, — это прямо задевало мою совесть, и я догадывался, что это был я».

После посещения отца Гавриила, благодатью его божественного служения, которое выразилось в смирении и мудром действии, оба брата с того дня освободились от недугов: О. Д. больше не говорил своей супруге оскорбительные слова, а О. З. не выпивал тайком.

Тогда мы, восхищенные, не заметили одного обстоятельства. Отец Гавриил время от времени говорил:

— Разве можно такому быть священником?!

Мы думали, что отец Гавриил говорил это о себе, по поводу своего поведения, но нет! Ни один из вышеописанных поступков не был связан с ним, они относились к моим духовным братьям. Эти слова касались их в том смысле, что им — будущим духовным лицам — не подобало жить таким образом. Когда он перестал юродствовать и принял свое настоящее отеческое лицо, он сказал то, что точно предвидел в отношении обоих:

— Я вижу их с потиром в руке.

После смерти отца Гавриила в течение нескольких лет сперва О. Д. стал духовным лицом, а затем — 0.3. Сегодня оба являются благочестивыми и достойными сыновьями Святой Православной Церкви.

Это было счастье — бывать у отца Гавриила, у этого великого отца, счастлив был и я в тот день.

Юродство — выставление себя безумцем во имя Христа, по учению Церкви, признано самым трудным и высоким подвигом в православной аскезе. Юродство — это подвиг, в котором подвижник во имя Христа представляет себя безумцем и грешником перед людьми мира сего. Он, чтобы представиться безумцем и грешником, внешне скрывает свой ум, этот Божественнейший дар Творца, и ради Христа — ради любви к Нему — отказывается жить по правилам добродетельной жизни, заповеданной ему на земле. Юродивый умышленно совершает такие деяния и внешне живет по таким жизненным правилам, которые порочат его перед людьми и отсекают от мира, потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков (1 Кор. 1, 25).

Юродивый, глубоко осмыслив бытие перед Богом, что заключается в строжайшем отказе от мира сего ради Христа, полностью отрешен от всяческих преходящих интересов и выгод. Для него смысл земной жизни заключается только в одном — на земном пути обрести Христа, оказывая посильную помощь ближним, дабы и они приблизились к Богу.

Юродивый непоколебимо обличает этот мир и его темные дела, поскольку, отстранившись от земной жизни, он силою Христовою побеждает во зле лежащий мир сей и всю его неправедность, возвышаясь над земной жизнью. В нем отсечено и отвергнуто всякое семя страшного духа конформизма, который олицетворяет земную любовь и восстает против Бога. Этот дух заставляет человека постоянно уступать душу — правду, истину — в обмен на плоть — власть, почести, богатство и эгоистическое, спокойное существование.

Для юродивого неприемлема какая–либо форма слияния с этим миром как с преходящим, и поэтому он всегда избегает адаптации к нему в каком–либо виде. В самом деле, жесток и поразителен этот подвиг, так как прожить на этой земле единожды дарованную жизнь человеку, который выставляет себя перед людьми сумасшедшим, глупым и заблудшим и является опороченным и отринутым ближними, каждого из которых любит как самого себя, — поистине высочайший и неотмирный подвиг. Отец Гавриил как–будто был рожден для этого.

Его старшая сестра вспоминала в беседе с нами: «Нет, мы его не понимали. Он с детства был человеком другой, особо тонкой души. Когда его рукоположили в священники, народ, по обычаю верующих людей, по–своему уважал его. А Гавриил, приходя домой, входил в церковь и душераздирающе плакал.

Однажды дверь церкви была открыта, я услышала плач, вошла и обеспокоенно спросила его:

— Васико, брат, почему ты так плачешь, у тебя что–нибудь не так?

А вы знаете, что он ответил:

— Сестра, Христос родился в хлеву, а меня народ уважает и целует руки».

Думаю, очень трудно понять его такое смирение. Он, с отрочества пронзенный любовью Христа, все желал для Него, а для себя не хотел ничего.