Читаем Ювенилия Дюбуа полностью

Только глаза хищник не способен спрятать Совокупность зрачка и радужки начинают выступать в роли своеобразной совести правдой которая не намерена прятаться ввиду отсутствия таковой способности Невольный свидетель преступлений безмолвно фиксирующий на плёнку памяти зверские действа а затем выгравировывающий их на тонких нитях своего тела Да Хищника всегда сдают глаза Слишком заинтересованные пылающие неумолимые В них горит болезненное желание свершения и обладания Так среди толпы овец обязательно найдётся охотник что только нацепил овечью шкуру От него исходит совсем иной запах Овцы пахнут молоком пряным потом но от хищника не пахнет ничем Он словно сталь зимой или летом приобретает ту температуру которую даёт окружение но сам является неподвижным

Овцы в своём роде тоже хищники Некая замкнутая система где каждый пожирает то что ему под силу как с точки зрения морально этического воспитания так и с точки придерживаемой идеологии Любое травоядное время от времени проглатывает вместе с травой гусениц и прочих насекомых За гвалтом десятков глоток не слышно хлюпанья мокрых органов Даже сама овца может не понимать что совершает некий акт который противоречит её представлению о собственном поведении Что то незначительное проскальзывает в её уме но это что то слишком ничтожно чтобы обращать на него внимания Только спустя время оно всплывает в эмоциональную эволюцию которой хватило буквально несколько лет И вот набожная овца под предлогом благодетеля срывает свою шкуру превращаясь в хищника Она вспоминает тот сладкий вкус плоти и чужой смерти Ей уже не остановиться Слишком долго она скрывала от всех и самой себя тот факт что она подсела распробовала вкус насилия и удовольствия от поглощения того что может испытывать боль Новое ощущение распаляет как первая доза г-а громко скандируя по венам удовольствие Но аппетит растёт Новорожденный хищник берёт сорванную кожу и неумелыми стежками пришивает по краям своего нового тела дабы ни родственники ни друзья ни знакомые не догадались о смерти и рождении нового которое будет рвать и пускать

В конце концов слово жертва теряет свою логическую значимость представляя себя в новом свете относительности Все являются хищниками по природному механизму просто общество наплодило достаточно много слов чтобы от неимения более полезных занятий создать миф обкладывая себя теми красками что кажутся более выгодными и привлекательными Жизнь без прикрас насилие и истерзанная плоть


обои под выгоревший цветок затертый входной коврик шесть пар обуви трёх размеров бежевое пальто красное пальто детская куртка шапка с подвязками старые но вычищенные ковры зеркало справа еще одно в ванной маленькое в сумочке синего цвета окна в деревянной раме потрескавшаяся краска банка из под кофе что стала пепельницей прокуренная кухня два на два метра скатерть в клетку ваза с сорняками просроченное молоко на блины кудрявые страницы любовных романов лук в правой дверце немного хлеба тоже замороженного чай сахар в склянке пара презервативов с прошлого года тарелки кружки посыпавшаяся штукатурка по углам часы адмирал спиртное ненависть злость нереализованность замкнутость мысли стен кулак и ремень


Это для твоего же блага сынок Он бьёт тебя для твоего же блага Ты мужчина ты принимаешь участь Ты принимаешь ответную реакцию за свои поступки Научись отвечать за поступки Ты мужчина и вся эта боль для твоего блага Твой новый отец куда лучше прежнего Тот был мямлей А этот мужчина Он тебя воспитает Он сделает из тебя мужчину он бьет тебя для твоего же блага учись отвечать за свои поступки Это только для твоей пользы для твоего блага учись отвечать за свои действия Насилие во благо ты научишься отвечать за поступки Поступки Благо Ты должен отвечать за благо и платить поступками Понимаешь Ты должен должен должен должен Ты должен отвечать так устроено общество Ты гражданин ты отвечаешь за содеянное Твой отчим правосудие Не гневайся вся боль пойдет на благо Да станешь ты блаженным Он это сделает сделает с тобой Ты станешь хорошим мальчиком твой новый отец Он знает как исправлять плохих мальчиков его кожаный ремень заставит тебя отвечать за свои поступки заставит Это ради блага ради блага не гневайся ради блага он всё равно заставит


Перейти на страницу:

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман