Ювенилия Дюбуа

Человек открывает глаза. Делает вдох. Да. Так гораздо лучше. По воздуху стало летать больше частиц адреналина, мужского феромона и женской цепкости. Ещё очень большая концентрация страха, но это естественная реакция на перемены. Новые порядки приживаются, затем становясь порядками старыми. Этого не избежать. Вся система ценностей, которой поклоняются ЭТИ… вся она была рождена в конфликте и мишуре противоречий. Почему бы несчастным не помочь чудом? Силой, в которую они так долго и настойчиво создавали своей фантазией, а теперь… теперь вот она, из плоти и крови, готовая показать своё лицо. Каждое людское желание должно исполниться. Все должны ощутить силу блага. Его силу. Того Человека, что снова делает глубокий вдох. И теперь, потеряв на долю секунды нить своих рассуждений, чувствует в воздухе едкий привкус яда.

Заводы, выхлопы машин, пластмассовые тарелки, бутылки, пакеты, нефть в океане, жвачка, дома, дороги, кирпичи, мотоциклы, моторы, сигаретный дым, выкинутая одежда, тысячи… миллиарды излишек, продажи, рынки, крупные торговые центры, списания из-за вышедшего срока годности, массовое забивание животных, тюрьмы, страдания, желание денег, уничтожение ради уюта, власть, лишка, потеря контроля, общий психоз, неон, испражнения в доме рыб, тухлятина, переедания, личный комфорт, после нас хоть потоп, зависть, глупость, иллюзии, бумаги, чернила, маски вместо лиц, искусственный свет, время… Чего хотят сильные? Теперь на телевидении говорят об экологии, используя огромное количество электричества на всё это благое вещание. Ну ничего. Человек знает, как исправить и это. Он концентрируется, собирает свои цветоэмоциональные неврозы. Он лишает свои идеи точного облика, лишает их слова, начиная говорить на общем языке.

Природа. Этот джентльмен. Эта леди, что терпела выходки людей, принимая их за временный каприз, начинает просыпаться. Человек объясняет ей суть. Он говорит, что всё это время её нагло обманывали. Заставили превратиться из уникальности в общедоступный объект унижения. Что один прыщ решил разнести свой гной по телу, не желая выдавливаться. А природа. Как же она была неправа. Она начинает злиться, начинает кричать внутри себя, извергая где-то лаву. Человек успокаивает её. Он говорит, что лицо её, её мёртвый облик, уже превратил в тысячу бабочек. А ещё, что нельзя слишком сильно злиться на детей. Что ребёнка нужно научить, нужно дать знание и понимание равновесия и взаимоотношения.

Сначала природа ничего не хочет слушать, но вот она успокаивается. Смотрит уже вполоборота. А через несколько ярких осколков фраз уже соглашается с Человеком. Ей тоже становится жалко людей. Грусть одолевает природу от заблуждения несчастных. Она собирает всю свою любовь и сострадание. Берёт ветер, воду, грозы, микроорганизмы. Она берёт свои тектонические плиты и бросает всё это на людской род, как спасательный круг. Она обрушивает свою любовь, свою материнскую силу. Каким бы дитя не было гадким, а сердце матери простит всё, в том числе и попытку своего ребёнка убить родную кровь. Она обрушивает ураганы, устраивает потопы, глобальный холод. Её любовь сдувает дома, заводы, фермы, атомные станции, торговые центры, школы, кинотеатры, часы настенные и часы наручные. Её союзники лишают детей всего насиженного. Люди забыли радоваться тому, что имели, начав принимать каждое сотворённое чудо, как должное. Дети потеряли контроль и теперь, в своё наказание и опыт, у них отнимают самую ценную игрушку: культуру.

Вот они, все ЭТИ… — ученики, учителя, профессора, строители, прорабы, продавцы, интеллигенты, неучи, грабители, депутаты, порноактрисы, художники, директора, диктаторы, уставшие, веселые, трагичные, позитивные — все ЭТИ… все эти любители разных ролей вынужденно стали общей массой, где маски их смыло чередой катастроф. Теперь все они стали равными в своём видении бытия, а скоро и в сознании. Они стали одной большой семьёй, и теперь зовут они себя «выжившие». Такой семье просто необходимо сплочение. Заново нужно изучить ближнего, подставляя щёки под удары страсти. Нужно научиться получать удовольствие от этих ударов, иначе врознь все эти, некогда сильные индивидуумы, теперь, перед лицом нового откровения, снова станут слабыми и тогда уж точно сгинут.

Только сомкнув руки на чужих телах можно удержать равновесие, отстояв своё право на баланс. Только лишившись предрассудков и классовости, можно будет сделать это, то есть, вцепиться в чужое тело, почувствовав одновременно цепкие руки на собственном теле. Выстроиться в большую гусеницу-многоножку, грязный кабель, попытавшись заново открыть свет, завоевав доверие матери.

Человек в тени улыбается довольный собой. Его замысел приобретает черты первородного зарождения.

17