Южная кровь

– Ты же сказал, что они фамилию твою спросили. – Маша выразительно посмотрела на Родиона и сняла с пояса наручники.

С Ширковым все ясно, забирать его надо и увозить.

– Эй, ты чего?.. – шарахнулся от девушки мужик. – Манька…

– Я Манька?! – больше удивилась, чем возмутилась Скорокова.

Родион и сам хотел бы узнать, откуда Ширкову известно ее имя – в сельском варианте.

– Да нет, девчонка соседская. Манька видела, как меня били.

Фомин молча глянул на Скорокову, и она поняла его без слов. Работа с женщинами по ее части.

Соседская девчонка Манька жила в крайнем доме, Скорокова вытянула ее на разговор, показала на Ширкова, и она кивнула. Да, били его. Избили и дальше поехали. Больше Манька их не видела.

– Я же говорил! – повеселел Ширков.

– А выглядели они как? – отпустив девчонку, спросила Скорокова.

– Тот, который бил меня, высокий, – задумчиво сказал мужик. – Среднего роста…

Фомин и Скорокова переглянулись. Или Ширков заговариваться стал, или средний рост – для него высокий. Сам-то он с ноготок.

– Плотный такой, – продолжал Ширков. – Не скажу, что амбал, но крепкий, накачанный. Рожа кирпича просит… И сама на кирпич похожа. Скулы такие прямые, подбородок широкий, снизу как будто болгаркой срезан, ага… Куртка кожаная, дорогая. Видно, что дорогая… Ботинки мощные такие, подошва рифленая. И совсем новые…

– Как ты определил, что новые? На запах?

– Да нет, если бы он меня ногой ударил, я бы не поднялся. Движения у него быстрые такие, резкие. Не прямо бил, размахивался, а все равно быстро. И мощно!

Родион задумался. Что, если кто-то подставлял Ширкова? И его, и Гуляева. Одному подошву мелом натерли, другому физиономию начистили, причем совсем недавно. Топорно подставляли, размашисто, белые нитки лезли наружу. Но факт налицо. У Гуляева мел на ботинках, у Ширкова физиономия разбита. И один мог присутствовать при нападении на Туманова, и другой.

И еще, почему человек, избивший Ширкова, был в новых ботинках? Уж не потому ли, что ночью он уничтожил старые, те, в которых наследил на месте преступления.

* * *

Взгляд у Туманова тусклый, но огоньки в нем не затухали, а, напротив, потихоньку разгорались. Он оживал, возвращался к жизни.

На Родиона он смотрел как на врага, однако при этом говорить хотел только с ним. Следователю и слова не сказал, майора Фомина дождался. Но говорить согласился с глазу на глаз.

– Я ведь оглядывался, шел, не знаю, как они… – Туманов замолчал, набираясь сил. – Тихо все было… Со спины зашли, по шее кулаком. Думали, все, а я поднялся… Лопату схватил!.. А они меня на нож…

– Кто ножом ударил?

– Да темно было… Я только глаза запомнил… Большие такие глаза… Лицо маленькое… По сравнению с глазами…

– Видели его когда-нибудь раньше?

– Никогда.

– Может, кого-то другого видели?

– Никого.

Родион вывел на дисплей фотографию Ширкова, показал Туманову, но он ответил «нет». Не опознал он и Бодулина.

– Темно, говорите, было? – Родион не столько спрашивал, сколько представлял обстановку.

Возможно, преступники надеялись, что потерпевший не разглядел их лиц, поэтому и попытались переложить вину на Гуляева и Ширкова.

– Темно. Да и ударили меня сильно, голова кругом… Но этих я не видел, – Туманов взглядом указал на телефон в руке Родиона.

– И Семена вашего там не было?

– Не было… А ты что, на него думаешь?

– Уже не думаю… Кто знал про деньги?

– Про деньги?.. А я говорил про деньги?

– И жена ваша не говорила. Но мы же взрослые люди.

– Никто не знал… Только Нора… Все, не могу больше, майор.

Туманов закрыл глаза, то ли сознание терял, то ли погружался в сон. Он ведь еще не совсем от наркоза отошел.

Непряев ожидал Родиона на улице. Скорокова стояла у его машины, о чем-то думала, глубоко погруженная в себя. В опущенной руке она держала телефон. Девушка находилась в состоянии, близком к ступору, а Непряев ей что-то говорил. Она не обращала на него внимания, но следователя это не останавливало, он заигрывающе улыбался.

Заметив Родиона, Непряев нахмурился, пытаясь сосредоточиться на рабочем моменте.

– Что-то узнал, майор? – спросил он, с плохо скрытой завистью глянув на Скорокову.

Фомин всего лишь участковый, а глядишь ты, какая краля у него в подчинении. Да и потерпевший согласился говорить только с ним.

– Да нет, темно было, Туманов ничего не видел.

– А на горе он что делал?

– Деньги он там хранил, заначка у него была на черный день… Выследили его.

– Кто выследил?

– Не знаю.

– А кто знает?

Родион удивленно посмотрел на Непряева. Он следователь, в его распоряжении целое отделение уголовного розыска, Родион же даже не приглашен к участию в этом деле, во всяком случае официально.

– Да ладно тебе, Максим Викторович! – улыбнулся он, запанибратски положив руку на плечо следователю. – Одним глухарем больше, одним меньше!

– Не понял! – дернулся Непряев, стряхивая с плеча руку участкового.

– Да чего тут непонятного!.. – подмигнул собеседнику Родион.

Неважный он следователь, Непряев. Преступления в условиях неочевидности для него злой рок, раскрытые дела можно пересчитать на пальцах одной руки. А сколько «глухарей». И это за двадцать пять лет службы.

– Удачи тебе! На пенсии!..