Южно-Африканская деспотия

Девчонки сразу стали таинственными до полной невозможности. Но Бобров заметил, что Златка исподтишка глянула на дверь в другую комнату, скрытую за плотной цветастой занавесью, и решительно направился туда. Поняв, что раскрыта, Златка забежала вперед и юркнула за занавесь. А вот Апи проделать то же самое не удалось – Бобров поймал ее за пояс.

– После меня, – сказал он.

Апи надула губы, но послушалась и Бобров проник за занавесь. Он хорошо помнил эту комнату. Тут раньше располагалось огромное супружеское ложе. Этакий сексодром, на котором можно было лежать и вдоль и поперек, при этом ни ноги, ни голова не свешивались. Теперь это неподъемное произведение скорее плотницкого, нежели столярного искусства было безжалостно задвинуто в дальний угол и целомудренно закрыто ширмами. Оно, правда, все равно занимало полкомнаты, но уже не так нагло.

– А за ширмой даже лучше, – интимно шепнула сзади Апи.

Но Бобров не повелся. Взгляд его был устремлен туда, где на освободившемся месте стояла детская кроватка, явно носившая на себе следы рук дяди Васи, потому что греки до такого еще не дошли. Рядом с ней стояла Златка и пожилая женщина, замотанная в длинную хламиду. Он подошел поближе и глянул через бортик. В кроватке, зажмурившись, лежал серьезный молодой человек и значительно посапывал. А повышенную концентрацию народа у своего рабочего места он небрежно игнорировал. И даже появление среди народа родителя №2 не выбило его из колеи. Бобров даже слегка обиделся. В его понимании чадо должно родителей чувствовать инстинктивно.

Но тут молодой человек открыл глаза, посмотрел мутно и вдруг издал басовитый рев. Бобров растерялся. Чадо смотрело прямо на него и орало. Бобров представил себя со стороны: немытый, взлохмаченный, с многодневной щетиной с самых Афин. Да тут любой испугается. Он с подозрением посмотрел на Златку. Нотой было не до Боброва. Она наклонилась и подхватила вопящий сверток.

– Ну конечно, – сказала она, – мокрый. Агата, перепеленай пожалуйста. Ну вот, – она повернулась к Боброву, – и увиделись.

– Я так в детстве не орал, – сказал Бобров. – Значит, он весь в маму.

– То есть, я, по-твоему, орала? – уточнила Златка.

– Ну не знаю, – неопределенно ответил Бобров. – Я с тобой познакомился гораздо позже.

Бобров бережно обнял жену и шепнул ей на ушко:

– Спасибо тебе. Кстати, как назвала первенца?

Златка хихикнула и потерла ухо.

– Ну, как ты и просил – Дионисом.

– Да не Дионисом, а... – начал было Бобров, но потом сказал. – А впрочем, пусть будет Дионис. Дионис Александрович! Звучит! А?

Сын немедленно подтвердил это победным воплем.

Торжественный пир устроили между обедом и ужином, поэтому перед началом пира у присутствующих, пропустивших обед, основная мысль была о еде. Новая повариха если и уступала Ефимии, то совсем немного, а те, кто Ефимию не застал, разницы ощутить не могли. Перед самым пиром Бобров, уже вполне вписавшийся в жизнь поместья, дал указание подавальщицам вино в кратеры наливать разбавленным на одну треть,чтобы народ как можно дольше сохранял ясные головы.

Усевшись на свое традиционное место во главе стола и имея по бокам обеих жен, Бобров окинул взглядом стол. Народу на этот раз набралось много и слава Сереге, которому пришла в голову светлая идея надставить стол на целый метр. Медики уселись все вместе. Рядом с ними поместился дядя Вася, который вместе с Петровичем составлял как бы совет старейшин. Напротив них разместились местные кадры: Андрей, Евстафий и Никитос. Все с женами. Это у них вроде как вошло в привычку. А как с ними трудно первое время было. Ломать традицию – это вам не город закладывать. Это, пожалуй, потруднее будет. Серега с Дригисой заняли противоположный конец стола, как бы замкнув его. Рядом с ними примостилась с одной стороны Млеча, которая без Вована чувствовала себя несколько скованно, а с другой стороны Нина Григорьевна. Еще пару мест занимали новенькие, которых Бобров не знал, но Серега уже объяснил, что это нужные и знающие люди.

Бобров, поднявшись, произнес короткую речь, поздравив всех присутствующих с трудовыми достижениями и перечислив их подвиги на разных нивах. Не обошлось и без описания перспектив, причем близких. И эта часть речи всем понравилась больше всего. Особенно, когда Бобров объявил о премиальных. Местные зашушукались, делая большие глаза – они о таком слышали впервые и на всякий случай опасались. Бобров же усмехнулся про себя, он уже успел пообщаться с главным счетоводом – Дригисой и выяснил, что без труда сможет выделить каждому из присутствующих местных по пять тысяч драхм, что было вполне достаточно для покупки участка земли с приличной усадьбой. Неместные должны были получить свое от Смелкова безналичным переводом на один из банковских счетов по выбору. Смелкова с отчетом ждали со дня надень. О суммах, которые он представит, догадывалась одна Нина Григорьевна, но держала это при себе, тем более, что никто ее не спрашивал, надеясь получить самые точные сведения из первых рук.