Южное седло

Чарлз весьма предусмотрительно ожидал нас на пустом уступе лагеря VI. Здесь мы немного отдохнули, наблюдая, как туман клубится, поднимаясь и простирая призрачные пальцы между нами и солнцем. Последующие склоны с навешенными верёвками проходились легко вплоть до последнего крутого участка, примерно 75 метров ниже ниже VI. Не было ещё 3 часов, когда мы прошли, проваливаясь на каждом шагу, через нижние участки, покрытые снегом. Теперь мы были около площадки, посматривая на три торжественно лежащих в снегу черных баллона. Я был рад, что сумел обойтись без них. Здесь мы сняли кошки и приготовились нести их в руках, но шерпы хотели отдохнуть. Теперь мы могли пойти вперед, а они попозже. Мы отвязались и оставили им верёвку, так как никакие опасности им уже не угрожали; двое сильных ребят, если нужно, помогут Анг Дорьи, тем более что он выглядел сейчас гораздо лучше.

Я никогда не забуду возвращения в лагерь IV. Послеобеденный туман бился о ближние уступы Нупцзе. Он вклинивался между нами и жгучим солнцем дымкой колец, которая сгущалась, светлела, снова сгущалась. Солнце тем не менее пекло жестоко. Мы шли в теннисках, с кошками в руках, с грузом на спине. Шли вниз по тропе, истоптанной теперь множеством ног, через белое безмолвие по тропе, которая вскоре также покроется девственным снегом. Достигнув заброшенный теперь лагерь V, мы остановились лишь на минуту, чтобы полюбоваться крутыми ледяными склонами Западного плеча с таким металлическим блеском, словно множество реактивных самолетов пикировало вниз для разрушения. Я ни разу не спрашивал Чарлза о том, как он здесь себя чувствует, хотя сознавал, что он тоже устал от мысли, что «всё кончено», от груза на спине и от расслабления мускулов. Утомление принимает иногда странные формы. Мы шли вместе в бесконечность, сквозь эту уединенность, среди окружающих нас фантастических «личностей». Одна из них была дружественной. Горы, полузакрытые и преувеличенные туманом, наблюдали за нами. А туман, прозрачно-зеленый через мои очки-консервы, смеялся над нами и играл с очертаниями склонов. В любой момент Мингма Дории мог выйти из своей могилы здесь, немного справа, чтобы приветствовать нас. Призраки самих Меллори и Ирвина были тут, за углом, казалось даже, что швейцарцы должны подняться, чтобы встретить нас. Побеспокоится ли кто-нибудь о том, чтобы прийти?

Наконец над складкой местности показалось пятно палаток. Мы медленно спускались к ним, но, казалось, здесь никого нет. Только две фигуры двигались вниз, к лагерю III. Может быть, здесь также поселились призраки? Но нет. Сам Джон вышел из палатки и шёл нам навстречу. Даже под белым слоем глетчерной мази, под белой фуражкой и очками-консервами было видно, что он очень растроган. Тепло рукопожатий — и усталость исчезла.

Глава 14. Вниз, к Тхъянгбочу

30 мая — 6 июня. «Эверест побежден»

Я всегда задавался вопросом: на что может быть похоже возвращение с Эвереста, если вершина будет взята? Я думаю, что Чарлз Эванс до нашего выхода в обратный путь оценивал наши шансы на успех как один к тридцати, ссылаясь на «неизвестность» погоды и спортивной формы команды.

Таким образом, мы уже давно были готовы к неудаче и закалены против разочарования. Теперь ориентация должна измениться: Эверест побежден, мечты длительностью в год превратились в действительность. Я был почти в таком же замешательстве, как и веселая компания, которая 30 мая занималась чаепитием в большой палатке. Но я знал, что сильнейшим чувством всех было облегчение — облегчение, что мы целы и невредимы, что мы можем теперь идти вниз, будучи ещё в хорошей форме и даже с возрастающим аппетитом.

Восхождение в одном отношении похоже на гребные соревнования. Выигрывающая команда может позволить себе что-то поберечь. Она на вершине. Нам теперь не надо было уставать, выбиваясь из сил, идти наверх. Нам осталось только пройти безаварийно вниз через ледопад. После чая Джон держал краткую речь; он говорил с большим волнением об успехе и о мужестве, с которым каждый содействовал победе над вершиной. Затем, чувствуя себя очень плохо, он удалился в свою маленькую палатку. Реакция в этот момент была столь же тяжелой для нервной системы, как и напряжение. Начиная с октября все его способности были направлены к одной этой цели. С марта он также пребывал в физическом напряжении, и, кроме того, на его плечи легла полная ответственность за нашу безопасность. Джон дважды проходил ледопад через два дня после болезни, вел первую группу в Цирк; отказался остаться в Лобуе, а вместо этого сопровождал группу разведки в нижней части стены Лхоцзе; поднял 14 килограммов груза до верхнего склада над Южным Седлом и находился там до тех пор, пока обстоятельства не заставили его пойти вниз. Многие считали, что Джон, вероятно, не сможет выдержать свой темп, но он выдержал его. Никто не был удивлен, когда после ночи с кислородом Джон вновь появился свежий, как всегда, и готовый идти вниз...