Южное седло

Том очень устал. Он мужественно поднялся по ледопаду, вскоре после перенесенного воспаления легких, теперь длительное пребывание в лагере IV начало сказываться. Это не значит, конечно, что мы с Майком шли бы без него быстрее. Время, потраченное нами, чтобы дойти от лагеря III до Базы,- четыре с половиной часа говорит о нашей скорости. Майк шёл впереди, отыскивая дорогу, а я последним в связке. Ледопад имел кошмарный вид: грязный до предела снег, покрытый ровным слоем пыли, тысячи трещин, ухмыляющихся разинутыми пастями (кажется, их раньше не было). Но нет, при зрелом размышлении видишь, что это те же старые друзья, которые кознями алхимика превращены в уродливых сестер своих прежних красоток. Через эту трещину мы прыгали. Теперь вынуждены её обходить. Эта башня когда-то нам угрожала, сейчас она наполовину разрушена. Сераки и башни изменились больше всего. Каждая покрывающая их снежинка была удалена, так что солнце и ветер могли свободно обрабатывать лед, вырезая в нем фантастические чудовища. Не было больше пенистых волн, внезапных холодных голубых отвесов. Теперь было бесконечное, суетливое, ощерившееся нагромождение грязных глыб над грязными глыбами. Цвет ледопада изменился на светло-коричневый; пыль из Тибетского нагорья перенеслась через перевал Лхо Ла и лежала, не покрытая свежим снегом. Движение по леднику тоже было резко отличным. Ведь в последний раз мы поднимались в сильный снегопад. Теперь мы спотыкались о глыбы и расщелины. «Щелкунчик» потребовал неприятного лазанья в трещину; расщелина между лагерями II и III расширилась, но мост через неё стал более надежным после присоединения двух бревен к дюралевым секциям. Это была работа Майкла Уэстмекотта, присутствие которого чувствовалось повсюду. Мы мало что слышали о нем, если не считать каких-то разговоров в палатке о его работе с шерпами на ледопаде. Фактически же он занимался спасением команды. Если бы не его терпение, не говоря уже о техническом мастерстве, команда вряд ли смогла бы безопасно вернуться, так как мосты обвалились и потребовалось бы длительное время, чтобы найти другую дорогу. В лагере II сераки разрушились и покрыли своими обломками площадки, где были палатки. Ниже проходила совершенно новая дорога. Она не шла, как раньше, поперек и вниз по ложбине, а спускалась сразу вниз.

Мы шли очень медленно, а Том, кроме того, с трудом. Вниз, все время вниз в этом новом, буром, покрытом туманом мире. Во многих местах рельеф был таков, что продвижение было проще, чем раньше, однако правильную дорогу распознавать было нелегко, так как следы кошек стали еле заметны, а снимать очки-консервы мы не решались. Порой казалось, мы заблудились: нет, вот ухмыляющийся ледяной старик со свисающими у носа сосульками; он же три недели назад в горностаевой мантии из снега выглядел как круглощекий парень.

Наконец мы подошли к площадке над перилами «ужаса Хиллари». Все мои спутники по очереди хватали верёвку и, исчезая из виду, скользили до пологого склона пятью метрами ниже. Я был замыкающим. Я встал в ступени на краю и схватился за верёвку. Все, что я помню — это то, что через мгновение я сидел в мягком снегу ниже моих товарищей. Древко, работая день за днем в течение шести недель, вышло из строя. Я добавил последнюю каплю. По-видимому, я сделал сальто в воздухе и, к счастью, приземлился в совершенно правильной позиции. Древко осталось наверху, вне поля зрения. Я дергал его изо всех сил, чтобы на следующий день оно не ввело в заблуждение остальных. Эверест в конце концов смеялся последним и надо мной! Слава богу, что это был безобидный смех. Легкий шлепок напоследок вместо серьёзной встряски.

Мы пошли дальше. По мере того как мы приближались к горизонтальной мульде, становилось все труднее узнавать знакомые места. Там, где молчаливые ущелья сбегали среди феерических башен, теперь между грудами обломков мчались светлые потоки. Вместо того чтобы следовать руслу потоков, мы вынуждены были взбираться на груды обломков и с каждой такой «вершины» могли видеть вдали широкий холм первой Базы. Был уже восьмой час, когда мы притащились туда, как раз поспев к ужину.

В большой палатке нас приветствовали группы, ушедшие накануне. Они также нашли, что спуск — душу раздирающее испытание. Джеймс Моррис и Майк пришли на Базу 30-го — прекрасное достижение для любого альпиниста, тем более для новичка в ледовой технике. Хотя Джеймс устал, он на следующий же день отправился дальше с новостями. Делались всевозможные предположения о том, когда эти новости дойдут до Англии.

Ануллу припас палатку для меня и Тома. Том ничего не ел. Мы с утра проглотили только плитку шоколада и немного мятного кекса, но есть никому из нас по-настоящему не хотелось. Мы нуждались в сне и очень скоро заснули.

Вниз, к Тхъянгбочу

3 июня, ясным летним утром, в 7 часов 30 минут появились носильщики.

К 10.30 все было более или менее собрано и мы с Джоном покинули Базу.