Южные ночи

Он облокотился на перила, прислушиваясь к нарастающей боли в бедре. Слишком долго простоял на ногах — придется терпеть последствия. А завтра — настоящее испытание. Леа Стэнтон не похожа на снисходительного учителя. Яростная и гордая, она намерена до конца бороться за свою распрекрасную плантацию. И насколько Тревор успел ее узнать, не уступит ни на йоту своей власти.

Леа торопливо бежала по направлению к кухне. Мягкие, но уверенные шлепки ее босых ступней по каменному полу были единственным звуком в тихом пустом коридоре. Уже давно пробило одиннадцать и все остальные домочадцы отправились спать. Поскольку за посещение кухни Нелли могла сурово осудить ее, Леа пробиралась по дому без света. В кухне девушка провела всего пару минут, очевидно, хорошо представляя себе цель своей тайной вылазки. На обратном пути, быстро миновав длинный коридор и очутившись на парадной лестнице, она почувствовала себя в безопасности и возвращалась в спальню не спеша. Она уже начала подниматься по ступенькам, как вдруг резко остановилась и едва не выронила из рук китайский поднос. Кто-то спускался ей навстречу.

Тревор Прескотт, казалось, удивился не меньше ее. Он шел со свечой, и при этом свете Леа могла разглядеть распахнутый на груди темно-бордовый шелковый халат, а также нависающие надо лбом и торчащие на висках в разные стороны волосы — красноречивое свидетельство того, что Тревор отчаянно пытался заснуть, но не смог. Несмотря на это, Леа не могла не отметить, как он красив, и пожалела о том, что ей самой едва ли удастся похвастать тем же. Однако, прихватив на груди старенький пеньюар, она озадаченно закусила нижнюю губу и пыталась найти какие-нибудь слова. Тревор нашелся первым:

— О, добрый вечер, мисс Стэнтон. Полагаю, вы — Леа?

Лицо девушки вспыхнуло от смущения. Понимая, что выглядит ужасно растрепанной и неопрятной, она так и не сумела толком ответить и лишь кивнула.

— Что это у вас? Случайно, не еда? По правде сказать, мой аппетит так разыгрался, что я не смог заснуть. Но мне не хотелось никого беспокоить, и вот я решил сам отыскать чего-нибудь для себя.

Тут он умолк, ослепив ее очаровательной улыбкой, а потом сделал шаг навстречу. Леа заметила, что он сильно хромает, и догадалась об истинной причине его бессонницы. Майор стоял прямо напротив нее, и от дрожащего огонька свечи на его лице плясали тени. Он был в брюках, но там, где на груди глубоким вырезом сходились полы шелкового халата, виднелись темные курчавые волосы. К досаде Леа, во рту у нее внезапно пересохло. В этой домашней одежде он казался ей ужасно возбуждающим.

Нет, пожалуй, это он сам производил на нее такое впечатление.

Леа вздрогнула и прокляла свою несдержанность. Вероятно, кое в чем он был не так уж плох. Но не важно. Все равно он остается конкурентом, претендует на то место, которое принадлежит ей и с которым она ни за что не расстанется. Она не позволит удивить или поразить себя, в особенности если речь идет о внешней красоте. А это странное ощущение в животе, конечно, просто голод и ничего больше.

Леа протянула ему поднос. Рука ее дрожала, несмотря на все усилия держать блюдо крепко и спокойно. Тревор приподнял краешек салфетки и в восхищении поглядел на четыре пирожных, покрытых белой глазурью. Глаза его сверкнули непосредственной ребячьей радостью.

— Можно я утащу одно?

Ни дядюшка Эдвард, ни Джесс сладостей не любили, поэтому просьба Тревора удивила Леа. Он напоминал сейчас маленького мальчишку, завороженного видом запретных сластей.

— Возьмите сколько вам хочется.

— Вы уверены?

— Боюсь, я пожадничала, — ответила Леа, смутившись, что ее застигли за приготовлением к настоящему обжорству. — Все равно я не смогу съесть их все. Пришлось бы как-то прятать остальное, чтобы Нелли не проведала о моем походе на кухню.

Тревор с видимым удовольствием поднес пирожное ко рту и слизнул с его поверхности глазурь.

— А что, разве это преступление?

— Еще какое! Ни Рэйчел, ни мне не позволено показываться в хозяйственной части дома.

— Понятно. Значит, мы оба провинились, потому что я как раз собирался отыскать тропу в запретные пределы, где хранится вот эта самая пища богов. — Он откусил кусочек бисквита и от удовольствия проворчал низким, грудным голосом: — Я ужасный сластена.

Мелкая дрожь под коленками угрожала подкосить Леа. Но она не хотела, чтобы этот человек ей нравился! Она вообще не желала испытывать к нему какие-либо чувства! И уж конечно, не могла признать, что он мил и красив, словом, способен расположить к себе.

— Благодарю вас за снисходительность. Глубокий чувственный голос снова тронул Леа, и она ощутила себя глазурью, тающей на его губах к языке. Досадуя на свое предательское слишком живое воображение, зашедшее чересчур далеко, девушка кивнула, коротко пожелала спокойной ночи и поспешила к дверям своей спальни.

Переступив порог комнаты, Леа едва не закричала от страха — холодные пальцы тронули ее за руку.

— Я услышала голоса, — прошептала Рэйчел, закрывая дверь. — С кем ты говорила?