Южные помидоры: рассказы о доме с синей дверью и черешневом компоте

Ни по чему из прежней жизни я не скучала, не хватало нескольких друзей с теплой и загорелой кожей, частых поездок в родительский дом и ничего больше. Единственной вещью, которая вызывала во мне томление, были южные помидоры. Сочные и мясистые, они тяжелели под горячим солнцем, под его тягучими лучами, накрытые лопухами, чтобы раньше срока не испечься в беспощадной жаре, и неизменно принимающие ежевечерние водные процедуры из садового шланга.

Когда я окончу школу и разъедусь в разные города, моя бабушка будет срывать зеленоватые плоды и хранить их на подоконнике, чтобы они доходили там специально к моему возвращению. Бабушка и сейчас плохо переносит нашу разлуку, она бы и меня накрыла листочком, чтобы никто не обижал, чтобы спасти от палящих лучей.

В семейном альбоме есть снимок: на нем я стою на помидорной грядке, на мне красные плавки, купальный верх в крупный белый горох и прическа «пальмочка». Ветки будущих томатов смыкаются далеко над моей головой, мне пять лет, и я еще не представляю, что готовит мне это лето. Где-то за моей спиной посреди огорода стоит большая белая ванна — ее набирают для детей, исключительно для баловства и купаний.

Сегодня эта ванна стоит пустой — мы выросли и оставили дом и его грядки. Некоторые из нас теперь привозят сюда бабушкиных правнуков, мы сами приезжаем слишком редко. Но уже в дороге, еще только начиная свой путь на юг, я чувствую, как там, на крохотной кухне, за круглым деревянным столом, бабушка режет помидорный салат. Когда мы зайдем в дом, когда обнимемся и оставим сумки, его посолят и заправят подсолнечным маслом с крепким запахом, который не отняли бесчисленные фильтры и рафинация.

За обедом мы будем сидеть рядом, заметим, какой маленькой стала бабушка, полюбим ее еще крепче и уберем горячие помидоры в холод до ужина.

Чтобы не забывать

Далеко в моем детстве у мамы было серое шерстяное пальто, у пальто был ворот. Еще у мамы была я. Когда зимой она возвращалась с темного снежного двора домой и оставляла пальто в прихожей, я немедленно зарывалась носом в воротник и дышала так, пока мороз окончательно не исчезал в тепле комнат.

Сегодня, если кот особенно надолго задержится у приоткрытого окна, его шерсть начинает пахнуть тем детским морозом, мамой, приходящей с работы, ее руками и гостинцами в сумках. Я утыкаюсь носом куда-то в холку и дышу, пока жар квартирных стен не отнимет запаха детства, но это не навсегда, завтра мы снова откроем окна, подышим еще немного.

Помнить, напоминать себе о забытом — это и значит хранить историю своей семьи. Если провести пальцем от горизонта, на котором сходятся лоб и волосы, дальше через переносицу к крыльям носа, спуститься к ямочке над губами и добраться до подбородка, то лицо, по которому вы пробежались, запомнится вам навсегда. Если трогать руками, если прикасаться к вещам и людям, то они крепко засядут в вашей памяти.

Иногда мы можем запомнить важное касание и повторить его снова. Наш кот, Густав, зарывается носом мне в волосы, мурчит и сжимает их лапками. Ему кажется, что он мнет пушистый мамин живот. Часто мы запоминаем вкус, впервые попробовав бабушкин ягодный пирог, или аромат приготовленного мамой полосатого кекса и с теплотой вспоминаем о доме, снова получив напоминание вкусом или запахом.

Я бы хотела запомнить все: дождь, пахнущий смородиной, низко прибивающий к земле ветви кустарника, толстых виноградных улиток, принесенных домой в стеклянной банке, мамины рецепты пышных бисквитов, которые всегда получаются, рыжего соседского кота, ворующего у нас рыбу, дедушку, читающего вслух еженедельную газету, крохотное персиковое дерево в дальнем углу сада, бабушкину улыбку.

Придерживая кухонным полотенцем, я вынимаю из печи горячий кекс в шоколадную полоску, и дом наполняется предчувствием праздника, ожиданием десерта, понятным только детям. Кот глядит на меня желтыми овалами глаз, и я знаю, что, если что-то забудется, если сотрется из памяти, он снова сядет поближе к окну и обязательно обо всем мне напомнит, когда я приду спасти его от сквозняка.

Обеденный стол

В самой середине лета двери дома моей бабушки открываются немного шире, тюль занавесок закалывается яркими пластиковыми прищепками, чтобы не мешался, взрослые выходят в распахнутый дверной проем, осторожно ступая по горячему от солнца деревянному порогу, на улицу выносят обеденный стол.

В разные годы двор то зарастает виноградником, то освобождается от его цепкой, несущей прохладу лозы. Вслед за виноградом перемещается и стол, сначала длинный и сухой, на шатких ногах, он ютится у крайней стены дома, ближе к соседской рабице. Столешница умещается между окнами кухни и металлической изгородью, заплетенной широкими зелеными листами. По обе его стороны рассаживаемся и мы.