Южный крест

А Геннадий Александрович был занят другим делом, очень аппетитным. Едва ли не каждый день рефрижератор пытались сопровождать летучие рыбы, стремительно вымахивая из воды, они с тихим шорохом, будто бабочки, взметывались вверх и почти невесомо парили над синей океанской рябью, потом, израсходовав запас скорости, шлепались в воду.

Глазастые, с синеватой чешуей, будто бы отлитые из металла, они были похожи на посланцев иных миров, словно бы не в этом океане и родились.

Некоторое время рефрижератор сопровождали рыбки маленькие, будто речные пескари, потом летуньи эти пропали, а сейчас на смену им появились крупные, как промысловая селедка, мясистые, с тугими боками и широкой спиной.

Стоянок ведь почти не было, — только штормовые, но во время шторма удочку за борт не закинешь, не до этого, а свежей рыбки попробовать хотелось…

Складывалась парадоксальная ситуация: они находились посреди рыбного океана, облизывались жадно, думали о том, что неплохо отведать свежей рыбки, нажарить хотя бы сковородку, но не будешь же ради этого останавливать судно… И когда на палубу начали шлепаться крупные рыбехи с широкими плавниками, расправленными по-птичьи, команда Москалева обрадованно потерла руки: наконец-то! А вот команда рефрижератора отнеслась к этому факту равнодушно, она не только рыбьего вкуса, но и духа рыбного уже не терпела, — надоело все это.

Геннадий пробовал летучую рыбу, до хруста прожаренную в кипящем масле — очень неплохая оказалась рыбка, отдаленно смахивала на навагу. Мясо, как принято говорить в таких случаях, таяло во рту.

После хриплого вызова, прозвучавшего из колокола общесудового динамика, на палубу шлепнулись сразу штук двадцать летучих рыб, заскакали по горячему железу — солнце припекало так, что если добровольно прискакавшую по воздуху добычу присолить, немного посыпать мукой, то здесь же, прямо на палубе, можно довести до готовой кондиции и пустить на закуску.

— Не к месту вызов… — Геннадий подцепил с палубы пару рыб, потом еще одну, чуть не ускакавшую за борт, кинул в ведро. — Но делать нечего.

Капитан на судне — и президент, и губернатор, и начальник милиции, и министр иностранных дел, все вместе, на вызов его следует являться неукоснительно. Чем быстрее — тем лучше. Это касалось любого человека, плывущего сейчас на рефрижераторе, даже если он являлся долларовым миллионером и имел свои газеты, заводы, пароходы и жил на самой Светланской улице — главной во Владивостоке…

Под ноги Геннадию приземлилась еще одна летучая рыба, с жалобным скрипом расправила плавники — металл палубы обжег нежное тело. Геннадий подхватил и эту добычу, лишней не будет, тем более, она была самой крупной из всей стаи, приземлившейся на рефрижераторе, бросил ее в общее ведро. Обед из такого улова будет знатный.

— Геннадий Александрович, зайдите в каюту капитана, — вновь проскрипел динамик.

Геннадий вытер руки тряпкой и отправился в знакомую каюту.

Капитан рефрижератора сидел на своем прежнем месте и невозмутимо попыхивал трубкой, распространяя вокруг себя сухой, с примесью солнца аромат. Перед ним стояла вчерашняя бутылка "балантайза", недопитая, — впрочем, допить ее было уже несложно, на это хватит всего двух тостов.

— С первым сентября тебя, Геннадий Александрович, — неторопливо, отработанным движением вытащив трубку изо рта, провозгласил хозяин каюты. — Наливать тебе не буду, а себе налью. У тебя детишки в школу ходят?

— Да нет, мой мал еще… Сын у меня Валерка, он в детсадовском возрасте. С матерью в Находке сейчас.

— Морем дышит?

— Морем дышит, пузыри пускает…

— Значит, по отцовскому пути последует, моряком будет. — Капитан налил себе виски, разделив оставшийся в бутылке напиток ровно пополам, просто ювелирно, практику на этот счет он имел богатую, поднял стакан: — С первым сентября тебя, Геннадий Александрович!

— И вас тоже.

— Мы же договорились быть на "ты".

Геннадий замешкался — он же вчера сообщил капитану, что не умеет стремительно, сразу, переходить на "ты", для этого нужно время и вообще процесс привыкания — сложный и долгий…

— И тебя тоже, — наконец произнес он.

— Вот это — другой коленкор, — одобрил его хозяин каюты и медленными вкусными глотками выпил виски, стакан осушил до дна, даже заглянул внутрь — не осталось ли там чего? Не осталось. Ни одной капли. Капитан удовлетворенно сунул в рот трубку, привычно окутался дымом.

Через минуту в том же направлении и с той же неторопливостью была отправлена и оставшаяся доля виски. Бутылка разом сделалась какой-то убогой… Пустые бутылки всегда так выглядят, рождают печальные мысли, и капитан, поняв это, отправил ее вниз, к ножке стола, ввинченной в пол.

Ну а без бутылки, даже пустой, стол выглядит совсем захудало. Хозяин каюты крякнул:

— М-да, нет таких препятствий, Геннадий Александрович, которые помешали бы нам свернуть себе шеи. — Капитан неторопливо развернулся — всем корпусом, основательно развернулся, так, что у каюты заскрипели стенки, открыл дверцу висячего шкафчика.