Южный полюс

На всяком судне сутки обычно делятся на вахты по четыре часа. Команда делится на две части, и одна из них сменяет другую через каждые четыре часа. Но на судах, плавающих в Ледовитом океане, обычно устанавливаются вахты по шесть часов. Мы пользовались последним методом, получившим после голосования солидное большинство. При таком распорядке вахт за сутки выходит на два подъема меньше, и до каждого подъема человек, свободный от вахты, может как следует всхрапнуть. Если за четыре свободных часа нужно поесть, покурить, а то и поболтать малость, то для сна останется не очень уж много. Если же случится какая-нибудь экстренная работа, требующая всех наверх, то тут и совсем ничего не останется.

Для постоянной работы в машине у нас с самого начала было два машиниста – Сундбек и Нодтведт. Они сменяли друг друга на вахте через каждые четыре часа. Когда мотор был в действии долгое время кряду, такая работа была очень утомительна. Нелишне было бы иметь еще одного человека про запас. Поэтому я решил подготовить третьего человека на должность запасного машиниста. На это место вызвался Кристенсен, и, в похвалу ему будь сказано, он прекрасно совершил этот переход на новую работу. Будучи настоящим палубным матросом, он быстро превратился в заправского машиниста, хотя можно было опасаться, что он пожалеет о перемене. Однако это не помешало тому, что мы и потом много раз видели его на палубе, когда во время нашего перехода через пояс западных ветров нам требовался в свежий ветер умелый человек.

Мотор, бывший для нас во время нашего плавания по Атлантическому океану постоянным источником беспокойства и опасений, снискал себе под искусным управлением Сундбека наше полное доверие. На ходу он постукивал так, что было отрадно слушать. Если судить по звукам, доносившимся из машинного отделения, то можно было бы подумать, что «Фрам» несется по воде по меньшей мере со скоростью миноносца! Не машина была виновата в том, что на самом деле ничего подобного не было. Возможно, что виноват был здесь отчасти винт. Вероятно, он должен был бы быть немного больше; впрочем, специалисты не пришли к соглашению по этому вопросу. Но у нашего винта было и еще одно нехорошее «но»: как только поднималось небольшое волнение, он начинал стучать в подшипниках. Этот недостаток – весьма обыкновенное явление на таких судах, где на случай льдов винт устроен поднимающимся. Мы тоже не избежали такого недостатка. Единственным целебным средством было поднять всю раму и сделать новые металлические вкладыши. Работа эта чрезвычайно трудная, когда ее приходится производить в открытом море, да еще на таком неспокойном судне, как «Фрам».

С каждым наступающим днем мы с удовлетворением замечали, что собаки чувствовали себя все лучше и лучше у нас на судне. Может быть, и среди нас самих были такие, кто вначале несколько сомневался в глубине души в том, что «собачий вопрос» уладится. Если такая неуверенность и существовала, то во всяком случае она исчезла довольно быстро. Уже очень скоро у нас были все основания питать надежду провезти наших животных в хорошем состоянии. Прежде всего мы должны были заботиться о том, чтобы, насколько позволяли обстоятельства, давать им обильную и хорошую пищу. Для их питания мы запаслись, как уже было упомянуто раньше, главным образом сушеной рыбой. Эскимосская собака не отличается особой прихотливостью, но в конце концов даже и ее желудку сушеная рыба, и только сушеная рыба, может показаться несколько однообразной. Необходима некоторая добавка жиров, иначе дело может плохо кончиться. У нас на судне было несколько огромных бочек с жиром или салом, но запас все же был таков, что приходилось экономить этот продукт. Чтобы протянуть запас жира и в то же время скормить нашим столовникам побольше сушеной рыбы, нам удалось изобрести смесь, которая, по выражению моряков, называлась болтушкой. Не нужно смешивать ее с колотушкой[11], хотя их тоже иногда перепадало на долю собак в изобилии, но болтушка расценивалась гораздо выше. Она состояла из смеси рубленой рыбы, сала и кукурузной муки; все разваривалось в кашу. Это блюдо подавалось три раза в неделю, и наши животные были от него без ума! Они очень быстро научились распознавать дни, когда можно было ожидать этого месива. Как только собаки слышали бряканье жестяной посуды, в которой разносились отдельные порции, они оживлялись и поднимали такой лай и визг, что нельзя было расслышать ни слова. Как приготовление, так и дележка этого добавочного кушанья доставляли нам порой много хлопот, но зато они прекрасно окупались. Если бы мы из-за неудобств прекратили такое питание, то, наверное, наши собаки при прибытии в Китовую бухту выглядели бы довольно плачевно.