Ива-иволга

Опс-с! Она вдохнула глубоко, прищурилась, но подглядывала. Сделала первый шаг, сверху по макушке ударило тугой холодной струёй, залило и глаза и уши. Ленка по инерции открыла рот и нахлебалась. На втором шаге Лёнчик её выдернул и прижал к себе. Развернулись и спинами прилепились к неровной скале. Мамочки мои! Восторг неописуемый! Прямо перед лицом несётся сумасшедший сгусток энергии, неудержимый как, как…. Как Лёнька. От этой мысли бросило в жар. Не чувствовала ни скользкой скалы, ни заледеневших ног. Он придерживал её за талию бережно и твёрдо, словно имел на это право. Повернулся такой счастливый, засмеялся и что-то сказал, она не расслышала в грохоте воды.

– Что-о?

– Я ….

Серый вынырнул рядом с ним и он замолчал. Следом Саня, руками опёрся на скалу, повернулся и встал возле Ленки. Водопад узкий, плотно прижались друг к дружке голыми телами. Такие холодные и такие разгорячённые. Снаружи ребята руками замахали – мол, выходите, все хотят.

Обратно её Саня с Лёнчиком вытащили. Ноги задубели, Ленка села на горячие камни и принялась растирать голубоватые щиколотки. Лёня опустился рядом и спросил:

– Замёрзла?

– Чуть-чуть.

– Давай сюда, – он взял одну ногу и быстрыми движениями начал массировать. Ленка чуть назад не упала, ещё и покраснела как тюльпан. – Не надо, я сама.

– Сиди хорошо, кулёма. Не укушу.

Забиячливый Лёнчик мокрый сидел на корточках, мял Ленкины ножки и, как ни в чём ни бывало, насвистывал «Комарово». Если бы можно было провалиться сквозь скалы, она бы сделала это, не задумываясь. Но нельзя. Послушно сидела, чтобы не нарваться на насмешки, и задавала себе один и тот же вопрос: Почему Лёнчик?

На обратном пути все подустали, один он неугомонный. Снова собрал громадный букет: розовые, жёлтые, белые цветы, целая копна, такие только в горах растут. Добрались до стоянки голодные, пообедали и отдыхали. Ленка с девочками сидела на покрывале, поджав под себя ноги, мальчишки рядом вяло футболили. Лёнчик забил гол, победно гикнул, потом вытащил из вёдер все цветы, которые собрал за день и уложил их вокруг Ленки. Она не дышала, чувствовала – опять как свёкла варёная, а он стоял против солнца, склонив голову набок. Щурился и улыбался своей кривой улыбкой. Разумеется, нарвались.

– Тили-тили тесто, что ли? – сказал Ильдар.

– Ромео!

– Почему нет? Ты совершеннолетняя, Лен? – спросила Альфия.

– Да, ладно, вам, – сказал Лёнчик. – Мы в армию уйдём, а девчонки останутся. Слабо их напоследок цветами завалить?

Конечно, если берут на «слабо», кто отступится? Все как один повытаскивали тюльпаны и дождём высыпали на упивающихся восхищением девчонок. Ильдар за «фотик» взялся, бегал вокруг, щёлкал «Зенитом». Смех, прикольчики, благодарные женские аплодисменты, а Ленка опять думала – почему Лёнчик?

С собой тюльпанов не привезли. Доползли затемно уставшие, она сразу домой пошла, а пацаны на улице остались, препирались о чём-то. Спать хотелось до ужаса и Ленка не стала встревать в их разборки. Вполуха услышала, как Саня сказал:

– Самый мудрый?

– Да. И тебе никто не мешал, – ответил Лёнчик.

– Нечестно, – сказал Серый. – Уговор дороже денег.

– Я ничего не нарушил, но я вам сказал….

Что он там сказал, она не разобрала.

Перед проводами вчетвером поехали в «Уголок». Место для Ташкента знаковое, лучшие «цыплята табака» и самое вкусное мороженое с сиропом и орешками. Центр города, народ сюда тянулся со всех концов: погулять по жёлтым дорожкам Сквера в тени буйно разросшихся чинар, покатать детей на качелях-каруселях. Дальше пешком пройтись полюбоваться на изогнутую гостиницу «Узбекистан» в восточном стиле, на закуску «Уголок».

Отстояли очередь. Блондинистая кассирша с причёской как у Карлсона, густо накрашенными зелёными тенями и толстым слоем морковной помады на губах звучно тренькнула кассой и прихлопнула пухлой ладонью чек.

– Катта рахмат21, апа, – с серьёзным видом сказал Лёнчик.

Быстрый взгляд из-под нахмуренных бровей и сразу оранжево разъехалась улыбка.

– Какая я тебе апа? – кассирша блеснула золотыми зубами. – А вы чего лысые? В армию?

– Ну, да.

– А девчонка? Одна на всех?

– Ага.

– Да уж, не позавидуешь ни вам, ни ей. Ну, служите, солдатики. Возвращайтесь.

– Спасибо.

Чужой человек с ходу определил какой расклад, и без того не лучшее настроение испоганилось окончательно. Рядком облокотились на бетонный парапет, зависли друг над другом по ступенькам на второй этаж. Ждали заказ и сумрачно глазели на весенний ликующий Ташкент. Зелень ещё нежно-изумрудная, без пыльного налёта, в небе синь расплескалась, красотища! Мимо кафе прошли две женщины-узбечки в национальных платьях, что-то горячо обсуждая на родном языке. Струится прохладный хан-атлас, всеми цветами радуги переливается сказочной птицей Симург.

– Лен, а помнишь что обещала? – спросил Серый.