Иван

— Само собой. Если соревнования затянутся, может, ты сама приедешь — сессия, небось, к июлю закончится?

— Может, и приеду, моя мама в Крым давно собирается.

Глава шестая

Отец Оли в действительности оказался не «тузиком местного масштаба», а довольно солидным «морским волком». Он был капитаном большого сухогруза, на счету которого не одна загранкомандировка. Об это Иван узнал потом, а в этот ветреный день, вернее, уже почти вечер, его встретил мужчина выше среднего роста, с моложавой внешностью, крепкого телосложения, с круглым скуластым лицом, черными глазами, а на голове большая копна почти седых волос. С простой добродушной улыбкой он подошел к мотоциклу, с которого легко соскочила Оля, а Иван нарочито медленно перебрасывал ногу «передом — назад», то есть через бак.

— Здравствуйте, — протянул моряк обе руки и также обеими пожал руку Ивану, — во-первых, я сразу же извиняюсь за неправильное поведение нашей мамы, но мамы есть мамы и их трудно перевоспитать.

— Да чего уж там, жизнь есть жизнь, она довольно часто бьет, да только не того, кого надо, — в тон ему ответил Иван.

Мужчина был одет в морскую форму без погон, на рукавах — множество нашивок, в которых Иван не разбирался. А отец Оли, явно желая быть лидером в разговоре, сразу же добавил:

— Меня зовут Никита Игнатич, фамилия — вы, наверное, знаете — Вишняков, а как вас величают?

Оля сразу же ушла в дом, поэтому моряк и юноша оказались возле мотоцикла вдвоем. Иван так же вежливо, даже с поклоном, ответил:

— А меня просто Иван.

— А по батюшке, если не секрет?

— А вот тут весь и секрет. Я до этого года был Викторович, а сейчас — Егорович, фамилия была Сердюченко, а сейчас — Исаев.

— Ну ладно, я иногда тоже люблю пошутить! Пойдемте в дом. Мотоцикл заведите во двор, сейчас я вам открою ворота.

Зашли в дом, пахло чем-то жареным и вкусным. Никита Игнатич провел гостя сразу в большую комнату, где стоял раздвинутый стол, накрытый розовой красивой скатертью, два больших книжных шкафа, забитых книгами, телевизор, очень дефицитный, японский магнитофон «Шарп» и белый рояль. Иван бросил быстрый взгляд на обстановку.

— Да, — заметил Иван, — живёте богато.

— Как вам сказать. По нашим меркам — богато. По западным — очень и очень бедно. Вы знаете, сколько в Португалии получает капитан дальнего плавания?

— Этот вопрос не для меня, потому как дальше Камчатки, Чукотки на востоке и Ростовской области на западе я не был, — ответил Иван, садясь на предложенный стул.

Вошла мать Оли, старательно улыбаясь, и, сказав «здравствуйте», тут же исчезла.

— А Камчатка, Чукотка — это что? Армия или еще что?

— Да нет, не еще «что-то», а действительно армия.

— Значит уже отслужили?

— Осенью уволился, служил в системе «Север» на тропосферных радиорелейных станциях, механиком.

— У вас и классность есть?

— Конечно, я перед дембелем даже мастера получил.

— Вот вам и работа! У нас на корабле требуется такой человек.

— Ну что вы, Никита Игнатич, я море-то увидел только на Камчатке — и то издалека. Это уж точно не по мне.

— Ладно, что-то мы не о том заговорили. Может, расскажете немного о себе?

Но Иван вдруг встал:

— Извините, пожалуйста, у вас есть телефон? Мне бы позвонить — бабуля будет волноваться, а ей нельзя.

— Да, да, вон там на полочке, — и Никита Игнатич показал на телефон.

Иван набрал номер, долго ждал — ответа не было. Повторил набор: «Алло, Николай Николаевич? Это Ваня. Как «ищите»? Я же на работе был. А где бабуля?» По выражению лица юноши Никита Игнатич понял: что-то случилось. «Хорошо, я сейчас же еду!» И он, положив трубку, прошептал: «Бабулечка, моя ты бабулечка!» Слезы выступили на его глазах, он, ничего не сказав, выбежал на улицу.

— Куда это он вылетел? — спросила вошедшая хозяйка. — Я же тебе говорила, что он хам!

— Да замолчи ты! — вдруг заорал Никита Игнатич. — «Хам», «хам», сама ты хамка, самый злой человек, каких я когда-либо встречал!

— И ты туда же! Это я-то самый злой человек? За все мои мытарства с тобой!

Взревел мотоцикл, и через несколько секунд все стихло.

— Что случилось, папа? — почти вбежала в комнату Оля.

— У парня что-то случилось с бабушкой, — сказал отец и медленно опустился в кресло.

— У него кроме Софьи Ивановны никого нет! — заволновалась Оля. — Я не могу бросить его в такую минуту, надо ехать. Автобусы еще ходят, я поеду.

— Никуда ты не поедешь! — опять закричала мать. — Вы же два раза только и виделись, ты в своем уме?!

Отец понуро сидел в кресле, будто это его не касалось.

— Папа, что она говорит! Я должна быть там! Это же предательство — бросить человека в трудную минуту!

— Вы поглядите на нее! — опять закричала мать. — Да кто он тебе? Муж, что ли?

— Да, да! — почти закричала девочка. — Он мне сегодня предложение сделал!

— Отец, ты слышишь, что она говорит? Что же ты молчишь?! Может, они уже и впрямь муж и жена!

Никита Игнатич встал и молча вышел во двор. Через несколько минут вернулся и, увидев одетую по-дорожному Олю, сказал: «Поехали, дочка!» Во дворе стояла очень хорошо сохранившаяся «Волга» «Газ-21». Хлопнув дверьми, отец с дочерью выехали на дорогу.