Лицо его было смуро, с него не сошла еще озлобленность, однако о прохожих он не забыл.
Сидорка привел парней к обширному двору на две избы. Одна была черная, без печной трубы; дым выходил из маленьких окон, вырубленных близ самого потолка. Против курной избы стояла на подклете изба белая, связанная с черной общей крышей и сенями.
– Добрые у тебя хоромы, – крутнув головой, проговорил Васюта.
– Изба добрая, да не мной ставлена. Раньше тут бортник жил. Медом промышлял, вот и разбогател малость. Дочь моя за его сыном Михеем. Отец летось помер, а Ми-хейку владыка к себе забрал. Меды ему готовит. И Фимка с ним… А моя избенка вон у того овражка. Вишь, в землю вросла?
– Выходит, зятек к себе пустил? – с улыбкой спросил Васюта, подвязывая оборками лаптей распустившуюся онучу.
– Впустил покуда. А че двору пустовать? Да и не жаль ему избы. Вон их сколь сиротинок. Почитай, полдеревни в бегах. Заходи и живи.
– А ежели владыка нового мужика посадит?
– Где его взять мужика-то? – с откровенным удивлением повернулся к Васюте Сидорка. – Это в старые времена мужик в деревеньках не переводился. Сойдет кто в Юрьев день – и тут же в его избенку новый пахарь. А ноне худое время, мужик был да вышел. Безлюдье, бежит от господ пахарь. В Андреевке, деревенька в двух верстах, сродник жил. Ходил к нему намедни. А там сидят и решетом воду меряют. Ни единого мужика, как ветром сдуло. Э-хе-хе!
Сидорка протяжно вздохнул, сдвинул колпак на глаза и пригласил парней в избу. Изба была полна-полне-шенька ребятишек – чумазых, оборванных. Тускло горела лучина, сумеречно освещая закопченные бревенчатые стены, киот с ликом Божьей матери, щербатый стол, лавки вдоль стен, лохань в углу да кадь с водой.
Ближе к светцу, за прялкой, сидела хозяйка с испитым, изможденным лйцом; на ней – старенький заплатанный сарафан, темный убрус, плотно закрывающий волосы, на ногах лапти-постолики.
В простенке на лавке дремал старичок в убогом исподнем; по рубахе его ползали тараканы, но старик, скрестив руки на груди, покойно похрапывал, топорща седую патлатую бороду…
Иванка и Васюта поздоровались; хозяйка молча кивнула и продолжала сучить пеньковую нитку. Ребятишки, перестав возиться, уставились на вошедших.
– Присаживайтесь, – сказал Сидорка и кивнул хозяйке. – Собери вечерять.
Хозяйка отложила пряжу и шагнула к печи. Поставила на стол похлебку с сушеными грибами, горшок с вареным горохом, горшок с киселем овсяным да яндову с квасом, положила по малой горбушке черного хлеба, скорее похожего на глину.
– Не обессудьте, мужики. С лебедой хлебушек, – молвил Сидорка.
– Ситник у бояр на столе, – усмехнулся Иванка. – Князь Андрей Телятевский собак курями кормил.
– А че им не кормить? Собаку-то пуще мужика почитают, – хмуро изропил Сидорка и толкнул за плечо старика. – Подымайся, батя. Вечерять будем.
Старик перестал храпеть, свесил ноги с лавки, потянулся, подслеповато прищурив глаза, посмотрел на за-шельцев.
– Никак, гости у нас, Сидорка?
– Гости, батя. Заночуют.
Старик повернулся к божнице, коротко помолился и сел к столу.
– Далече ли путь, ребятушки?
– На Дон, отец, – ответил Болотников.
– Далече… Вот и наши мужики туды убегли. А и пошто? Поди, хрен редьки не слаще.
– Скажешь, отец. На Дону – ни владык, ни бояр. Живут вольно, без обид.
– Ишь ты, – протянул старик. Помолчал. В неподвижных глазах его застыла какая-то напряженная мысль, и Болотникову показалось, что этот убеленный сединой дед с чем-то не согласен.
– А как же своя землица, детинушка? Нешто ей впусте лежать? Ну, подадимся в бега, села покинем. А кто ж тут будет? На кого Русь оставим, коль все на Украйну сойдем?
– На кого? – переспросил Болотников и надолго замолчал. Вопрос старика был мудрен, и что-то тревожное закралось в душу. А ведь все было ясно и просто: на Руси боярские неправды, они хуже неволи, и чтобы избавиться от них, надо бежать в Поле… Но как же сама Русь? Что будет с ней, если все уйдут искать лучшую долю в донские степи? Опустеют города и села, зарастет бурьяном крестьянская нива…
И это неведение смутило Болотникова.
– Не знаю, отец, – угрюмо признался он.
– Вот и я не знаю, – удрученно вздохнул старик.
Болотников глянул на Сидорку.
– Уложил бы нас, друже. Уйдем рано.
Светя фонарем, Сидорка проводил гостей в горницу. В ней было чисто и просторно, от щелястых сосновых стен духовито пахло смолой. На лавках лежали постилки, набитые сеном.
– Сюды, бывает, Михейка с дочкой наезжает. По грибы али по малину. Вот и ноне жду… Скидай обувку, ребята.
Глянул на Иванкины лапти, покачал головой.
– Плохи лаптишки у тебя, паря. Куды в эких по Руси бегать?
– Ничего, как-нибудь разживусь, – улыбнулся Болотников.
– Долго ждать, паря. Ha-ко вот прикинь мои.
Мужик скинул с себя чуни, хлопнул подошвами и протянул Иванке.
– А сам без лаптей будешь?
– Э-ва, парень, – по-доброму рассмеялся Сидорка. – Деревня лаптями царя богаче. Бери знай!
– Ну спасибо тебе, друже. Даст бог, свидимся, – обнял за плечи мужика Болотников.
Глава 9 ПРОРОЧИЦА ФЕДОРА