Читаем Иван Болотников полностью

– Есаул дело гутарит, – поддержал Берсеня атаман. – Хан зол на Раздоры. Припомните, донцы, сколь раз мы тревожили его кочевья? Сколь табунов у хана отбили? Сколь дувана в улусах взяли?

– Зачем считать, батька? – прервал атамана стоявший подле Болотникова длиннющий полуголый казак с отсеченным ухом. – Поганые на нас ходят бессчетно. Разве мало от них урону? Разве мало станиц они в крови потопили?

– Немало, казаки, – мотнул головой Васильев. – Немало мы лиха от поганых натерпелись. А ноне новое лихо идет. Пятнадцать туменов собрал Казы-Гирей в Бахчисарае. Как будем татар встречать, донцы?

– А сам-то как мекаешь, атаман? – вопросил Григорий Солома.

– Погутарили мы со старшиной. В поле выходить не будем, не устоять нам противу всего ханского войска. Соберем станицы в Раздоры и примем осаду.

– Выдюжим ли, батька?

– Выдюжим, донцы. Крепость добрая, отсидимся. А там, глядишь, и засечная рать поспеет. Тогда ударим вкупе и наломаем бока поганым. Так ли, донцы?

– Так, атаман!

– Кличь станицы в Раздоры!

– Примем осаду!

Васильев постоял, послушал и ударил булавой по красному перильцу.

– Так и порешим, донцы!

Атаман и старшина начали было сходить с помоста, но их остановил громкий возглас казака, прискакавшего к майдану от Засечных ворот:

– Погодь, батька! Царев посол-боярин в гости прибыл. До тебя, батька, просится!

Васильев приказал:

– Проводи боярина в мой курень.

Федька Берсень недовольно глянул на атамана и вновь взбежал на помост.

– Пошто в курень? А не лучше ли здесь послушать царева боярина? На круг его, донцы!

– На круг! – дружно воскликнули казаки.

По лицу атамана пробежала тень: хотелось погу-тарить с послом с глазу на глаз. Но теперь уже поздно, против круга не попрешь.

– Сюда боярина!

Вскоре к майдану подъехал посольский поезд – крытый возок и несколько груженых подвод в окружении полусотни стрельцов в голубых кафтанах. Из возка сошел на землю царев посол в долгополой бархатной ферязи. То был московский боярин Илья Митрофаныч Куракин – полнотелый, среднего роста, с крупным мясистым носом. Приосанился, посмотрел на казаков без опаски.

– Где тут ваш атаман?

– Я Атаман, – дурашливо подбоченился Секира и, выпятив грудь колесом, покручивая черный ус, шагнул к боярину.

– Рожей не вышел, – буркнул Куракин.

– А чем моя рожа плоха?

– Холопья твоя рожа. Не мельтеши!

Глаза Секиры сердито блеснули.

– Угадал, боярин, холопья. Когда-то у князя Масальского на конюшне навоз месил. А ноне вот казак, и шапку перед тобой не ломаю. Кланяйся мне!

– Прочь, смерд! – ощерился Куракин. – Прочь, голь перекатная!

– Братцы! – вскинулся Секира. – Боярин нас смердами лает! Собьем спесь с боярина!

Казаки озлились, тесно огрудили Куракина. Секира подскочил к боярину и сорвал с его головы высокую гор-латную шапку: напялил на себя и вновь подбоченился.

Куракин весь так и зашелся от неслыханного оскорбления.

– Рвань!.. В железа пса!

– Казака в железа?

Секира сверкнул перед лицом Куракина саблей.

– Стрельцы! – взревел боярин.

Стрельцы заслонили Куракина, замахали бердышами. И быть бы кровопролитию, да атаман не позволил. Перекрывая шум, закричал:

– Стойте, донцы! Останьте! Послов не трогают! Дорогу боярину!

Казаки нехотя расступились; пропуская боярина к помосту. Васильев молвил миролюбиво:

– Ты уж прости мое войско, боярин. Горячий нарог дец.

– Не прощу! – затряс посохом Куракин. – Не токмо мне – государю хула и поруха. То воровство!

– Здесь те не Москва, боярин. Не ершись, – спокойно, но веско произнес Федька Берсень.

Куракин глянул на казака, на взбудораженный круг и будто только теперь понял, что он не у себя на Варварке, а в далекой степной крепости с гордой, необузданной казачьей вольницей. И это его несколько остудило.

– Отдайте боярину шапку! – приказал Васильев.

Секира нехотя снял дорогую боярскую шапку, и она,

под улюлюканье и насмешливые выкрики донцов, поплыла к помосту.

– Прости, боярин, – вновь промолвил Васильев, возвращая Куракину горлатку.

Тот поперхнулся, побагровел и осерчало нахлобучил шапку. Васильев указал Куракину на помост.

– Прошу, боярин.

Куракин не спеша поднялся перед тысячами устремленных на него усмешливых глаз. Никогда еще боярину не приходилось держать речь перед таким многолюдьем. Площадь кишмя кишит. А лица! Разбойные наглые, дерзкие, никакого тебе почитания, так и норовят охальным словом обесчестить. Смутьяны!

Вспомнились слова думного дьяка Посольского приказа Андрея Щелкалова:

– Путь твой будет нелегок, Илья Митрофаныч. Нижние казаки на Дону своевольны. Особо не задирайся, но и государеву наказу будь крепок. Не давай Раздорам спуску. Пусть ведают – то земля великого государя, и он на ней бог и судья. Держись атамана Богдана Васильева. Был от него человек. Атаман хочет жить с Москвой в мире и помышляет призвать казаков на службу государю.

«Призовешь таких, – невольно подумалось Куракину. – Крамольник на крамольнике. На дыбе бы всех растянуть. Сам бы кнутом отстегал каждого».

– Гутарь, боярин! – поторопил Берсень.

– Гутарь! – потребовал круг.

Куракин оглянулся на Васильева.

– Придется говорить, боярин. Теперь с круга не отпустят.

Перейти на страницу:

Похожие книги