ИВАН БОРОДУЛИН

— Мы не привели, как было обусловлено, командира полка, которого можно было взять без шума, — объяс­нил я.

— Да, но вы доставили документы.

Оказалось, что среди бумаг, захваченных нами в штабе румынского полка, были секретные приказы и донесения, рассказавшие командованию больше, чем мог бы сообщить пленный офицер. Такой поворот дела удивил и обрадовал.

Когда мы пришли к себе в избу, Иван неожиданно пытащил из-за борта кителя офицерский кортик, тот самый, что развалил мне ладонь.

— Ну что, возьмешь своего крестного?

— Возьму.

И я спрятал в чемодан на память нож с серебряной рукояткой и гравировкой на лезвии: «Великая Герма­ния».

Прошло несколько дней. Я подлечил свою руку, и прибыли люди майора с той стороны. Они сообщили, что в румынском полку наша диверсия вызвала боль­шой переполох. Начальник штаба румынского полка, ко­торого мы стукнули и оставили с кляпом во рту, аресто­ван: немцы посчитали, что убийство и похищение ил таба важных документов произошло не без его ведо­ма. Полковника, как важную персону, увезли хоронить в Германию. Вместе с этими хорошими вестями развед­ка принесла и печальную новость — з руки гестапо по­пала и была замучена там наша проводница — Нина Петровна. Это сообщение тяжело сразило майора — он посерел, был молчалив и задумчив, отвечал невпопад. Мы догадались, что маленькая учительница значила длп него больше, чем просто умная разведчица.

Операция «Румынский блюз» была закончена, и вско­ре мы выехали в Москву.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ЧТО ТАКОЕ «НЕ ВЕЗЕТ»

Новый, 1943 год мы с Власовым встречали в Москве. Морозы стояли крепкие. В нашей маленькой гостинице было холодно, неуютно, и мы очень обрадовались, по­лучив записку Богатыря с приглашением на празднич­ный вечер, тем более что на другой день нам предсто­яло проститься с Москвой и нашим другом. Прифран­тившись насколько позволяло наше походное обмунди­рование, мы отправились по указанному Иваном адресу.

Ехали сначала на трамвае, потом на метро, долго шли пешком и, наконец, очутились в доме, где мы нико­го не знали, нас никто не знал, но ждали, как дорогих гостей.

Кроме Богатыря здесь были несколько парней лет по семнадцати, работавших на военном заводе, хозяйка квартиры, приветливая и еще не старая женщина, и доб­рый десяток девушек с того же номерного завода, что пареньки и хозяйка дома.

В этой сугубо штатской компании мы представляли армию и не без смущения принимали знаки внимания, положенные фронтовикам.

Девчата военных лет. У них не было нейлоновых блузок и узорчатых чулок. В передней рядком стояли подшитые валенки, а на вешалке наши шинели обнима­лись с короткими женскими стеганками. И танцевали девчата какое-то патефонное танго, и руки у них были сухие и шершавые. И не искрилось в новогодних бока­лах шампанское —в граненых стаканах был налит спирт,

PAGE152

разведенный водой. Но, как и теперь, били тогда мо­сковские куранты, и мы пили за то, чтоб пришло счастье, чтобы в наступающем году пришла победе.

А на другой день, 1 января 1943 года, мы поехали 18 Ярославский вокзал, сели в поезд, следовавший до логды, и на четвертые сутки высадились на станции Кола.

Здесь было белым-бело от снега. Раздобыв лыжи, мы с Сергеем резво побежали в сторону фронта. Зано­чевали на развилке дорог у артиллеристов, а на другой день попутной машиной добрались до родного Шпиля. Как сладко заныло сердце, когда я увидел наши не­взрачные, занесенные снегом землянки, когда из две­рей начали выскакивать знакомые разведчики . Вот, спрямляя путь, лезет через сугроб Дима Дорофеев, г радостным криком бросается навстречу Ваня Ромахин.

г

9т же бесом крутится и хлопает себя по бокам Петя

г

ришкин — Дудочка. В своем белом маскировочном ха­лате нараспашку он до смешного похож на пингвина. Вот ждет очереди обняться степенный Дима Иванов.

Ребята искренне рады нашему возвращению .и, не давая опомниться, засыпают вопросами:

— Ну что?

— Как съездили?

— Как там столица? Стоит? Милые вы мои други!

Неуклюжие, неповоротливые в своих зимних доспе­хах и близкие, родные!

Но встреча встречей, а служба службой. Вот и сейчас, •йвидя капитана Терещенко, как всегда подтянутого, чадного, красивого, Дима Дорофеев вполне командир­ским голосом кричит:

— Станови-ись! Смирно!

И, приложив руку к ушанке, Дима стучит валенками навстречу офицеру:

— Товарищ гвардии капитан, взвод готов к выполне­нию задания!

А потом, кивнув в нашу сторону, весело до­бавляет:

— Тут, товарищ капитан, подкрепление бог послал. Заметно обрадовался нашему возвращению и капи­тан Терещенко.

— Вовремя прибыли, товарищи,— говорит он, пожи­мая нам руки.— Но разговоры потом, а сейчас прика­зываю отдыхать.