ИВАН БОРОДУЛИН

|ьную разведку. И вот в одну из темных мартовских ночей шесть сильных битюгов, позаимствованных у ар­тиллеристов, поволокли на веревочном буксире вполне Ысправный трофейный грузовик. Странный экипаж дви­гался медленно и почти неслышно — копыта коней были обмотаны тряпьем, людям запрещалось разговаривать, кашлять и курить. Ездовые, управляя лошадьми, все же матерились шепотом, уверяя нас, что соленые русские емки для «трофейных зараз» с куцыми хвостами не­что вроде кнута — они «шибче стараются».

Гемной мягкой лощиной наша автоко'нная кавалькада благополучно прокралась мимо опорных пунктов немец­кой обороны.

Машину выкатили на твердеющую светлую ленточку просолка, и ездовые той же низиной увели своих битю­гов обратно.

Мы, пять советских разведчиков, в немецких френ­чах натянутых прямо поверх гимнастерок, выждали ка­кое-то время, сели в машину —двое в кабину, трое в иу­дее — и нахально отправились в селение, где располага­лись прифронтовые склады немцев.

У въезда на территорию склада стояла охрана. Но мы ужо знали, что часовые несут службу большо по

8 Мм рпавадка

311

привычке, чем по необходимости. Никаких пропусков не оформлялось, а военные машины проходили через во­рота, не останавливаясь.

Мы проехали беспрепятственно. Часовой у ворот бро­сил беглый взгляд на наш грузовик и отвернулся.

Медленно едем мимо длинных сараев с широкими дверями, выискивая склад обуви.

Наконец у одной из дверей замечаем двух немцев, которые выносили связки сапог на деревянную эстакаду. Выждав, пока фрицы снова скроются в сарае, развора­чиваем машину, задним бортом подъезжаем к складу и все пятеро вваливаемся в помещение. Здесь четверо немцев: у дверей двое солдат-кладовщиков, а чуть даль­ше, за маленьким столиком—двое в черных офицерских плащах.

Выхватываем парабеллумы:

— Хенде хох!

Все фрицы поднимают руки, но делают это как-то равнодушно, без особого страха. Гришкин и Власов бы­стро разоружают сидящих за столом, в тот же угол под­талкивают солдат от двери и держат всю группу под прицелом. Мы с Верьяловым и Дорофеевым таскаем в машину сапоги, связанные в пачки по десять пар. Все это происходит в считанные минуты и без единого сло­ва. Немцы чувствуют себя спокойно, поглядывают с любо­пытством и, как мне показалось, с иронией. По реплике, брошенной одним из фрицев, догадываюсь, что нас при­нимают за мародеров-немцев, решивших воспользовать­ся обстановкой и казенным имуществом.

Уложив поверх груды сапог несколько объемисты* тюков с серыми немецкими френчами, мы захлопнул^ двери склада, заняли свои места в машине и неторопли­во выехали за ворота. Правда, нервы были напряжены

226

предельно, казалось, что вот-вот запертые фрицы под­нимут крик и шум, начнется кутерьма. Но гитлеровские интенданты предпочли благоразумно выждать, пока «ма­родеры» скроются. Они наверняка посчитали нас осла­ми—ведь на складе имелись куда более прибыльные вещи, чем сапоги.

Обратный путь к своим был стремительным и удач­ным. Немецкая машина, идущая к передовой с обмун­дированием, не вызывала подозрений, а последний ры­вок в условленном месте мы сделали внезапно и на большой скорости, так что нам вслед прозвучало лишь несколько запоздалых и нерешительных выстрелов.

Наша первая на Белорусском фронте операция по­зволила обуть многих солдат полка в новенькие кожа­ные сапожки с раструбами. Правда, их размеры не всег­да соответствовали запросам, однако излишков все равно не осталось. Мы тоже позарились на новенькое, два дня щеголяли в трофейной обуви, но потом снова предпочли надеть свои испытанные брезентовые сапоги, тем более что наступала пора, когда нам пришлось бегать куда больше, чем сидеть.

Фронт готовился к очередному наступательному бро­ску. Обстановка за передним краем быстро менялась и сведений о противнике требовалось все больше и боль­ше. Одно задание следовало за другим. По нескольку суток подряд мы не только что не могли выспаться, а да­же портянки, как говорится, перематывали на ходу. Не успев сдать приведенного «языка», мы получали новый приказ — проверить сведения, взятые при допросе плен­ного, и в ту же ночь отправлялись либо за контрольным «языком», либо к немецким окопам.

Боевые позиции полка располагались километрах в двух от села, занятого немцами. Много ночных часов

228

проводили мы в жидкой грязи у траншей противника, порой подкрадываясь так близко, что слышали разгово­ры фашистских солдат. Мы установили и нанесли на кар­ту огневые точки врага, в том числе два вкопанных в зем­лю танка.

Трудились мы не зря — добытые сведения хорошо помогли при артиллерийской подготовке и прорыве не­мецкой обороны.

В период отступления обычная бдительность и подо­зрительность немцев поослабли. В этом я убедился, когда вместе с Власовым побывал в немецком тылу — неболь­шом провинциальном городке, отстоявшем от линии фронта на добрых два десятка километров.