Иван Грозный. Сожженная Москва

Михайло шел берегом, именно на берегу была врытая в землю арка, через которую можно было попасть в подземный переход. У арки стояли два стражника, одеты в одежу стрелецкую, но без пищалей. Одному около тридцати, второй годов на десять младше. Старший, опершись на бердыш, остановил незнакомца окриком:

– Погодь, человек, ты не заблудился, случаем?

– Нет, я ведаю, куда иду.

– И куда же?

– В Кремль!

– Куда хватил! И кто же ждет тебя в Кремле, человече?

– Видать, тебя не предупредили.

– А должны были?

– Должны. Ну, что ж, ты тут старшой, не пускать – твое право. Пойду в обрат домой. Тока потом обиду не держи, коль накажут за то, что не пустил.

– А тебя, человече, не Михайло Бордаком звать? – спохватился младший стражник.

– Куда лезешь, Гаврюха?! – гневно взглянул на него старший.

– Да я, голова моя садовая, совсем забыл, десятник же надысь приходил, как раз о Бордаке предупреждал, что опосля вечерни должен подойти, дабы пропустить его, не препятствуя. Так что, извиняй, Степан, позабыл.

– Эх, дать бы тебе в морду! – Старший, как выяснилось, некий Степан, повернулся к Бордаку: – Так ты и есть тот человек?

– Да.

– Не держи зла на нас, зрил, что из-за этого олуха, – кивнул Степан на Гаврюху, – неразбериха вышла, проходи смело.

– Я не держу обид и зла, только так службу у Кремля столицы русской нести не можно.

– Да, понимаю, исправимся. Ты это, Михайло, не знаю, как по батюшке величать, десятнику о том, что случилось, не говори, а то он дюже лют на расправу.

– Ладно.

Послышались шаги, появился еще один стражник, но на нем была одежда начальника.

– Десятник, Богдан Семенович Копарь, – шепнул Бордаку Степан.

– Что тут у вас? – оглядев стражников и Михайло, спросил Копарь.

Степан поздоровался, поправил кафтан, шапку, взял как след бердыш и поспешил доложить:

– Да вот, Богдан Семенович, человече, о котором предупреждал, прибыл.

– Приветствую тебя, Михайло Лексеич! – взглянул на Бордака десятник.

– И я тебя тако же.

– Что-то припозднился.

Бордак не стал объяснять, что вышла заминка со стражей:

– Так и срок был условлен после вечерни.

– Ладно, почему не проходишь? Бывал же здесь.

– Бывал, уже собирался, а тут ты.

– Да? – Десятник строго посмотрел на стражников и ни с того ни с сего сунул кулак под нос Степану: – Я вот тебе!

Тот отшатнулся, но промолчал.

– Идем, Михайло Лексеич, провожу, так велено, – кивнул десятник Бордаку.

Они пошли подземным переходом, спустились по ступеням к ровной площадке, где стоял деревянный обнос колодца, потом опять же по ступеням поднялись вверх и вышли в Тайницкую башню. Оттуда к тыловой стороне великокняжеского Дворца. Прошли во внутренний двор, но десятник не остановился, повел дальше по тропе, мощенной камнем, в другой потайной, скрытый от взора людей дворик.

Там десятник встал, обернулся к Бордаку:

– Жди здесь. Я буду у дворца, провожу в обрат. И оружие отдай! Положено так.

Михайло кивнул, отдал саблю. Осмотрелся. Он находился на площадке, ограниченной кустами, сбоку стояла лавка, и, когда десятник ушел, он присел на нее и стал ждать.

Ждал недолго. Вскоре появился вельможа, что можно было определить по одеже, и, не приветствуя, спросил:

– Михайло Бордак?

– Он самый!

– Грамота, что получал, уезжая в Крым, при себе?

– А как же!

– Дай мне! Она тебе пока не понадобится.

Бордак достал свиток, который не раз выручал его, отдал вельможе. Тот повернулся, чтобы уйти, но вдруг отшатнулся в сторону.

По тропинке шел сам царь Всея Руси, Иван IV Васильевич Грозный.

Вельможа поклонился, и царь кивнул ему:

– Уйди, боярин! И гляди, чтобы никого рядом не было.

– Да, государь.

Царь приблизился к Бордаку. Михайло почувствовал оторопь, но Иван Грозный улыбнулся, просто, по-человечески, и приветливо произнес:

– Ну, здравствуй, посланец Михайло Бордак.

– Долгих лет, государь!

Иван Васильевич прошел до скамьи, сел, поставив рядом посох.

– Садись и ты, боярин.

Бордак оторопел еще боле.

– Извиняй, государь, но я не боярин, – выдавил он.

– С того момента, как вернулись выкупленные люди на Москву, боярин, али не желаешь принимать чин?

– Это так неожиданно.

– Привыкнешь быстро, ты же из дворянского сословия. Теперь быть тебе выше. Но у меня не так много времени, рассказывай, что узнал в Крыму. Мне Афанасий Нагой докладывал, но то тайной грамотой через гонца, а я желаю услышать от тебя лично.

– Но пред тем дозволь передать тебе подарок мурзы Басыра, у которого выкупили невольников, – спохватился Бордак.

– От этой собаки и подарок?

– Он просил передать, я сполняю! – пожал плечами Бордак.

– Давай!

Михайло достал из сумки короб.

– Чего там? – спросил царь.

– Ожерелье для твоей будущей супруги.

– Пошто без спросу смотрел? – голос царя приобрел металлические, холодные нотки.

– Извиняй, государь, сам не открыл бы. Спросил у мурзы, чего в коробе, он и сказал.

Иван Васильевич отложил короб, не посмотрев внутрь, и взглянул на Бордака:

– Молви, Михайло, по делу.