Иван Тигров

Таинственный слух о каком-то походе в глубь Брянского леса взволновал и ребят и девчат машковской школы. Передавали, будто бы сам Сергей Петрович сказал однажды братьям Цыгановым, Пете и Паше:

– Что за интерес взрослым ребятам собираться на новогоднюю елку? В душном помещении, при искусственном костре кружиться в тесноте вокруг мертвого дерева, украшенного безделушками… Я вот под Новый год встану на лыжи, заберусь в глубь леса и проведу новогоднюю ночь под живой, густой елью, осыпанной снегом! Вот это будет елка!

Братья Цыгановы сразу же заявили:

– Сергей Петрович, и мы с вами!

– Вас родители не пустят.

– Да как же не пустят? С учителем географии и истории нас на край света пустят… У нас родители любят, чтобы мы закалялись. У нас коньки, лыжи… Ружье на двоих!

Сергей Петрович пообещал взять ребят с собой. Но потребовал с них молчания. В таком походе могут участвовать только избранные.

Братья крепко хранили тайну, так крепко, что ни один человек толком не узнал, что за поход, к какой елке, в какую глубину леса. Носились только смутные слухи, что никого брать не будут. Петя и Паша сосредоточенно отмалчивались, а сами готовили патроны и черные сухари, посыпанные тертым сыром или крупной солью…

Чем больше братья молчали, тем больше все вокруг говорили. И договорились до того, что и елка-то эта особенная, что Сергей Петрович пойдет и поведет избранных не просто к первой попавшейся, а к елке, под которой скрыта тайна брянских партизан.

Сестры Ершовы, Нина и Зина, так переживали, боясь не попасть в поход, потому что девочек брать не будут, что скатывались на лыжах с самого крутого обрыва Школьного оврага да еще норовили пронестись перед самым носом Сергея Петровича, когда он возвращался домой после уроков.

Каждый раз, стоя на краю обрыва, они испытывали леденящий душу страх и каждый раз, завидев Сергея Петровича, спускающегося по тропинке в овраг в своей солдатской шинельке нараспашку, с тетрадками учеников под мышкой, глотнув воздуху и зажмурив глаза, отталкивались палками и ухали вниз… И храбрость их была вознаграждена. Однажды Петя Цыганов, хмуря брови, скороговоркой сообщил им:

– Готовьтесь… И подготовьте родителей… День будет объявлен особо… Да, не забудьте языки.

– Что – языки? – шепотом переспросили девочки.

– Подвязать языки!

В другой раз девчата так отбрили бы Петю за его глупую шутку, что ему не поздоровилось бы, но в этих обстоятельствах они невольно прикусили язычки… И только прошипели: «Тсс!» Потому что мимо прошла Поля Кузнецова, подозрительно поглядывая в их сторону… А уж у нее язычок подвешен так, что звонит звонче всех в школе…

Она действительно сгорала от любопытства и так переволновалась, что не может узнать тайну лесного похода, что схватила двойку по математике, которую едва выправила, добившись, чтобы переспросили…

По слухам, накануне каникул отряд лыжников, избранных для похода, был составлен из самых надежных ребят.

Кто эти счастливцы? Сказать было трудно. Догадаться можно было только по тому, что некоторые очень уж были замкнуты, нелюбопытны и на все вопросы отмалчивались с загадочным видом.

Известный двоечник Валя Щупкин, совершенно отчаявшийся попасть в число избранных из-за своих отвратительных отметок, организовал даже отряд диких, в который выше троечников не брал. Он задумал коварный ход – как только тронется отряд Сергея Петровича в глубь Брянского леса, тайком скользнуть за ним следом, став на лыжи… И неожиданно очутиться под таинственной елкой, к общему удивлению! Знай наших!

Щупкин даже не скрывал своего злостного намерения и демонстративно тренировал в лыжной ходьбе свою дикую команду. У всех на виду вынимал из карманов и громко грыз черные сухари с запекшимся сыром.

И все-таки Щупкин прозевал.

Сергей Петрович вышел в поход, как и предполагалось, в канун Нового года… Но так рано на рассвете, еще потемну, когда дикие двоечники спали сладким сном.

Только среди дня они заметили отсутствие некоторых ребят и девчат, а затем отыскали лыжный след, глубоко врезанный многими лыжами в пышные снега над Школьным оврагом. Лыжня уходила в загадочно синеющую даль Брянского леса.

Дикие собрались так шумно и тронулись в погоню в таком беспорядке, что забыли все до единого заготовленные для похода черные сухари!

Вначале неслись врассыпную, как попало. Каждому хотелось опередить других. А потом притомились. Стали отставать, становиться на лыжню. А когда подошли к лесу – растянулись на целый километр.

Щупкин, не оглядываясь, шел впереди всех, как самый сильный, встряхивая чубом, чтобы поправить шапку, сползавшую на глаза. Ему и дела не было до отстающих.

И когда Всева Чернышёв, лучший его приятель, захныкал и попросил снизить темп, Щупкин зло ответил:

– Ну и поворачивай лыжи! Возиться тут с тобой некогда, неженка!

Всева повернул обратно и с ревом поплелся домой. Он так горько плакал, что даже варежки намокли от слёз, хоть выжми.

А за ним повернули лыжи Геня Сушкин, Витя Теплов.

И как они добрели обратно, кто их знает.

Дикие спешили вперед, не оглядываясь, подавив в себе чувство жалости к слабым…