Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены

С проезжающих мимо тележек царевне ближе к вечеру удалось незаметно стырить и утолкать в карман кусок сыра и несколько охотничьих колбасок, а потом так же незаметно умять их. И теперь она с картинным высокомерным недоумением поглядывала на Зюгму, когда тот, под аккомпанемент бурчащего живота, под нос себе, не надеясь найти отклика в холодном сердце царицы, жаловался на непереносимый голод.

– Ну же, господин советник, – снисходительно-покровительственно похлопала она его по руке. – Нельзя быть рабом своего желудка. У нас еще не все закончено на сегодня.

– Да? – жалостливо вскинул он на нее слезящиеся от пыли и голода глаза.

– Конечно. Помните, вы обещали мне показать тот подвал, где вы обнаружили мою арфу?

– Я?.. Ах, да… А, может, не сегодня? Завтра? Потом?.. – предложил он, не надеясь на успех.

Серафима пожала плечами.

– Потом, так потом. Тогда сейчас пойдемте в сад, я вам сыграю, пока эти бестолковые повара разберутся, где у них кастрюли – я как раз вспомнила несколько хороших песен…

Она посчитала излишним сообщить, что в кастрюли, предварительно продырявленные, сейчас группа свеженазначенных садовников на противоположной стороне замка сажает «банзай» – самые кривые и недоразвитые из приготовленных для посадки молодых деревьев. Перенаправить оставленную на пару минут без присмотра утварь не составило труда, и теперь, пока кастелян не закупит новые посудины, всему замку придется питаться только тем, что можно приготовить на сковородках.

Если их найдут.

Потому что текущую дислокацию сковородок не знала даже неутомимая Серафима.

При упоминании о музыке и пении бедный господин первый советник забыл про голод.

– Нет, что вы, ваше величество, я совсем не это имел в виду… Если вы хотите посетить его сейчас – милости прошу, это под западным крылом. Но клянусь вам – там нет ничего интересного! У волынки сгнили меха, у контрабаса сломан смычок, клавесин расстроен, потому что у него нет клавиш, саксофон без мундштука… А

кроме музыкальных инструментов там смотреть и не на что – одни бочки с уксусом и полки с бутылками от пола до потолка, несколько тысяч, наверное…

– А в бутылках что? Тоже уксус?

– Скорее всего, – пожал плечами Зюгма. – А что там еще может быть?

Серафима, боясь даже мельком подумать, ЧТО там может быть, чтобы не спугнуть удачу, тоже равнодушно повела плечом.

– Хм. Действительно. Чему там еще быть. Давайте посмотрим.

Они пересекли площадь, огибая холмы выкорчеванного для копки пруда и посадки деревьев булыжника, россыпи мелкой кухонной утвари вперемежку с картошкой, баррикады недошедшего до нового места своей дислокации и развалившегося по дороге старого хла… антиквариата, лопат, ведер, бетономешалок, мешков со штукатуркой и прочих следов дневной жизнедеятельности обновляемого замка, и спустились в подвал западного крыла по темной узкой каменной лестнице, освещаемой всего одним факелом.

Витым железным ключом Зюгма открыл массивную дубовую дверь и щелкнул пальцами.

В воздухе перед ним повисла светящаяся груша.

– Ну, вот, смотрите, я же говорил – ровно ничего интересного, ваше величество. Старые музыкальные инструменты, – он непроизвольно поежился при этих словах, – бочки и бутылки с уксусом. Ума не приложу, честно говоря, зачем старым хозяевам замка было нужно такое количество уксуса? Столько маринадов не съесть всей страной, не то что городом или дворцом!

– М-да… Какая жалость… Такие ценные инструменты – и пропали… – с непередаваемой горечью в голосе объявила царевна после осмотра останков небольшого оркестра, сваленных почти у двери.

Слова эти пролились бальзамом на воспалившиеся было душевные раны советника. В принципе, если подумать, то ведь и с арфой за ночь может что-нибудь случиться – размокнет под дождем, или струны лопнут…

Ободренный этой мыслью, он уже безбоязненно прошел вперед, к ближайшей бочке, и приоткрыл кран.

В нос шибануло кислятиной.

– Ф-фу… – капризно поморщилась царевна. – Закройте немедленно!

Зюгма поспешно выполнить приказ и выжидательно повернулся к Серафиме.

– Пойдем наверх? – предложил он. – Мы проделали сегодня поистине титаническую работу – его величество наверняка будет доволен – и заслужили вечерний отдых.

– Сейчас, сейчас, – рассеянно закивала Серафима и подошла к косым полкам, с которых донышки бутылок калибра ноль-семь торчали вверх как жерла пушек с чрезвычайно хорошо вооруженного пиратского корабля, готового к обстрелу.

Как выяснилось, к абордажу он тоже был готов – штопор лежал на столе у стены, рядом с перевернутыми вверх дном полулитровыми кружками из толстого синего стекла.

– Сейчас, сейчас… – привычным жестом Серафима выдернула пробку и повела носом над горлышком темно-зеленой, шершавой от пыли бутылки. – Ах-х… Кр-расота-а…

– Что там? – покосился советник.

– Плодово-ягодный напиток. Для восстановления потраченной при работе энергии. Наверное, старинный рецепт. Эти старики древние знали, что делали.

– Да? – Зюгма подошел поближе. – Вроде морса?

– Точно. Вроде морса. Только более действенный.

– Да? А он не испортился за столько времени?