Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

А тем временем Баторий, возвратившийся из похода, был встречен торжествами в Вильно и Кракове. В январе 1580 г. он явился на сейм, и депутаты приветствовали его бурным ликованием. Единодушно санкционировали продолжение войны, утвердили новые, небывало высокие налоги на армию. Иван Васильевич тоже изыскивал средства. При таком размахе боевых действий затраты были огромными, а страна воевала уже давно, поиздержалась. Царю пришлось обратиться даже к Церкви. В январе 1580 г. он созвал Освященный Собор. Откровенно разъяснил, что опасность уже угрожает самому Православию и Отечеству, просил помощи. Духовенство, посовещавшись, пошло навстречу, постановило передать в казну часть митрополичьих, епископских, монастырских земель и доходов с них [704].

Государь со своими воеводами думали и над планами предстоящей кампании. Полевое сражение с могучей армией, которую создал Баторий, не сулило ничего хорошего. Ведь силы снова надо было рассредотачивать по разным фронтам. А среди воинов было много неопытных. Значительную часть царских войск составляла легкая кавалерия, для боев с панцирной немецкой пехотой и рыцарской конницей она не годилась. Поставить на карту все в одной битве значило наверняка проиграть. Но и пассивная оборона имела серьезные уязвимые стороны. Инициатива опять отдавалась противнику. Опять было неизвестно, где он нанесет удар.

Хотя ничего иного не оставалось. Стараться измотать врага в осадах городов, а конницу и другие полевые войска распределить несколькими корпусами по основным направлениям. Они должны были мешать осадам, действовать на коммуникациях противника, срывать снабжение. Царь учел ошибку Шеина, засевшего в Соколе. Сам разработал инструкции этим легким корпусам. Фактически он создал первое русское наставление по партизанской тактике. Требовал непрестанно клевать неприятеля, «на литовских людей, на заставы и на загонщиков и на станы приходити частыми посылками», но от серьезных боев уклоняться, быть подвижными: «И вы б на одном месте не стояли, ходили б есте переходя, чтоб вас литовские люди не нашли, а на прямое бы дело есте с литовскими людьми не становились» [705].

Но Россию ждали еще и новые неприятности. До сих пор южная граница была спокойной — Мехмет Гирей по приказу султана водил орду в Закавказье, драться с персами. Хотя путь туда был очень тяжелым, через горы. В непривычном климате Закавказья падали лошади, люди умирали от болезней. Довезти домой добычу было трудно, пленные погибали по пути. Этим пользовались польские агенты и дипломаты, подогревали недовольство мурз, братьев хана, чуть не случился переворот. Мехмет Гирей стал менять политику. Не только подтвердил союз с Баторием, но навел мосты и со Швецией, в августе 1579 г. крымские послы впервые появились в Стокгольме, привезли в подарок Юхану коней и верблюдов, хан просил его «не заключать мира с Москвой» [706].

Царь знал от своей агентуры в Турции и Крыму, что на 1580 г. султан снова повелел Мехмет Гирею идти на Кавказ. Но тот нарушил приказ. Весной его воинство обрушилось на русские границы. Изменили и ногайцы, присоединились к крымцам. Несмотря на неожиданность, степняков отбили от Белева и Алатыря. Но там, где засечные черты еще не были достроены или охрана расслабилась, татары прорвались, пожгли много сел на Рязанщине. Послы хана в Швеции хвастались, что угнали 40 тыс. пленных. Но это был не единственный ущерб. Теперь Ивану Васильевичу пришлось отделять силы на юг, выставлять на Оке еще одну рать под командованием Василия Шуйского.

Неприятельская коалиция вырастала, а у России единственным союзником считался германский император Рудольф II. Он по-прежнему присылал письма, что собирается плечом к плечу с Иваном Грозным выступить против Батория. А задержки объяснял тем, что вельможи, назначенные для заключения договора и войны, вдруг заболели или скоропостижно умерли. Но в 1580 г. царь узнал от купцов из Любека, что Рудольф подыгрывает его врагам, запретил поставки военных материалов в нашу страну. Больше иллюзий не было. Сражаться приходилось одним. Только с Божьей помощью. Государь и его воеводы готовили пограничные крепости к осадам, завозили боеприпасы. Иван Грозный сам обратился к гарнизонам, призывал, чтобы они «сидели крепко и надежно и в городе и бились до смерти», обещал в случае гибели «пожаловати» и «устроить во всем» их родных [705].

Самыми вероятными целями, куда пойдет Баторий, считались Смоленск или Псков. Основные контингенты расположили поблизости от них. Но польский король по-прежнему хитрил. Он как раз и хотел оттянуть внимание русских к Смоленску. Послал туда 20 тыс. шляхты и много артиллерии под началом Филона Кмиты. Для дезориентации русских Баторий наметил еще ряд вспомогательных ударов на самом широком фронте. В Прибалтике своих сторонников во главе с Магнусом направил на Дерпт, Самуила Зборовского с соблазненными им казаками — на Северщину. А вдобавок еще и шведы предприняли собственную операцию из Финляндии, внезапным нападением захватили Корелу.