Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

Ну а зарубежные кровавые мифы об Иване Грозном реанимировались в начале XVIII в., когда Петр I возобновил борьбу за Прибалтику, его войска появились в Польше и Германии. Вот тут снова стала актуальной тема о русских «зверствах», «варварстве», «тирании», оказались востребованы сочинения Курбского, Шлихтинга, Таубе и Крузе, Одерборна, Рюссова и др. А поскольку Россия вступала во все более тесные взаимоотношения с Европой, оттуда стали проникать и клеветнические легенды. В нашей стране они уже забылись, оппозиционные летописцы были известны немногим, и никого, по большому счету, не интересовали. Но в это же время стала разрушаться база отечественных исторических источников. Летописи из государственных хранилищ и монастырей разбирали любители, они попадали в частные коллекции, терялись, погибали.

Атаку на память Ивана Грозного открыл душевно нездоровый масон Радищев, в 1790 г. издал свое «Путешествие из Петербурга в Москву», насытив его извлечениями из тех же импортных пасквилей о «новгородском погроме». Но Екатерина II оценила сочинение как явно подрывную пропаганду, назвала автора «бунтовшиком опаснее Пугачева», он был приговорен к смертной казни с заменой на десятилетнюю ссылку в Илимский острог. А повышенное внимание «вольных каменщиков» к российской истории было совсем не случайным явлением. Тот же Радищев принадлежал к кружку известного «просветителя» Новикова, взявшегося издавать сборники «Древней Российской Вивлиофики».

В ней Новиков и его «собратья» постарались опубликовать большую подброку документов по «истории борьбы между школой Иосифа Волоцкого и Нила Сорского» [858]. То есть, масоны начали свою «просветительскую» деятельность с оправдания жидовствующих! С внедрения той самой сфальсифицированной версии «конфликта», которую в свое время создал еретический «старец» Вассиан Косой, представлявший себя учеником преподобного Нила и выступавший от его имени! Правда, организацию Новикова императрица тоже прикрыла. Но фальшивка осталась. Внедрилась в научный обиход. И в церковный тоже. Еретики превратились в благородных «нестяжателей», ложь «старца» Вассиана — в авторитетный источник.

Ну а дальше на сцену вышел Николай Карамзин. Он был масоном ложи «Златого Венца», очень талантливым литератором. В Санкт-Петербурге состоял в той же организации, что Новиков и Радищев, в 1789–1790 гг. совершил поездку в революционную Францию, преклонялся перед Робеспьером [859]. А при Александре I для масонов и еретиков настало полное раздолье. Они облепили императора со всех сторон, увлекли идеями либерального законодательства — и в комиссию был включен тот же Радищев. А Карамзин, никогда не занимавшийся исторической наукой и не имевший исторического образования, вдруг очутился на этом поприще. По протекции бывшего воспитателя государя, масона Н.М. Муравьева, он получил от Алексанра I официальный пост «историографа» с окладом 2000 рублей ассигнациями [860] (до него и после него никто в России не занимал такой должности).

Карамзин начал работать в архивах вместе с другим «вольным каменщиком», Бантыш-Каменским. Кстати, по линии жены он приходился родственником лидеру «Избранной рады» Алексею Адашеву [861]. Отсюда становится понятным неравнодушие Карамзина к этой фигуре. Покровители не оставляли его. Он несколько раз получал личные аудиенции у императора. Когда основная часть работы подошла к завершению, был награжден орденом Св. Анны I степени, удостоен чина статского советника, государь выделил 60 тыс. рублей на издание «Истории государства Российского» и разрешил печатать ее в Императорской военной типографии без цензуры. В 1818 г. вышли первые 8 томов огромным для тех лет тиражом 3 тыс. экземпляров, и их раскупили мгновенно, за 25 дней [862].

Успех обеспечили литературные дарования Карамзина, его «История» легко читалась — в отличие от трудов Татищева, Щербатова, Арцыбашева. Для подавляющей части образованного российского общества Карамзин стал «первооткрывателем» родной истории, его книгами зачитывались, впервые узнавая для себя о далеком прошлом. Но писатель сделал хитрый ход. Оборвал повествование на 1560 г. Хотя следующий, IX том был посвящен «зверствам» Ивана Грозного. Но после успеха прошлых томов запретить издание уже было трудно. Своей ненависти к Ивану Васильевичу Карамзин не скрывал. В письмах к собрату по ложе И.И. Дмитриеву сообщал: «Описываю злодейства Ивашки…», «Пишу об Ивашке…» [862].

Основой сюжета он взял «Историю о Великом князе Московском» Курбского. Соединил с Шлихтингом, Таубе и Крузе, Штаденом, Горсеем, Одерборном, Рюссовом. Яд получился убойным… IX том вышел в 1821 г. и произвел эффект разорвавшейся бомбы. Особенные восторги он вызвал у декабристов, уже готовивших переворот. Случайное ли совпадение? К.Ф. Рылеев писал: «Ну, Грозный! Ну, Карамзин! Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна или дарованию нашего Тацита» [863].