Иванова гармонь, или Cказ о том, как на саратовской гармонике колокольчики зазвенели

– Ну, если ты так слышишь, то и разговор у нас к тебе будет серьёзный.

– Мы, Ваня, надомничаем, гармони на дому делаем. Слышал про такие артели. – Пытливо всматриваясь в лицо Ивана, поддержал разговор Дмитрий. – Гармонь это тебе не свистулька из глины. Только ты не обижайся. Дело тебе предложить хотим.

– Он правду говорит, – кивнул Николай на брата. – Ученик нам нужен, подмастерье. Только в нашем деле каждому такое дело не предложишь. У человека к гармони предрасположение должно быть и слух ни как у всех.

– А какой у меня слух? – спросил Иван.

– Отличный у тебя слух, Ваня. – Начал говорить фальцетом запальчиво Дмитрий, – Слух у тебя просто замечательный. Из тебя отличный гармонных дел мастер выйдет.

Его перебил Николай. Запальчивость брата в серьёзном разговоре была ни к чему.

– Гармонь…инструмент сложный. – Продолжил он баском. – Его понять надобно, а на это не один год уйти может, пока ты с ним на одном языке не заговоришь. Такой это инструмент. Вот мы нашим семейством и предоставляем тебе возможность себя в этом деле попробовать…Иди к нам. Жильё у нас есть. Мастерская и жильё под одной крышей. Не бойся, не обидим.

Иван огляделся, выискивая взглядом деда. – Не видит ли? Деда рядом не было и можно было разговаривать дальше без опаски.

– А с харчами как?

– За одним столом есть будем, – ответил Николай и широко, располагающе улыбнулся. – Нам не принеси-подай человек нужен, а ученик с пониманием, чтоб помощником стал, а затем и мастером. Ты украшения на хомутах и седёлках сам делаешь или по заказу получаешь?

– Сам, конечно. Меня всему дедушка научил: и с кожей работать и с тканями и прошивку делать и дорожки разные. Седёлки тоже сам гну, уздечки сшиваю. Если надо, то на стременах узоры набью.

– Значит, с железом тоже имеешь дело? – уточнил Николай.

– А как же. Без этого не обойтись.

– Вот видишь, как славно, получается, – улыбнулся Дмитрий. – У нас в гармонном деле такие же материалы. Плюс к этому ты понятие о звуке имеешь. Свистульки об этом говорят. Давай, паря, к нам. Хватит тебе хомуты да подпруги шить, расти, повышай свой класс, переходи на новый уровень. У нас всё то-же самое, как и у тебя, только тоньше, нежнее и работа кропотливее.

Ваня такого оборота не ожидал и немного смутился. Затем поборов смущение сказал:

– Я согласен, только вот дед как? Он же из меня шорника сделал. Я его надежда и опора. Один я у стариков.

– Твой дед хорошее дело сделал, молодец. – Ответил Николай. – Опорой его ты как был, так и останешься. Этому твоя будущая профессия не помешает. Как ты считаешь – дед хорошую ковку произвёл? – спросил он.

– Можно сказать, да. – Смутился Иван. – Мы с ним тоже надомничаем, только не в городе, а в деревне, недалеко от Саратова.

– Ну, раз дед у тебя шорную мастерскую имеет и ты уже этому делу научен, то тебе самое дело себя испытать. Не получится, тогда в шорники к деду уйдёшь. А коли получится, зацепит, то гармонное дело освоишь. Оно тебя самого не отпустит. По рукам. – И знакомцы обменялись рукопожатиями.

Когда вернулся дедушка Митрофан, словесный договор между гармонных дел мастерами и Иваном был уже заключен и детали нахождения Ивана в доме братьев оговорены.Осталось только вернуться в деревню взять запасные штаны и рубашку, только и всего. До деревни Иван молчал и деду о своём решении не говорил. Не знал он, как об этом деду Митрофану сказать. Тут даже не обидой с его стороны пахнет – а вдруг помрёт с расстройства. Ведь он в нём души не чает. Обучил всему. Шорника из него сделал. Но и такую возможность упускать Ивану не хотелось. И Иван пошёл на хитрость. Он не стал говорить дедушке всю правду в лоб, а стал излагать своё решение намёками. Митрофан, поняв намёки, встревожился и позвал на разговор бабку Степаниду.

– Почто зовёшь, чай я в сенцах делом занимаюсь, пряжу перебираю? – проговорила та, подходя к столу за которым сидели дед с внуком.

– А потому и зову, что Иван в город ехать замышляет, тамошнюю жизнь посмотреть и себя показать желает. А я ему говорю, что город ничему путному не научит, разве что по трактирам шляться.

– Я хочу, дедушка, стать гармонных дел мастером, меня из-за этих свистулек пригласили и из-за того, что я шорничать могу.

– Шорничать он может… – сердился дед. – Свистульки у него хорошие. – Это ты, – погрозил Митрофан пальцем Степаниде, – Твоя наука. Без твоих бы игрушек обошлись, чай не без куска хлеба сидели. Э-э-ех! – И Митрофан махнул в порыве гнева рукой.

– Деда… Знающие люди говорят, что в моих свистульках хорошо тональность подобрана, что у них строй хороший, выверенный. Говорят, что кто такой строй одной палочкой сумел сделать, то значит у того слух хороший, музыкальный.

– Ага,… Слушай больше. И кто тебе эту ересь в уши вложил? Крапивой бы того по заднему месту! – Не унимался дед Митрофан.

– Это что за музыкальный слух такой? – спросила Степанида.

– Это, бабуль, когда человек слышит и различает такие звуки, какие другие не слышат и не различают. Вот, например, ты слышишь когда самовар заквохтал, а дедушка не слышит. Так ведь?