Иванова гармонь, или Cказ о том, как на саратовской гармонике колокольчики зазвенели

– Клёпка прослабла, язычок чуть в клёпке провернулся и упёрся в стенку проёма. Вот и всё. Болезнь обыкновенная.

– А отчего слабнет язычок в клёпке? – опять спросил Иван.

– Много от чего: расширение у металлов разное, а тут в холод то её родную в избу, то из избы. Там жара, а на улице холод, вот тебе и расширение, и сжатие. – Помолчав, добавил, – Правильные вопросы задаёшь, паря. В самую суть проникаешь, хвалю. Вот этим мы и живём. Только через некоторое время поняли, что одними ремонтами особо не прокормишься и стали пробовать сами гармоники изготавливать. Это уже Николай предложил, его идея. – Карелин старший кивнул на сына, тот смутился.

– Скажите тоже, тятя. Ваша наука. – Буркнул Николай. Дети в семье Карелиных звали отца Тятей.

– Наука моя, а идея твоя. Тут мне не перечь.– Проговорил Карелин старший, – и, глядя на Ивана, продолжил. – Николай у нас вообще большой выдумщик.

– У него, тятя, этого не отнять, – подтвердил Дмитрий. – Я так не могу. Я могу очень точно подогнать, но чтобы новое придумать – это не моё.

– Не прибедняйся, братуха. Как ты язычки подгоняешь – я в жизни не подгоню. Один раз, Иван, он так подогнал язычки к проёмам, что гармошка играть перестала. Хохма была. В мастерской, на втором этаже гармошка играет, а на первом этаже не желает.

– И что же было? – заинтересованно спросил Иван.

– А было то, – смеясь, сказал Николай, – наш гений точности, такой минимальный зазор установил, что на первом этаже, где более прохладно, чем на втором, его гармошка уже не играла, ей было холодно. У материала рамки сжатие и расширение было больше чем у язычка. Вот язычок в более холодном месте и клинил.

– Скажешь тоже, – буркнул смущённо Дмитрий.

– Теперь мы вышли на новый уровень, если раньше только ремонтировали, то теперь стали делать гармошки сами, с нуля, – возвысил голос Карелин старший. – Опробовали, получилось. Особенно голову не ломали. Разобрали до винтиков Сизовскую и стали её копировать. Тоесть, надо было научиться самим делать звуковые планки, вырезать подгонять и наклёпывать стальные язычки. Проще всего было делать короба. Николай у нас столяр. С этим проблем не было. А вот всё остальное, пришлось осваивать. Клапаны, рычажки, пластинки, всё вроде, мелочь, а без них никак.

– С тобой легко работать,– говорил на следующий день Николай Ивану. – Ты для нас просто находка. Тебе только столярничать надо немного поучиться. Пазы нарезать, со шпоном работать. Без этого гармонные коробки не сделаешь. Пилить и рубить я вижу ты мастак. Здесь же особый навык нужен. – Он берёт пилку и начинал показывать, как нарезаются пазы. – Ты сейчас больше смотри, как мы с братом это делаем. Можешь дня три ничего не делать, только смотри и вникай в процесс. Из чего состоит гармошка? Во-первых, из дерева, картона, материи, кожи и металла. В своей шорной мастерской ты имел дела и с кожей и с материей и с металлами. Даже, говоришь, медные, мельхиоровые, серебряные, украшения на сбрую для лошадей делал. Делал то как, вырезкой или литьём?

– Было и то и другое, – ответил Иван. – Только у нас всё это погрубее было. Инкрустировали обычно оловом или. А я смотрю олово у вас не в почёте.

– Глаз у тебя острый, заметил, – сказал Николай.

– Как же не заметить. Всё видно. Когда особенно то, с чем сам работал.

– Что тебе, Ваня, на это сказать… Где-то применяем и олово.

– У нас эксперимент не запрещается, а поощряется, – вставил Дмитрий. – Ты вначале научись делать коробки из липы, да мех собирать и выклеивать. Надо всё по порядку, от простого к сложному.

– Понял, – радостно проговорил Иван.

Через три дня, как и сказал Геннадий Михайлович, Иван приступил к работе. Он стал делать коробку. Иван обтачивал липовую доску напильником. Душа его пела. Он был несказанно рад тому, что его нашли настоящие мастера своего дела, он видит их работу, но многого ещё не может, не понимает. Вон Геннадий Михайлович, занимается только настройкой инструментов. Эту операцию даже Николай и Дмитрий не всегда могут сделать и часто обращаются к отцу за помощью. Потому старший Карелин и сидит за фанерной ширмой, чтоб лучше сосредоточится на издаваемых язычками звуках. Он же, Иван, обязательно всему научится! Научится всему… всему. Надо от Дмитрия научиться нотной грамоте. А вначале надо научиться делать короба, потом он научится делать клапана и голосовые планки. Это всё так заманчиво и интересно.

Если б не Геннадий Михайлович, возвестивший о конце рабочего дня, то Иван так бы и пилил и обтачивал белоснежные липовые доски.

* * *

Иногда к ним в гости приходил сосед немец Гюнтер Кляйн и обязательно заводил разговор о музыке. При этом он начинал нахваливать немецкую гармошку и немецких мастеров давших жизнь инструменту. У Гюнтера Кляйна была своя немецкая семиклапанка и он иногда на ней играл.

– Семиклапанка – это венский строй, – говорил он. – Немецкие мастера знают своё дело. Этот самородок Бушман из Тюрингии, просто голова. Её не надо менять.