Иванова гармонь, или Cказ о том, как на саратовской гармонике колокольчики зазвенели

– Пошли отсюда, – тихо шепнула Настя Ивану. – Они всё равно не поймут. Хотя все образованные люди. – И Настя с Иваном тихо отошли от компании.

Потом Иван и Настя долго бродили по острову, сидели на берегу, слушая шуршание волн на песке, смеялись и Настя всё время говорила: «Это забавно, это очень забавно, что мы встретились».

– Забавно что? – спросил Иван, смотря в её такие близкие и ставшие ему так быстро родными глаза, носик, вьющаяся прядка волос на лбу.

– Как что?! – глаза Насти восторженно расширились. – Забавно, что мы встретились. Забавно, что летают птицы. Всё забавно. Посмотри вокруг. Что мы дышим – тоже забавно. И что внутри нас бьётся сердце. А ещё есть душа невидимая и не постижимая.

Так Иван и Настя начали встречаться и встречались целую неделю. Они: то уходили в парк, то уезжали на острова, то в непогоду нанимали извозчика, медленно ездили по городу и разговаривали. Им, было приятно находится вместе.

– Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь, – говорил Насте Иван. – А ты?

Она помолчала немного, а затем вдруг отрывисто в душевном волнении тихо сказала, – Я люблю тебя, Ваня… – и тут же зажала ему рот ладошкой, чтобы он ничего не ответил, продолжила. – Я тебя так люблю, что даже боюсь своей любви. Я боюсь за тебя, я всё время думаю о тебе. То мне кажется, что на тебя напали разбойники и глумятся над тобой. Страшно. То появляется образ брата, как в дымке и пропадает. Ваня! Это предчувствие, или это я так растрепала свои нервы.

– Конечно, нервы. Я здоровый парень, что со мной станется. Успокойся, родная. Хочешь, я сделаю для тебя, то чего ты себе вообразить не можешь.

– А сделай мне, Ваня, гармонику, звонче которой нет в мире!

– Сделаю, родная, сделаю…

– Я верю, – и тут же встрепенулась. – А ты не хвастаешь?

– Для тебя всё что угодно, милая.

– Сделай такую, чтоб она играла и её не могли заглушить ни раскаты грома, – уточняла Настя, – ни визг полозьев на мостовой, ни крики грузчиков на причале и, когда она играет, душа бы рвалась из груди, а ноги сами пускались в пляс. Звучание её должно быть широким и весёлым одновременно. – Глаза Насти при этом излучали неотразимый свет. Она говорила, находясь в восторге и в радости. Говорила просто так, чтобы радоваться и удивляться. Ей было, в общем-то, всё равно, сделает Иван такую гармошку или нет, но он говорил ДА и она ему верила. Если б он сказал что воздвигнет над Волгой мост, то она тоже бы в это поверила. Поверила не в то, что это возможно или нет, а в то, что это сказано её Ваней.

– Задорная, значит, чтоб была, – уточнил Иван.

– Вот-вот, задорная, Ваня. Я это слово никак не могла вспомнить. Я задорная Ваня. Ах, какая я задорная. И гармошка такая же должна быть.

– Я сделаю такую гармонику, Настён. Обязательно сделаю.

– Как же ты её сделаешь, когда таких гармоник нет в мире!?

– А в Саратове будет и будет она стоять на твоём окне.

– Любимый… Не говори так, иначе я расплачусь, – сказала Настя и счастливые слёзы текли по её щекам.

Влюблённые находились и жили во время свиданий в своём мире. Мире не похожим на обычную жизнь обыкновенных людей. Но рядом существовал другой мир, мир осторожный, мир циничный. И если Иван с Настей встречались, то это совсем не означало, что за ними не было догляда. Тройка соглядатаев непрестанно следовала за ними, то в виде старух, почтальонов, дворников, меняя одежды и меняя образы. Иван и Настя нанимали извозчика и тут же сзади экипажа прицеплялся какой-то человечек и катился с ними до тех пор, пока молодые не отпустят извозчика. Причём этот человечек в конце пути, ловко отцеплялся от повозки и тут же терялся. Соглядатаи были до того в этом искусны, что молодые даже не подозревали о такой опеке со стороны Настиных родителей. Соглядатаям был дан приказ нисколько не мешать таким свиданиям, а если Насте будет угрожать опасность, то предохранить её от всех эксцессов. Влюблённые просто не знали, что нанятые соглядатаи докладывают, по приказу Настиного отца, о каждом их шаге. Даже тогда, при первом знакомстве, на острове, недалеко от них ловил рыбу рыбак, который мало смотрел на поплавок, а чаще бросал косые взгляды на Ивана и Настю, тоже был соглядатаем.

Настины родители были люди не только образованные, но и умные. Они не дали дочери свободу, они показывали видимость свободы и не более того, рассчитывая на то, что увлечение дочери пройдёт и она выберет достойного молодого человека. Просто вразумительные родительские беседы они отвергали, потому, что они не давали ничего. Интерес же дочери к молодому человеку не ослабевал. Это настораживало и пугало родителей. Решено было посовещаться с доверенными лицами.

Вечером в доме управляющего собрались самые доверенные люди, говорили тихо. Все понимали, что с Настиной стороны простое увлечение перешло в нечто большее и с этим надо было что-то делать? Было решено разорвать отношения молодых и если потребуется, то и силой. Решить вопрос было поручено Настиному брату. Тот отнекиваться не стал, а, щёлкнув шпорами, и энергично поклонившись собравшимся, оказавшим ему столь высокое доверие, вышел из комнаты.