«Ивановский миф» и литература

В статье А. Агеева «Город второй категории снабжения» гендерное истолкование имени города, о котором говорилось выше, ведет к любопытному наблюдению: «За кличкой Иванова — помимо статистики и демографической ситуации — есть еще что-то, рационально почти неопределимое, зато совершенно явное всякому чувственно-внимательному человеку. Женщин столько же, сколько мужчин, но кажется, что их больше и даже — когда их явно меньше — они заметнее, чем мужчины, и не по причине ярких нарядов, а потому, что у них выше эмоциональный тонус и энергетический потенциал, у них лица более осмысленные и целеустремленные»[347]. Этот вывод может быть подтвержден, между прочим, развитием поэзии в ивановской крае, где все в большей степени начинает доминировать стихотворное творчество женщин. Впрочем, вряд ли мы имеем дело в данном случае с каким-то маргинальным, местным явлением. Просто в сравнительно небольшом пространстве литературной жизни, которое являет Иваново, какие-то общие ее закономерности предстают порой резче и определенней, чем в широком поле культурных столиц.

Сейчас вряд ли кто будет оспаривать тот факт, что поэзия в двадцатом веке во многом развивается под знаком Женщины. Конечно, были Блок и Гумилев, Пастернак и Мандельштам, Маяковский и Твардовский… И все-таки никогда еще поэзия, созданная женщинами, не играла такой большой, часто определяющей роли, как это произошло в прошлом столетии. В чем причина такого поворота в поэтическом развитии? Отвечая на этот вопрос, надо писать отдельную книгу. Здесь же ограничимся самыми общими предположениями.

Усиление женского начала в нашей поэзии, да и в литературе в целом, связано, видимо, с особым трагическим состоянием жизни, когда оказалось резко нарушенным равновесие между добром и злом, совестью и бесчестием, мужским благородством и женским милосердием. Войны, ГУЛАГ, страшные изгибы научно-технического прогресса поставили Россию на край бездны. И здесь случилось то, что должно было случиться в критический час истории. Заговорила потаенная до поры до времени женская, материнская субстанция жизни. Заговорила сокровенная природа человечества, отстаивая право на то, чтобы любить, растить детей, поклоняться красоте и верить в святые Божьи заветы. Слово в высоком, логосном значении все в большей мере склоняется в сторону творчества женщин. И несет это слово не только свет и любовь, но и боль, обиду, а порой и мстительную ведьминскую усмешку. Об этом один из ивановцев написал так:

Хтонический финал. На грани срыва Слово.
Вновь Женщине поэзия верна.
Ахматова. Цветаева. Баркова…
Как горы и как пропасть имена.
И не понять забывшей все Европе,
Какое снадобье варилось в том котле
И почему с горбинкой гордый профиль
Вдруг обернулся ведьмой на метле.

(Л. Таганов)

Долгое время, по крайней мере, на протяжении 30-х—50-х годов, ивановская поэзия была представлена исключительно мужскими именами. Имя Анны Барковой было долгие годы вычеркнуто из истории русской поэзии и снова появилось в ней лишь в конце 80-х годов. Только в 1960-е годы на литературной карте края обозначаются два женских имени. О Маргарите Лешковой мы говорили в предыдущей главе.

О Ларисе Щасной, чьим творчеством открывается целое женское течение в ивановской поэзии, скажем сейчас.

Лариса Ивановна Щасная не является уроженкой Иванова. Родом она с юга, из Донбасса. Родилась в семье горняка. Окончила Новочеркасский политехнический институт и в 1962 году по распределению приехала в Иваново. Сначала работала инженером-конструктором в проектной организации, но вскоре поняла, что «гуманитарий» в ней берет верх над «технарем». Пришло время искушения поэзией. Литературное Иваново тех лет способствовало перемене жизненной дороги.

Л. Щасная всегда с большой благодарностью вспоминает тех, кто помог войти ей в литературу и чье творческое влияние она испытывала в начале пути. Здесь прежде всего надо назвать Владимира Жукова и Геннадия Серебрякова. Позже, когда Л. Щасная пройдет через учебу в Литературном институте, к этим именам добавится имя замечательного русского поэта Владимира Николаевича Соколова.

В дебютном поэтическом сборнике Л. Щасной «Начало дня», вышедшем в 1968 году, много южных примет: море, солнце, горы. Много романтики в духе тогдашнего шестидесятничества. Веры в «алый парус зорь», когда

Звезда последняя сорвется
В туманы зыбкие озер.
И в небо высветленный бубен
Ударит первый птичий гром.
И очень рано встанут люди,
Чтоб повстречаться
С новым днем.