Ивар и Эрика (СИ)

Бродячие псы по этой деревне еще ходят. А может и не бродячие, а просто хозяйские, только ищут чего пожрать. Несчастные скотинки с подтянутыми с голодухи животами и глазами полными почти человеческой скорби — единственные животные в этом поселении. Говорят, что летом было больше, да тевтонцы постреляли. Любят они это дело! Карл запретил стрелять в собак.

— Что мы — звери? А кроме того они чужих унюхают и залают. Бесплатная стража, понятно?!

Деревня Поспеловка — жуткая дыра под косогором у речушки. Покосившиеся черные избы из бревен, соломенные крыши, кривые мазанки во дворах в роли сараев, обмазанные смесью глины и коровьего дерьма… Электричества нет и не было. Воду набирают из колодцев. Зато нет ни бедных, ни богатых, все равны в нищете. Социальное равенство, мать его!

Еды у селян нет совсем. Все выгребли. Сначала их защитники при отступлении, а потом наши союзники-тевтонцы. Старухи приходили выпрашивать картофельные очистки на нашу кухню… Рота разместилась по избам. Паек нам давали хороший и парни делились с местными. Так что народ повеселел и перестал дичится. Власти тоже не было. Вечно пьяный субъект со ржавой винтовкой и грязной повязкой на рукаве — местный полицейский, гонялся только за самогоном. Даже не представляю, из чего варили этот вонючий, мутный напиток!

Петрус попробовал и сказал, что наверно из дерьма.

— У дерьма дерьмовый вкус — никогда не ошибешься!

Хозяйку дома и ее детей — трех светловолосых пацанов Карл взял на содержание. Парни болтали, что он с нею спит. Когда он только успевает? Мотается весь день по деревне, проверяет машины и посты, то и дело заглядывает в ремонтный взвод, поторапливает нас и обязательно каждый день в штаб, на получение указаний и почты. Для солдата почта — первое дело после еды. Никогда не думал, что буду ждать с таким нетерпение узкие конверты, подписанные круглым почерком Эрики.

В моем подчинении ремонтный взвод — два десятка ребят из разных концов Виндобоны. Все механики со стажем. Работы много, так как в автороте грузовики десяти разных марок. С запчастями очень хреново. На морозе техника изнашивается куда быстрее чем в теплом климате. Делать капремонт движкам, когда от холода пальцы прилипают к металлу — занятие для каторжников. А мы не каторжники, мы солдаты, которые хотят домой.

Вчера меня Карл послал в бригаду с грузом тушенки и хлеба. Хлеб на морозе замерз, так что его в окопах рубят топором. Что за климат в этом Ассоре?!

Три дня назад пришло письмо от Эрики. Пишет, что тепло и почки набухают на деревьях… При мысли о доме и Эрике с Марикой в груди все застывает. Нет лучше не думать про них… Месяц мы в разлуке, а кажется год прошел. Лучше вставать. Не усну, все равно!

Я поднимаюсь в сумраке, беру с пола безрукавку меховую, которую использую вместо подушки, надеваю на мундир. Сверху шинель. Ремень с кобурой. Сапоги на мне. Уже вторые сутки не снимаю… Шуршит под ногами солома, которую мы кладем на пол целыми охапками вместо матрасов.

Мой стальной шлем с подшлемником вязаным висит на стене третьим. Наощупь нахожу.

Выходу из душной избы в холодные сени, а потом на улицу уже запотевшим от жары. Мороз моментально при первом вдохе щиплет за нос. Приподнимаю подшлемник до самых глаз. Градусов тридцать не меньше… Местные говорят, что это последние морозы. Ещё чуток и зиме конец. «Чуток» — хорошее слово, ласковое. Сколько же продлиться этот «чуток»? Из всей роты только я свободно говорю по-ассорски и часто меня ведут то туда, то сюда — переводчиком.

На улице тихо и звезды очень яркие… Где-то во дворе должен нести службу Петрус. Он опять проштрафился — нашел два дня назад у местных пол-литра самогона не из дерьма и нажрался в хлам. Я вчера вместо него крутил баранку.

Петруса не видно.

Нашего командира воодушевили в штабе бригады. Он приехал неделю назад с совещания и запугивал нас всех рассказами про злобных ассорских диверсантов, что ночью с бутылкой бензина за пазухой подкрадываются к домам и жгут их вместе с беспечными вояками. Так что каждую ночь выставляли часовых из числа проштрафившихся. В их числе никто не желал оказаться. Полночи мерзни на морозе в ожидании неизвестно чего — хреновая замена ночному отдыху.

Я обошел овин стороной и увидел парок вьющийся у покосившейся копешки соломы.

Ну, вот — горе часовой — забрался в солому и спит!

Снег хрустел под моими сапогами и Петрус встрепенулся только когда я подошел рукой подать. Попытался вскочить, но в бараньем тулупе это физически невозможно.

— Спишь? — спросил я.

— Сплю. — Признался Петрус и расслабился. Думал, что это Карл его застукал.

— А если ассорские партизаны подберутся, да и глотку ножом перережут?

— Какие партизаны в такой холод? Дай руку.

Я подал руку и помог Петрусу подняться на ноги.

— Чего пришел? Еще до утра далеко.

— Иди поспи, а я покараулю.

— Святой ты человек, Ивар!

Кряхтя, Петрус выбрался из тулупа. Я накинул его себе на плечи. Вещь тяжелая и громоздкая, но очень теплая. В мороз на улице в нем можно спать и не замёрзнешь! Истинно ассорская вещь!

— Где винтовка?

— А, забыл совсем!