Ивар и Эрика (СИ)

«Поджигательница!» У меня между лопаток зачесалось от грядущих событий. Надо волочь девку в избу, потом вызывать полевых жандармов из соседней деревни. У тех разговор короткий — за околицу и пулю в затылок. А еще тевтонцы обожали вешать ассорцев в одном белье. Окаменевшие трупы с черными лицами висели неделями, покачиваясь на ветру. В этой деревне еще такого не было… Я представил эту девушку, так похожую на Эрику висящую посредине улицы с черным лицом в одной нижней рубахе и меня замутило… Ну почему мне такая радость досталась?!Становиться причиной смерти этой дуры мне никак не хотелось… Но отпустить? Как отпустить врага?

— Вы — Ивара?

Я растерялся. Партизанка знает мое имя? Когда это я успел стать популярным?

— Я — Ольга, я живу на Выселках…

Выселками деревенские называли шесть изб за оврагом на краю деревни. Я опустил фонарик.

— Откуда ты меня знаешь?

— Ты приходил со своим командиром к нам, на прошлой недели…

«Все же местная..» — я облегченно перевел дух.

— Что у тебя за пазухой?

— Бензин.

— Зачем?

— Я люблю читать, а керосин для лампы кончился… Я взяла бутылку и немного налила у вас в гараже… из канистры…

«Так… караульный в гараже точно заснул…»

— Ты дура? Бензин — это не керосин — взорвешься и избу спалишь! Дай сюда!

Она тут же безропотно вытащила из за пазухи вонючую бутылку и вручила мне.

Правда, бензин…

— Ты же местная, как заблудилась?

— Я только год тут живу… прислали учительницей работать… еще до войны…

— Так тут и школа есть?

— Была, но сгорела…

— Пойдем, провожу тебя. Больше по ночам не шляйся — пристрелят ненароком или скажут что партизанка. Про комендантский час слышала?

— Нет… Но я же не партизанка!

— Ты — воришка и тупая училка!

Девушка обиженно смолкла.

Я довел ее до улицы.

— Спасибо, тут я сама дойду!

— Это хорошо, что сама. Спокойной ночи.

— Уже утро скоро!

Она показала рукой на бледнеющий на востоке горизонт.

Я вернулся к стогу соломы, опять накинул на плечи тулуп. Попытался вспомнить лицо этой девушки, но в памяти всплыло лицо моей любимой Эрики…

Через пару дней на станции, на топливной базе я выменял на бренди канистру с керосином.

— Зачем тебе керосин? — удивился сержант из интендантской службы, бережно пряча бутылку в шкаф.

— Керосиновую лампу заправлять, для чего же еще.

— А-а… Смотри, гараж не спали.

До выселков дороги не было зимой, а только тропинка между сугробов. Я постучался в первую же избу спросил у старика в драном тулупчике про учительницу Ольгу.

Он показал на третью избу.

Оказалось, что она живет не избе, а в старой бане, ниже по склону балки, рядом с замерзшим ручьем. Я спустился по косой тропинке вниз и увидел Ольгу. Все в том же ватнике и в шапке ушанке она рубила на пеньке корявые деревяшки. Выходило плохо. Топор отскакивал от дерева как резиновый, но девушка старалась.

— Привет, партизанка!

Она ойкнула и уронила свой тупой топор. Хорошо, что не на ногу.

— Ивар? Как ты меня нашел?

Она действительно похожа на Эрику, только уж больно худая…

— А я керосин принес.

Я продемонстрировал булькающую канистру.

— Это все мне? Правда?!

— Конечно.

— Ой, спасибочки!

— Куда поставить?

— Занеси туда, пожалуйста. Хочешь чаю?

— У тебя и чай есть?

— Из смородиновых листов. Я летом насушила.

В маленькой бревенчатой комнатке тепло. Половичок на полу. Два табурета, кривой, самодельный столик у окна, на лавке напротив пирамида из книжек в разноцветными истрепанных обложками. Оконце маленькое, почти не дает света.

Я помог заправить керосином лампу, и комнатка озарилась желтым дрожащим светом. Темные бревна стен приобрели благородный янтарный оттенок. Я сел на табурет и расстегнул ворот шинели. Осмотрелся еще раз. Старое одеяло завешивает дверной проем, наверно чтобы не сквозило сильно с улицы…

— А что там за дверью.

— Там парилка была, а теперь моя спальня. Там тепло, но темно…

— Любишь книги?

— Очень. А ты?

— Конечно! Мой друг, ассорец, очень любил книги. У него была большая библиотека…

— Правда?

Она налила в кружки едва теплый, но очень ароматный чай. Села напротив. Сняла шапку и обнаружились роскошные, струящиеся, каштановые волосы. Глаза блестят. Ресницы черные, густые и губы такие аппетитные… Красивая девочка, как ее наши парни не заметили? Сидит как мышка в своей бане, выходит верно, только по ночам, вот и убереглась.

К чаю у нее не было, понятное дело, ничего, ни хлеба, ни сахара. Я с сожалением вспомнил про свой паек в вещмешке — пачку галет, шоколад и две банки рыбных консервов в масле.

Посмотрел на часы. Через час стемнеет. Ну, я успею.

— Твой топор совсем затупился. Я возьму наточить и принесу через часок.

Не возражаешь?

Ольга покраснела.

— Ты хочешь прийти ко мне ночевать?

— У меня есть, где ночевать. Просто хочу помочь. Ты что — меня боишься?

Она покачала головой.

— Ты хороший человек, хоть и тевтонец…

— Я не тевтонец, я из Виндобоны.

— Это там, у моря, далеко на западе, да?

— Верно. Так я пойду?

Я забрал ржавый и тупой топор и вернулся в мастерскую. Ребята мне его быстро наточили, как положено.

Петрус, выставив бороду, копался в потрохах своего «хари».

— Петрус, у тебя есть хлеб?

— В кабине посмотри.