Из бездны с любовью

В трубке голос Никиты, секретаря.

– Марк Борисович, французы сейчас звонили. Хотят подписать договор на спектакли. Приезжайте.

– Ты пьян, что ли? В воскресенье?

– Они днем улетают. Видать, всю ночь думали и решились.

– Почему они мне сами не позвонили?

– Боятся разбудить!

– Ну да, зато ты такой смелый. Ладно, буду через час. Готовь документы.

Он обнимает жену, целует теплую щеку. Ванильный аромат ночного крема.

– Прости, Леля. Дела. Постараюсь быстро вернуться.

– Марк, ты неисправим. – Это последние слова, которые он слышит. Сонный, капризный голос избалованной девочки.

– Я быстро. Одним колесом там, одним здесь.

Оглядывается от двери, медлит… Фонарик памяти скользит по голому плечу, разлитому по подушке золоту волос…

Уже одетый, он открывает дверь в детскую комнату. В кроватке, под кружевным балдахинчиком, словно маленький принц, спит мальчик с огненными волосами. Веснушки пылают в полумраке, или это первые лучи встающего летнего солнца? Марк не помнит, поцеловал ли его. Свет памяти режет сердце, и фонарик гаснет. Ничего не видно больше – ни кровавых роз на ковре, ни черной машины за деревьями, ни серого пепла на обугленных бревнах дома…

Глава 21. Грабитель

Виктора Ивановича Доскина – вора-рецидивиста Виндоса – ввели в комнату для свиданий со стороны тюремного коридора, а Марка впустили в ту же комнату со двора. Они вошли одновременно, после того как молодой равнодушный полицейский оглядел помещение. Проверять было, собственно, нечего, так как из мебели в комнате стоял только стул с «гостевой» стороны. Комната перегорожена крупной, как в зоопарке, решеткой с небольшим окошком посередине. Со стороны заключенного к решетке приделан узкий подоконничек, на котором при необходимости удается что-то написать. Лиза как-то рассказывала, что такие комнаты используются и для обследований во время судебной экспертизы. Психолог дает убийцам детские задания с кубиками и карандашами. Вместо того, чтобы всадить им пулю в лоб…

Виндос вошел, быстро остро оглядываясь, потягивая носом, как пес. Бритая голова в шишках и ссадинах, лицо с нечистой желтовато-серой кожей и длинные пальцы с черными ногтями – Марк сразу разглядел все. Сначала он смотрел на руки в наручниках, сложенные впереди на животе, на грязной куртке, потом взглянул прямо в узкие гноящиеся глаза. Виндос дернулся назад, подальше от решетки. Полицейский снял с него наручники, и он зашевелил пальцами, как щупальцами. Марк выглядел спокойным, только брови казались еще темнее на побледневшем лице. Во рту пересохло, он глотнул, шагнул вперед.

– Ты… признал участие в… убийстве в Зеленогорске… Я хочу знать…

– Чего еще, ничего не признавал, – злобно и быстро засипел Виндос. – В ограблении – да, участвовал. А убивал Шах.

– Что они… что говорили женщина и ребенок? Ты помнишь их?

– Шах – волк, не человек. Просил его: брось, пусть живут. – Виндос высунул кончик серого языка, облизал потрескавшиеся губы. – Пацана помню хорошо, мелкий совсем…

– Как он… убил их?..

– Да как – просто. Дал раза пером, сначала бабе той сытной, потом шкету. Они и осели. Шах с раза любого уложит.

Марк вздохнул. Что-то отпустило внутри. Все эти годы десятки сцен убийства являлись ему в кошмарах. Иногда, во сне, он видел детскую руку, машущую ему из пламени… Теперь он знал, что они умерли сразу. Умерли легко. Виндос осмелел, подошел ближе к решетке, оперся о подоконник.

– Говорил ему: не трогай шкета. Жаль пацаненка… на братана моего, мелкого, похож. Братан у меня в Можге, с матерью живет. Как тот – черный, как сажа… Чистый цыганенок.

Марк устало поднял голову. Что он говорит, этот урод?

– Ты путаешь. Мальчик был светловолосый…

Вор усмехнулся презрительно, оскалил желтые зубы.

– Ты меня за фуфло не держи. Братва меня Виндосом зовет – в честь компа. Я в цирке выступать могу – числа запоминать. Говорю тебе: черный как галка, патлатый, кудрявый. На тебя похож. Как щас перед глазами…

Рука Марка мелькнула в окошке, вор прыгнул назад, испуганно замигал щелочками гноящихся глаз.

– Ты, мразь… – Марк задыхался. – Так ты выдумал всю историю? Потешиться захотел?

Виндос обиженно моргал, перебирая щупальцами-пальцами.

– Я тебе всю правду… че ты на меня наезжаешь?

– Он был рыжим! Рыжим!

– Черный тот пацан был! Баба – да. Блондинка. Красивая. А шкет – как галка. – Виндос шмыгнул носом, поскреб в голове. – В шкафу его Шах нашел, прятался он там. Шах его за патлы черные вытащил.

Из колонии Марк сразу поехал обратно в аэропорт. Он не спал уже сутки, но и в самолете не смог заснуть. Дома прошел сразу в свою комнату, не заглянув к Лизе. У нее было темно.