Из бездны с любовью

Утром он сидел в кабинете Говорова и читал протокол допроса. Доскин подробно и точно описывал обстановку дачи, дорогу, по которой они подъехали к дому, озеро с водой цвета темного пива, бурые доски развалившегося финского дома на берегу. Он помнил Ольгино домашнее платье из плотного бархата, помнил, как снимал с нее, мертвой, серьги с красновато-золотистыми камнями. Роскошный белый ковер с красными розами – «взял бы в машину, да Шах не разрешил». Но он упорно повторял, что волосы у ребенка были черные, кудрявые и жесткие, «как у негритенка или цыганенка».

– Бывают такие провалы в памяти, – задумчиво сказал начальник, постукивая трубкой по пепельнице.

Марк молчал. Дикая невозможная мысль всплывала, словно призрачное лицо из воды, и он отворачивался, не в силах взглянуть – мертвое это лицо или…

Говоров встал, положил руку ему на плечо.

– Вот что. Не хочу тебе давать никакой надежды. Но проверить надо.

Он снял трубку, набрал номер.

– Лугин? Это ты сейчас занимаешься ребенком с Дворцовой? Подбери-ка мне все дела о пропажах детей летом 20… года. Да, три года тому назад. В области и городе. Уже? Молодец! Проверь, не пропадал ли тогда где угодно, может, и в другой области, мальчик лет пяти-шести, черноволосый, кудрявый… Что?! Какого? Восьмого июля?! Отец из Ирака? Где точно? В Зеленогорске…

Марк вдруг перестал видеть. Перед глазами замерцала серебряная паутина. Зазвенело, засвистело в ушах. Кто-то поднес к его губам стакан с водой…

Весь вечер Марк ждал звонка. Он не мог ни читать, ни думать. Лиза дала ему таблетку снотворного, и после полуночи он наконец заснул. Как ни странно, он спал хорошо, и под утро вдруг засмеялся во сне, и проснулся с улыбкой. Ему снилось, что он в пустой сумрачной комнате, стены обиты чем-то сиреневым, то ли бархатом, то ли шелком. Там было две двери – в правом и левом конце, а Марк стоял посередине, и из правой двери через всю комнату лился мерцающий поток тумана, похожий на луч огромного прожектора. Он вгляделся и увидел, что в этом потоке несутся мириады светящихся точек. Шагнул ближе, еще ближе и оказался в горящей живой реке. Бесчисленное множество крошечных существ переливалось, кружилось, танцевало вокруг него. Они тихо смеялись, говорили и пели, как будто приближался и удалялся хрустальный прибой. Марк испугался, что они сметут его или что он утонет в них, но тут же и сам сделался алмазной пылинкой, и полетел вместе со всеми, и тоже начал кружиться внутри искрящегося роя… Кружиться и петь… Комната исчезла, вокруг было только небо, и мириады существ, сверкающих, как звездочки, летели все дальше и дальше, свиваясь в Млечный Путь, великий прожектор памяти, уносящий к краям Вселенной каждое мгновение из миллионов прошедших лет…

Он сел на кровати, и тут позвонил Говоров. Замерло в груди. Скорее бы сказал что-то, секунды тянутся бесконечно.

– Я тут, внизу.

– Внизу?.. Поднимайся!

– Нет, ты спустись. Поговорим в машине.

– Иду.

Одним движением натянул брюки, сунул ноги в ботинки, рубашку застегивал уже на лестнице. Машина стояла перед дверью. Говоров, как обычно, был чисто выбрит, благоухал резким одеколоном, смотрел спокойно, по-домашнему.

– Эксгумацию закончили в пять утра, анализы взяты. Едем сейчас в лабораторию, возьмут у тебя пробу из-под языка. Результат будет быстро, после обеда.

– А если?..

– Подожди, Марк. Давай решать проблемы по мере поступления. Пока у нас только показания Доскина, а он трепло, фуфлыжник, рецидивист. И напуган. Шах предателей не прощает.

– Ты думаешь, вы его найдете?

– Он в розыске два года. Мог поменять внешность, хотя не думаю. Красавчик, бабы от него без ума. В последний срок в него влюбилась адвокатша, кандидат наук. Замуж за него собралась, дура… Перед свадьбой он ей нос сломал. Психопат. Не очень умен, даже не хитер, но бесстрашен – и невероятно удачлив. – Говоров усмехнулся. – Как сказала бы моя мать: черт своим помогает.

– Может, у какой-то подруги живет?

– Само собой, всех его бывших шмар проверим еще раз. Но он никогда не возвращается к тем, кого оставил. Может быть и так, что убил все же Доскин или кто-то, кто был с ним. Возможно, Шаха уже нет в живых, так что можно свалить на него все. В любом случае показаний Доскина будет недостаточно для его осуждения. Если его никто больше не видел. – Говоров повернулся, внимательно посмотрел Марку в глаза. – Держись, друг. Сделаю все, что только возможно.

– Спасибо тебе.

– Не за что. Надеяться мало на что. Ты же знаешь, тела почти полностью сгорели. Попробуют по… Ладно, детали лучше тебе не знать.

Глава 22. Морянские